Отто Рюле - Жертвы Сталинграда. Исцеление в Елабуге Страница 2

Когда наркоз начинал действовать, хирург коротко информировал ассистентов о своих выводах. Затем следовала сама операция, исход которой подчас целиком и полностью зависел от медицинской подготовки и практического опыта хирурга. Конечно, каждое движение ассистентов тоже должно быть строго рассчитано. И ассистенты, и санитары должны владеть искусством умело наложить повязку на рану или же безболезненно уложить раненого на носилки. Но вся группа ассистирующих при операции выполняет одну общую задачу под руководством хирурга. Выражение сочувствия при операции скорее мешает, чем помогает. Оно изнуряет тех, кому вручена человеческая жизнь. Так что успех операции в решающей степени зависит от умелых действий как хирурга, так и всей группы.

Как только операция заканчивалась, хирурги и санитары выпивали по чашке крепкого кофе. Чтобы сэкономить время, хирурги даже не снимали стерильных перчаток. Санитары поили врачей из своих рук.

Между тем военфельдшер д-р Ридель занимался двумя другими ранеными. Касательное ранение унтер-офицера не вызывало особых опасений: легкое ранение в мякоть, на лечение его достаточно двух-трех недель. Унтер-офицера после перевязки смело можно направлять в армейский полевой госпиталь.

А вот солдат с раненым бедром вызывал серьезные опасения. Он потерял слишком много крови. Стоило только снять с бедра повязку, как рана начала сильно кровоточить. Это было очень опасно. В такой ситуации рекомендуется переливание крови, однако в медсанроте не осталось консервированной крови. Удалось разыскать лишь несколько коробок с ампулами глюкозы — из французских трофеев.

В довершение ко всему выяснилось, что у раненого не оказалось ни солдатской книжки, ни личного знака, которые помогли бы узнать о группе крови его владельца. Донора, разумеется, удалось бы найти на месте. Определение же группы крови заново требовало много времени. Оценив обстановку, военфельдшер решил сделать внутривенное вливание глюкозы. Однако состояние раненого продолжало ухудшаться.

Стало ясно, что правую ногу раненому придется ампутировать. Однако хирурги все еще были заняты с раненным в живот. Лейтенанта оперировали уже два часа. Когда же наконец очередь дошла до раненного в бедро и его внесли в операционную, пульс еле-еле прощупывался.

Осторожно дали наркоз. На три ладони выше колена правой ноги сделали энергичный круговой надрез. Затем пила со скрежетом стала вгрызаться в кость. Еще немного — и санитар уже уносит ампутированную ногу в ведро. Кровеносные сосуды тщательно перевязываются, и на культю накладывают повязку.

Но пульс раненого становится все слабее и слабее. Наконец сердце не выдерживает и останавливается.

Мертвого поднимают с операционного стола и несут на носилках в соседнее помещение.

Одному ему там долго лежать не пришлось. Лейтенант с ранением в живот дожил только до вечера. И вот два новых трупа ложатся в братскую могилу.

День и ночь прошли в большом нервном напряжении, однако ничего существенного за это время не произошло. На следующее утро начальник дивизионного медпункта ознакомил врачей и весь персонал с приказом командира 51-го армейского корпуса. Наша дивизия должна была приготовиться к перемещению на новые позиции. Нашей санроте предстоял трехсоткилометровый марш на машинах. Нужно было вывезти наибольшее число раненых. Машины, для которых не хватит горючего, будут сгруппированы у Глубокой балки и по условному сигналу подорваны. С нетранспортабельными ранеными на месте останутся один врач и несколько санитаров. Все личные вещи, кроме тех, что надеты на себя, приказано было оставить в Городище. Все инструкции, акты и даже деньги, находящиеся в кассе, предписывалось сжечь по специальному сигналу. Все оружие и боеприпасы, само собой разумеется, необходимо забрать с собой.

Всем было ясно, что командование приняло решение во что бы то ни стало прорваться на запад.

Повсюду начались судорожные приготовления. У меня было очень много дел: в хозяйстве нашего казначея имелось большое количество разных документов, и нужно было срочно решить, что уничтожить, а что забрать с собой. Целесообразно было захватить с собой и сухой паек на трое суток. Готовить горячую пищу в пути следования не придется. Я занимался тем, что менял солдатам их старое обмундирование, нижнее белье и одеяла на все новое, которое находилось на складе как резерв. К назначенному сроку нужно было сжечь целую гору старого обмундирования.

