Лео Кесслер - Стальные когти Страница 2

— Господа, этим летом две огромные немецкие армии перейдут в наступление, которое будет иметь решающее значение. Наступление, которое должно закончиться быстрой и безусловной победой. Этим армиям будут приданы лучшие подразделения, им будет дано лучшее вооружение, лучшие боеприпасы, которые производятся в Германии, — то есть, иными словами, лучшие в мире. — В его глазах блеснул огонек. — Победа под Курском станет новым этапом в истории мира!

— Курск! — выдохнул Модель. Вот, значит, о чем шла речь!

Гитлер дал знак подойти к карте, разложенной в центре стола.

— Как вы можете видеть, господа, большевистские войска сумели глубоко вклиниться в наши боевые порядки в районе Курска. Это представляет огромную опасность для всего Восточного фронта. Очевидно, именно отсюда они попытаются предпринять летом наступление в надежде расчленить наши силы.

Склонившиеся над картой военачальники кивнули в знак согласия с этими словами. Несмотря на то, что в прошлом не раз бывали случаи, когда они частенько не соглашались с бывшим гефрайтером в вопросах стратегии, сейчас все понимали, что он абсолютно прав.

— Если же мы перейдем в наступление первыми, господа, — продолжал фюрер, — то мы не только сможем свести «на нет» все приготовления русских к наступлению и защитить наши позиции, но и сумеем глубоко вклиниться в их собственные боевые порядки. Поверьте мне, после того, что случилось под Сталинградом, они совсем не ждут, что мы попытаемся перейти в наступление. Сделав это, мы совершенно точно застанем их врасплох.

— Но, мой фюрер, — спросил Модель, — где же мы возьмем солдат для этого?

Гитлер с триумфальным видом посмотрел на Моделя.

— Я ожидал, что вы зададите мне этот вопрос, Модель, — сказал он и повернулся к Йодлю. — Генерал, я надеюсь, вы будете так любезны и объясните, какими ресурсами мы располагаем. Это важно, если среди нас есть кто-то, кто, быть может, сомневается в нашей способности проводить широкомасштабные наступления.

Модель густо покраснел, но ничего не сказал. Все внимание теперь было приковано к Йодлю.

Начальник оперативного отдела оказался в своей стихии. Он никогда особенно не любил сражаться непосредственно на поле боя, обожая прежде всего штабную работу. Здесь подчинявшиеся ему войска представали не в виде людей, а в образе сухих цифр и стрелок на картах.

— Господа, впервые после поражения под Сталинградом нам удалось создать величайшую в истории вермахта ударную группировку. В первом эшелоне наступления мы будем располагать пятьюдесятью дивизиями, 16 из которых являются танковыми или моторизованными. Всего они будут насчитывать 900 тысяч человек личного состава. В их составе будет 10 тысяч артиллерийских орудий и 3 тысячи танков. С воздуха их будут поддерживать 2 тысячи самолетов. В резерве у нас будут находиться еще 20 дивизий. — Собравшиеся перед Йодлем военачальники со все большим воодушевлением слушали его. — Одним словом, господа, — заключил Йодль, — народ Германии, немецкие рабочие и члены национал-социалистической партии Германии передают в ваши руки самое мощное оружие, которое когда-либо было известно в истории человечества, зная, что вы используете его так, чтобы не подвести их надежды.

Он остановился, чтобы остальные смогли ощутить скрытую угрозу, заключенную в его словах, и осознать свою ответственность. Однако те были слишком возбуждены гигантскими цифрами свежих сил, которые Гитлер, точно фокусник, извлек неизвестно откуда, чтобы обращать на это внимание.

— О Боже, Йодль, — выдохнул Модель. Монокль едва не выпрыгивал из его правой глазницы. Он точно позабыл о том, что рядом с ними присутствует сам фюрер. — Откуда вы взяли столько войск?

— Я могу ответить на ваш вопрос, — проронил Гитлер. — Источником явились самопожертвование и воля к победе немецкого народа. Немцы готовы трудиться по 18 часов в день, довольствуясь лишь самой скудной пищей, подвергаясь ежедневным варварским налетам англо-американских воздушных гангстеров, — и при этом отправлять на войну своих семнадцатилетних сыновей, чтобы великий германский рейх сумел добиться окончательной победы в этой войне. — Голос Гитлера достиг крещендо, на его потный лоб упал клок волос, а в уголках рта показалась пена. — Для вас битва под Сталинградом явилась поражением. Но для меня она стала своего рода победой. Да, именно победой!

Фюрер с вызовом посмотрел на своих военачальников.

