Галина Таразанова - Катька – пограничная собака Страница 2

Отсутствие рыжей хозяйки заставы заметили, когда разгружали хлеб и бельё.

– Заберём в следующую субботу, когда поедем на аэродром загружать вертушку на 25-ю заставу, – решил ротный, и дал команду бойцам двигаться на ужин. А в столовой всех ожидало поистине королевское угощение, – шашлык и пельмени из свежего мяса. На заставе давно перестали удивляться, вот и в этот раз, все знали, что Васин, аккумуляторщик роты, а по совместительству внештатный охотник, рано утром сходил в район свалки, за второй пост, там он расставлял хитрые ловушки на дикобразов. Что они собой представляли? – обычные МУВЫ, взрыватели от гранат, из которых аккуратно извлекалось кольцо, а на чеку насаживалась картошка, она-то и удерживала механизм от приведения в действие. Дикобраз обгрызал картофельное лакомство, за что, как правило, рассчитывался жизнью. Благодаря этому его пристрастию, да неутомимому Васину, застава всегда была обеспечена сочным беловатым мясом, по вкусу напоминающим свинину, годившемуся на самые разнообразные блюда.

Дикобраз на ужин

В столовой обсуждали новости, после читки писем, кто-то отмечал иголкой ещё один день в календаре, а Катька в это время пыталась пересечь взлётно-посадочную полосу. Путь через аэродром был короче километров на десять, но и опаснее, зоркие часовые, машины обслуживания, снующие, как жуки – от вертушки к вертушке, и от самолёта к самолёту, подвоз боеприпасов, заправка. Очередная машина выхватила светом фар Катьку и посигналила, Катька шарахнулась в сторону и заскочила под стеллажи с огромными бомбами. Марш-бросок через аэродром вымотал Катьку, не столько физически, сколько морально. Она ощущала себя беззащитной букашкой. То ли дело: сидеть на броне и чувствовать себя одним-единым организмом с грозной машиной! Ближе к полуночи она пробежала под закрытым шлагбаумом КПП, на выезде из Кабула в долину. Часового на посту не было, а из палатки доносился смех и песня под гитару: «…боевым награждается орденом…», – молодой голос подражал Михаилу Муромову.

– Эх, пехота, – подумала Катька, – никакой службы, это тебе не ВДВ, в восьмой роте за такое происшествие – серьёзное наказание, да такого нарушения у нас в роте и быть не может!

Гордость за причастность к «войскам дяди Васи» прибавила ей сил. Впереди, рваными геометрическими силуэтами, замаячил кишлак Паймунар. А говорят, что собакам неведом страх, – ещё как ведом, и Катька его ощущала каждой шерстинкой, пробегая по узким улочкам кишлака. Грозные стены нависали над ней с обеих сторон, и, казалось, вот-вот они сдвинуться, как тиски, и раздавят её. Выскочив на просторы долины, она с облегчением вздохнула. Впереди было ещё километров двадцать. Шерсть, пропитавшись влагой густого ночного тумана, покрылась мелкой, как цемент, пылью, превратив её в какое-то сказочное чудовище. Застывшие сосульки постукивали друг об дружку и издавали какую-то воинственную мелодию, распугивая всю ночную живность в округе. Пробегая ранним утром мимо базовой заставы, она с грустью вспомнила повара Богданова…. Её отношение к минометчику Сергею Богданову, назначенному по совместительству поваром, не основывалось на меркантильных интересах, – Катька его уважала. Сергею досталась нелёгкая служба: от ночных дежурств и обязанностей наводчика миномётного расчета его никто не освобождал, а с раннего утра нужно было готовить еду для всей заставы, и делал он это мастерски, часто балуя бойцов различными деликатесами. Днём – выдача сухпайков и сигарет, а нужно ещё и чистить миномёт, подтаскивать мины, по 18 кг каждая, – чтобы ночью было, чем стрелять. Когда он успевал поспать, оставалось только гадать…. Первое знакомство Катьки с Сергеем Богдановым началось с конфликта: она попыталась его укусить. Потом осознала свою ошибку, – возникла дружба, крепнущая с каждым днём. Катька часто ходила с Сергеем на ночные дежурства, и стоило тому показать рукой на любой подозрительный шорох: «Катя, дух!» – как она тут же с громким лаем неслась проверять. А однажды, во время дежурства, Богданов с Николаем Артамошиным решили устроить ночную охоту на дикобразов: подстрелить не удалось ни одного, а вот Катька, в охотничьем азарте, догнала колючего, и получила ранение иголкой в переднюю лапу. Пришлось другу срочно оказывать ей первую помощь, а Катькина благодарность только укрепила их отношения.