Тут неожиданно возникла еще одна проблема: что же делать с медикаментами, перевязочным материалом и медицинским инструментарием?

Начальник аптеки Фриц Ланг неделю назад уехал в Морозовск, чтобы получить там все необходимое. Он вернулся из своей поездки, как раз когда военфельдшер д-р Ридель занимался подбором медикаментов.

Измученный и небритый, начальник полевой аптеки производил неприятное впечатление.

— Сначала дайте мне коньяку, сразу тройную порцию, — попросил он. Залпом осушив стакан, аптекарь задумчиво проговорил: — Мы сидим в ловушке. Позавчера после полудня советские войска разгромили 3-ю румынскую армию в Морозовске и перешли через реку Чир. Я никак не мог этому поверить. Но вчера утром мы на своем грузовичке повернули назад. На обратном пути нам то и дело приходилось пробиваться сквозь толпы отступающих румынских частей. Мы вынуждены были ехать медленно. Однако самое страшное нам пришлось пережить сегодня утром на мосту у Калача. Один поток отступающих хлынул с севера, другой — с востока. Все обезумели, спасая свою шкуру. И все утверждали, что русские гонятся за ними буквально по пятам. С огромным трудом нам удалось переехать через мост. Я думаю, сейчас русские клещи уже сомкнулись.

Начальник аптеки был прав: в первую половину 22 ноября русские войска действительно находились уже восточнее города Калач. Таким образом, 6-я немецкая армия оказалась окруженной. Это событие давало солдатам и офицерам богатую пищу для бесконечных разговоров на эту тему.

«Окружение? Окружить целую армию?! Как такое могло случиться?» — задавал я вопрос самому себе.

— Этого я никак не могу понять, — сказал я вслух.

— Да, все это выглядит очень скверно, — заметил командир нашей санроты, старший лейтенант медицинской службы д-р Гутер. Ткнув пальцем в карту, которая лежала на столе, он добавил: — Если мы застрянем там, где находимся, нашим будет очень и очень трудно снабжать нас всем необходимым. А если мы и попытаемся пробиться на запад, то поставим в трудное положение наши войска на Кавказе.

— Мы вообще не должны были допускать этого, — сказал начальник аптеки Ланг. — По опыту прошлого года нам пора бы понять, что зима играет на руку войскам Красной Армии. Однако вместо этого мы позволили заманить себя в эту мышеловку, и теперь русским остается только захлопнуть ее.

— Господа, зачем так волноваться? Положитесь целиком на нашего фюрера. Он не бросит свою армию на произвол судьбы и сделает все возможное, чтобы отстоять интересы вермахта и народа, — с этими словами вступил в разговор старший лейтенант д-р Бальзер, награжденный в свое время золотым значком нацистской партии.

— Я тоже не могу себе представить, чтобы такая боеспособная армия, как наша 6-я, могла быть уничтожена, — поддакнул Бальзеру д-р Ридель. — Мы, конечно, не имели полного представления о сложившейся ситуации. Однако, как бы там ни было, мы достаточно сильны для того, чтобы пробиться на запад. До сих пор мы тоже продвигались с боями, но ведь продвигались!

В этих словах, однако, уже не было логики, так как 6-я армия по состоянию на 22 ноября 1942 года была уже не та, что 22 мая этого же года. За прошедшие полгода она значительно растеряла свою мощь. И сейчас мы не знали наших собственных возможностей, не имели точных данных о силах противника и не представляли общего положения на фронтах.

Исход войны должен решиться на берегах Волги! С этой мыслью мы неделями шагали по бескрайним волжским просторам, оставляя на своем пути инженерные сооружения и кладбища. Горько было отступать, но мы тешили себя мыслью о превосходстве. Прошлой зимой вермахт тоже потерпел поражение под Москвой, но настало лето, и мы снова продвинулись вперед. И вот небо над нашими головами снова закрыли черные тучи. Создавшаяся обстановка причиняла нам много забот, но мы надеялись, что это не надолго, на несколько дней, самое большее — на две-три недели. Потом все утрясется. В конце концов, у нас отборная победоносная армия. Мы и представить себе не могли, что советские войска могут нас уничтожить.

Первый шок, в который нас ввергли известия от 20 ноября, прошел. И теперь сложившуюся ситуацию мы не считали слишком трагичной, так как смотрели на все глазами победителей.

Решающее событие произошло 25 ноября. Приказа на прорыв не последовало. Все приготовления оказались напрасными.