— Дело в том, что Сталинград объединил нашу нацию. И точно так же, как после поражения под Дюнкерком английский народ вручил свою судьбу в руки этого грязного еврейского ублюдка Черчилля, после Сталинграда немецкий народ вручил свою судьбу мне. Теперь каждый в Германии знает, что нам остается либо идти вперед, либо сдохнуть. Помните, как мы говорили, сражаясь в годы Первой мировой войны? И сейчас немецкие люди готовы отдать все свои последние силы — отдать саму свою жизнь — ради того, чтобы победить в этой борьбе за выживание. Мы все знаем, что будет означать эта победа под Курском для национал-социалистической Германии!

Он со всей силы ударил себя кулаком в грудь. Его австрийский акцент стал еще более явственным, когда он принялся с жаром рассказывать своим военачальникам:

— Наши бронетанковые части будут сконцентрированы в составе двух ударных групп, которые будут располагаться с обеих сторон от Курского выступа. Вы, Модель, станете командующим Девятой армией на севере. Вам, Гот, будет вручена Четвертая танковая армия на юге. И знайте, Гот: я доверю вам также командование моими самыми отборными войсками — бронетанковыми частями СС. — Глаза Гитлера впились в лицо седовласого Гота.

— Я крайне высоко ценю такую честь и ваше доверие, мой фюрер! — быстро ответил тот. — Я уверен, что смогу…

Но Гитлер уже не слушал его.

— Когда приказ будет отдан, то вы, Модель, и вы, Гот, пойдете в наступление во главе самых крупных танковых армад, которые когда-либо существовали в истории войн. Врезавшись в ряды большевиков этими гигантскими танковыми клиньями, вы застанете их врасплох. И вы заставите советскую змею испустить дух, — Адольф Гитлер отчаянно искал нужные слова и наконец нашел их,—разодрав ее этими двумя стальными когтями.

Глава вторая

Обершарфюрер Шульце громко перднул. Но остальные унтер-фюреры[3], растянувшиеся на теплой травке и слушавшие, что рассказывал им штурмбаннфюрер фон Доденбург об устройстве нового танка «тигр», пребывали в столь благодушном расположении духа, что почти не обратили на это внимания.

Впрочем, и сам здоровенный гамбуржец не ощущал никакого неудобства. Ему казалось, что он совершенно счастлив. Шульце чувствовал себя отлично. Штурмовой танковый батальон СС «Вотан» отдыхал от боев уже целых три месяца. Вальтраут, супруга гауляйтера Шмеера[4], готовила им лучшие шницели во всей Вестфалии. Правда, взамен она тоже требовала от Шульце кое-каких ответных услуг, но ему не составляло никакого труда оказывать их ей. К тому же у ее горничной Хейди были самые большие груди, которые он встречал за всю свою 27-летнюю жизнь, и ему доставляло несказанное удовольствие ласкать их… а также и все остальное. Шульце лениво потянулся и попытался сосредоточиться на том, о чем сейчас рассказывал им Куно фон Доденбург.

— Те из вас, кому повезло сражаться в составе нашего батальона в России, — офицер кивнул в сторону гауптшарфюрера Метцгера, сидевшего рядом с ним, — конечно, сразу вспомнят, что наш танк Pz-IV, оснащенный короткоствольной 75-миллиметровой пушкой, был не способен справиться с русским Т-34. Снаряды, которые выстреливал Pz-IV, отскакивали от лобовой брони «тридцатьчетверки», точно мячики.

Фон Доденбург вытер пот со своего загорелого лба, хмурясь от не слишком приятных воспоминаний.

— Однако с «тигром» все обстоит совершенно по-другому. — Он постучал по плакату, изображавшему новый танк в разрезе, который был прикреплен к меловой доске рядом с ним. — «Тигр» оснащен мощной 88-миллиметровой пушкой. Стандартный боекомплект—92 выстрела для орудия и 5700 патронов для двух пулеметов.

Куно перевел дух и продолжил:

— Вскоре, когда к нам начнут поступать «тигры» прямо с заводов, вы сами увидите, чего стоит эта машина. Знаете ли вы…

— Да, господин штурмбаннфюрер[5]! — воскликнул Шульце. Он знал, что, являясь одним из самых старых ветеранов «Вотана» и единственным из унтер-фюреров, награжденным Рыцарским крестом, имеет право на более вольное обращение с командирами, чем другие. — Я знаю, господин штурмбаннфюрер, чего бы я хотел, — опрокинуть в себя литр холодного пенящегося пива! Мое нутро страдает от нестерпимой жажды. Я весь горю!

— Как это типично для Шульце, — рассмеялся фон Доденбург. — Он всегда думает лишь о собственном комфорте. Я вижу, что здесь, в Вестфалии, вы здорово расслабляетесь. У вас тут слишком много пива и слишком много шницелей. Интересно, что вы станете делать, когда нам снова придется воевать с русскими?