Георгий Косарев - Сердце прощает Страница 2

Перед выходом все присели на скамью, минуту помолчали. Марфаперекрестилась на святых угодников, остававшихся висеть на своем месте впереднем темном углу. Наконец хлопнула дверь, щелкнула дужка висячегозамка...

Не оглядываясь, Марфа, вместе с детьми, быстро шагала по дороге.Где-то на задворках тоскливо завыл пес. Безмолвно и будто с сожалениемсмотрели на них знакомые избы.

На окраине деревни навстречу им выбежал из своего двора Виктор. Онбыл босой, в рубашке с расстегнутым воротом. Поздоровавшись с Марфой,растерянно спросил:

— Как, вы разве уходите?

— Пора, — сказала Марфа.

— Пошли мы, — подтвердила Люба и, не спуская с него глаз, спросила: —А ты разве остаешься?

— Нет, я тоже ухожу. Я сейчас, — сказал он и бросился к своему дому.

— Догоняй нас, мы тихонько, — крикнула ему вдогонку Люба.

Глава вторая

По небу плыли редкие белые облака. Как строгие дозорные париликоршуны. Изредка, словно из засады, налетал ветер и, увлекая за собойхвосты пыли, бросал их на устало растянувшиеся вереницы людей. А люди,подгоняемые надвигающейся опасностью, бесконечно шли по раскаленным отсолнца дорогам.

В низинах веяло опьяняющим ароматом трав. Серебрились овсы напригорках. Тяжело, будто отдавая земной поклон, гнулась долузолотисто-восковая рожь с побуревшими колосьями.

Марфа глядела на рожь и вздыхала. «Вот она какая — в ростчеловеческий!» С перекинутыми через плечо узлами утомленно плелась она пообочине, держа за руку загорелого Коленьку. Немного поодаль от нее, тоженагруженные узлами, шагали Люба и Виктор.

На опушке перелеска, у небольшого ручья, вереница беженцевостановилась на отдых. Опустились на землю и Марфа с Коленькой. Люба сВиктором побежали к ручью и, черпая пригоршнями воду, жадно пили,умывались, стараясь охладить разгоряченные лица. И снова в путь. Опятьскрипели груженные домашним скарбом повозки, перекошенные под тяжестьювещей ручные двуколки, тянулись пешеходы, неся на руках детей, узлы,сумки, разную хозяйственную утварь.

К полудню второго дня добрались до незнакомой станции.

Увидев, как из товарных вагонов проворно выскакивают и строятсякрасноармейцы, как бережно выводят лошадей, осторожно скатывают на землюпушки, Марфа подумала, что, может быть, зря все-таки снялась она с детьмис насиженного места, что, может, задержат врага и погонят его назад этивоенные. Никто из беженцев, однако, не уходил обратно. Люди продолжалиметаться от вокзала к поездам, от поездов снова к вокзалу, пытаясь узнать,когда и с каким составом они смогут уехать.

К вечеру станция все же несколько опустела. Части людей удалосьразместиться в эшелонах, отбывших с промышленным оборудованием; маршемушли с привокзальной площади воинские подразделения.

В полночь на железнодорожный путь был подан состав с товарнымпорожняком. На платформе появился дежурный по станции и объявил посадку.Очутившись с детьми в вагоне, Марфа облегченно вздохнула и опустилась наузлы. Когда же поезд тронулся, она прижала к себе сына, облегченнопрошептала ему на ухо:

— Ну, сынка, слава богу, кажется, поехали! Теперь засыпай.

Скоро люди угомонились, и под стук колес раздался мирный храп... Втретьем часу ночи поезд неожиданно остановился.

От толчка Марфа проснулась и обвела взглядом вагон. Стояла тишина,только чуть слышно попыхивал паровоз. Начинало светать. Прямо передсоставом, недалеко от железнодорожного полотна, темной стеной простиралсяневысокий ельник. Пахло мазутом и хвоей. Марфа налегла плечом на дверь,приоткрыла ее пошире, а поезд все не двигался. Пассажиры заволновались.Марфа, беспокоясь, стала прислушиваться к разговорам. Низенький полныймужчина с окладистой бородой сказал:

— Поезд дальше не пойдет. Скорей всего, впереди разрушен путь.

— Как же так? Не пешком же дальше идти? — вполголоса проговорилаМарфа и, обращаясь к полному мужчине, крикнула: — Эй, гражданин! Ты этоправду говоришь насчет путей-то?

— Вы кого, мамаша? — спросили ее.

— А вон того, бородатого.

— Я не бородатый, а конопатый, — невесело пошутил тот и прибавилсерьезно: — Раз паровоз пыхтит, а поезд не идет, значит, что-то с путямислучилось, понимать надо.

Время тянулось томительно медленно. На бледно-зеленоватом неберазлилась утренняя заря. Подул ветерок. Зашелестела листва придорожногокустарника, защебетали в ельнике невидимые птахи.