Поэтому, только краем глаза посмотрев в сторону 24-й, она побежала дальше – материнский инстинкт гнал её через промоину в горы.

Всё-таки в промоине она не удержалась, и полежала в холодной обжигающей воде, у неё даже не было сил полакомиться крабом, выползшим на берег, вокруг неё в струях прозрачной воды суетились маринки, – рыбёшка очень вкусная, но ядовитая, её нужно уметь готовить, – Богданов знал секреты приготовления рыбного деликатеса. С трудом Катька выбралась из промоины, обежала полусгоревшее колесо от ротного бэтээра, который подорвался здесь на мине месяц назад.

Часов в десять утра дежурный по 24-й заставе постучал в дверь ротной канцелярии и, перескакивая через слова, доложил, что какое-то чудище, отдалённо напоминающее Катьку, прибыло в расположение 25-й заставы, и в данный момент пытается накормить местного щенка.

– Передай мой приказ старшему прапорщику Дёмину, технику роты: повезёт в батальон на 22-ю нижнюю наградные на дембелей, комбату, майору Болтикову, – пусть заедет на 22-ю верхнюю и вечером заберёт Катьку оттуда, она уже не добежит до базовой, – распорядился ротный.

Вечером вся застава, не занятая служебными делами, вышла в парк, встречать бэтээр с Катькой. Уставшая, но довольная столь чутким вниманием, Катька спрыгнула с бэтээра, и потрусила за ротным в сторону столовой.

Каждую ночь, с промежутком в один час, заставу сотрясал гулкий выстрел из 120-миллиметрового миномёта, дежурный расчёт отрабатывал задачу по заранее указанной цели. К утру, на склоне за позицией скапливалось огромное количество миномётных ящиков, вернее, ящиков из-под мин, а их в ящик вмещалось ровно две штуки, плюс дополнительные пороховые заряды. А вообще, стрельба из миномёта – завораживающее действо, расчёт действует быстро и слаженно, от каждого зависит успех в выполнении поставленной боевой задачи. Были, конечно, свои хитрости, о которых знали практически все проверяющие, но закрывали глаза. Потому что, только советский солдат отличался от империалистических джеймс-бондов хитростью, умом, инициативой и сообразительностью.

Как-то приехала в роту очередная проверка, во главе с майором, который занимал удивительную должность – заместитель командира дивизии по связям с авиацией! И вот, этот грозный майор решил проверить восьмую роту на боевую готовность.

Весь личный состав рассредоточился по своим огневым позициям в ожидании получения боевой задачи. И первые, по степени значимости, уважаемые миномётчики. А они – народ хитрый, свинтили с дульной части миномёта механизм предотвращения двойного заряжания, для сокращения временного показателя. Проверяющий указывает цели, и расчёт, перекрывая все нормативы, кладёт вторую мину прямо в цель. Все позиции, все точки и боевые машины отрабатывают на «отлично». Но так не бывает, чтобы в журнале проверок не было замечаний. И тут майор выдаёт сакраментальную фразу-вопрос: «А что это такое отсутствует в верхней части миномёта»? Ротный не растерялся, благо родился первого апреля, и с шутками дружил, не задумываясь, отвечает:

– Так это, товарищ майор, глушитель в ремонт сдали, забрать не успели!

– То-то, я смотрю, миномёт громко стреляет, – ответил проверяющий.

И после исчерпывающего ответа командира роты в журнале появилась запись: «Застава поставленную задачу выполнила на „отлично“, замечание: срочно забрать из ремонта глушитель, и установить на миномёт!» Потом эта запись была аккуратно обведена красным карандашом, и зачитывалась следующим проверяющим.

Катька, как и все заставские собаки, комиссий не любила, и, по традиции, они провожали отъезжающую колонну звонким лаем, радуясь не меньше командования роты, вместе с личным составом.

Сидящий у вагонного окна мужчина крепкого телосложения, с выправкой, выдающей военного человека, смотрел на проплывающий за окном пейзаж отстранённым, направленным вглубь себя, взглядом. Свисающие концы синего кашне на тёмно-сером пуловере покачивались в такт ритму колёс. Не по-летнему нудный дождь, покрывший разводами оконное стекло, серое небо и качающиеся от ветра ветви деревьев, – создавали за окном унылую картину. Казалось, задумавшийся пассажир даже зябко поёживается.

– Молодой человек! Возьмите постель! – пожилая проводница, видимо, стояла возле него уже некоторое время. Очнувшись, словно вынырнув из своих воспоминаний, он не сразу понял, что она обращается к нему.

Мысленно улыбнувшись, – для тётеньки такого возраста все, кто моложе 60 лет – уже «молодые люди», он вежливо поблагодарил.