И вдруг, заглушая эти мирные утренние звуки, послышалсяпрерывисто-монотонный гул. Он то нарастал, то затихал, как будто где-тодалеко по ухабистой дороге полз трактор. Но прошла минута, другая, рокотдвигателей усиливался, и скоро всем стало ясно, что приближаются самолеты.Все с напряжением смотрели на небо. И вот, сотрясая воздух раскатистымгудом моторов, над головами людей появились три самолета с резкоочерченными крестами на крыльях. Еще не отдавая себе отчет в том, чтосейчас может быть, Марфа с любопытством разглядывала немецкие машины: «Вонкакие они у них! Концы-то крыльев желтые...» А самолеты между тем, сделавкруг, заходили уже на боевой разворот. И в тот же миг тревожно загуделпаровоз, кто-то закричал:

— Спасайтесь!.. В лес!..

Марфа подскочила к Коленьке и спящего подхватила на руки. Только онахотела прыгнуть с сыном из вагона, как скрипнули колеса и состав тронулся.

— Рассыпайтесь по сторонам от вагонов! — раздавался мужской голос.

«А где же дочь?» — пронеслось в мыслях у Марфы, и она что есть мочизакричала:

— Люба, где ты?

Однако голос Марфы утонул в общем гомоне голосов, в стуке колес. Исловно желая заглушить его окончательно, где-то совсем близко прогрохоталвзрыв, за ним второй, третий... От грохота проснулся Коленька и, дрожащий,прижался к матери. Марфа крепко обвила его руками, припала к стенкевагона...

Тем временем Люба и Виктор с отчаянием смотрели, как удаляется поезд.Кинулись его догонять и услышали:

— Вы что, очумели?.. Ложитесь!

От страха и растерянности Люба словно оцепенела. Виктор потянул ее заруку и, распластавшись рядом с ней на землю, закричал:

— Смотри, поезд бомбят!

Издали хорошо было видно, как фашистские самолеты один за другимпикировали над эшелоном. Люба с ужасом принялась считать:

— Раз, два, три...

— Не поднимай голову, не поднимай! — кричал ей Виктор. Воздушнаяволна резким накатом обдала ее.

— Витя! — в отчаянии крикнула Люба. — Убьет наших! Что же делать?!

Лязгнув буферами, заскрежетав железом, поезд резко затормозил. Отнеожиданности Марфу вместе с Коленькой кинуло вперед, по вагонампокатились тюки, узлы, послышались крики. Марфа подалась в сторону иочутилась лицом к лицу с худенькой старушкой; та, не сводя с нееиспуганных глаз, что-то бессмысленно бормотала. Марфа протянула ей руку,хотела помочь приподняться, но в это время раздался новый удар, вагонвздыбился, с треском повалился набок, и Марфу с Коленькой отбросиловначале назад, потом метнуло к оконцу, прибило в угол. Марфа увидела передсобой мутноватый просвет. Она потянулась к нему и боком, переползая черезтюки, протиснулась вместе с Коленькой через полуоткрытую дверь на волю.

Вдоль железнодорожной насыпи виднелись нагроможденные друг на другаискореженные вагоны, торчали шпалы, разорванные рельсы. Пахло гарью ижженой резиной. Схватив Коленьку за руку, Марфа поднялась и побежала былопрочь от этого ужаса, куда угодно, лишь бы подальше от невыносимых криков.Через минуту, однако, она остановилась. «А как же Любушка? Где она? ГдеВиктор?» Постояв немного и отдышавшись, она вернулась к своему разбитомувагону, кое-как разыскала среди чужих вещей свои узлы, оттащила их кпридорожному дубку и напряженным взглядом стала искать среди суетившихся,обезумевших людей Любу и Виктора. «Где же они? Куда делись?»

Но вот с той стороны, откуда пришел эшелон, показались первыебеженцы. Среди них Марфа заметила Виктора и Любу и громко окликнула их.

Люба кинулась к матери.

— Мамочка, Коленька, живы!..

— Мы-то живы, а там что творится, — ответила Марфа, утирая слезы, икивком указала на разбитый состав.

...К полудню беженцы, оказав помощь раненым, начали растекаться вразные стороны. Тронулась в путь и Марфа с детьми.

От деревни к деревне уходили они все дальше на восток. Каждый деньнад головами проносились фашистские самолеты с желтыми полукружьями наконцах крыльев. Иногда, чаще всего возвращаясь с бомбежки, вражескиесамолеты снижались и начинали обстреливать из пулеметов бредущих подорогам беженцев. С каждым днем все отчетливее слышалась и артиллерийскаяканонада.

Однажды на рассвете у опушки леса недалеко от места ночевкипросвистели и разорвались два снаряда. Все кинулись в чащу. И вдруг усамой кромки леса путь их был прегражден замаскированными окопами.

Навстречу Марфе вышел советский командир, посмотрел на нее, на ребяти спросил: