Николай Томан - Подступы к «Неприступному» Страница 2

— А перед проволокой, конечно, минные поля? — спрашивает Огинский Азарова.

— На прошлой неделе подорвался там Константин Малышкин. Но не столько минные поля нам страшны, сколько собаки.

— Как, и собаки там тоже?

— Да, сторожевые овчарки. Днем немцы держат их в дзотах.

— Численность охраны, судя по всему, не менее двух взводов, — продолжает рассуждать Огинский. — И вооружены они не только автоматами, но и пулеметами, конечно.

— В том числе еще и крупнокалиберными зенитными, — добавляет Азаров.

Отложив бинокль в сторону, Огинский дает отдохнуть глазам. Потом снова прикладывает к ним окуляры и всматривается в сквозные фермы моста и пространство между поверхностью воды и нижним поясом ферм.

— Какова, по-вашему, высота нижней кромки моста над уровнем воды? — спрашивает Огинский Азарова, прикидывая эту величину по делениям угломера бинокля.

— Примерно семь метров.

— Значит, сплавной миной тут не воспользуешься.

— Мы уж думали об этом. Слишком высоко.

— В самом деле, значит, неприступен?

— Я никогда этого не утверждал.

— Ну, а каков же выход?

— Нужно подумать.

— А есть для этого время? Штаб партизанского движения нас торопит. Да и сколько же можно думать? Задача эта не сегодня перед нами поставлена. Партизаны уже пытались ведь его взорвать.

— Для меня ясно пока лишь одно — лобовой атакой его не взять!

— А я бы добавил: при наших средствах никакой атакой вообще. Вот и выходит, что в самом деле неприступен, — усмехается майор Огинский.

— Нужно бы его как-то изнутри… — задумчиво произносит Азаров.

— То есть?

— Может быть, с помощью местных железнодорожников.

— Вы имеете в виду бригадира пути, путевых рабочих и обходчиков? Но ведь все они подчинены дорожному мастеру Куличеву.

— Куличев теперь не дорожный мастер, а бургомистр Овражкова.

— Но подбирал и бригадира пути, и путевых рабочих, вне всяких сомнений, он сам, себе под стать.

— Быть, однако, не может, чтобы все оказались такими же мерзавцами, как он.

— Будем надеяться, что найдутся и порядочные, — вздыхает Огинский, доставая блокнот из полевой сумки. — А теперь давайте набросаем схему моста и систему его охраны. А что касается способа его подрывания, придется, видимо, ограничиться пока лишь вашими соображениями.

— Весьма туманными притом, — замечает Азаров.

БУРГОМИСТР КУЛИЧЕВ ПОЛУЧАЕТ ЗАДАНИЕ

Всякий раз, когда майор Вейцзеккер поднимает глаза на Куличева, душа бургомистра уходит в пятки. Хотя майор и не сказал еще ничего существенного, нет сомнений, что на сей раз вызвал к себе неспроста. Куличев давно уже догадывается, что немцы не случайно обходят стороной Овражков, не располагая в нем ни гарнизонов, ни комендатур. Вокруг ведь, даже во многих селах, есть не только комендатуры, но и отделения гестапо с зондеркомандами, только в Овражкове ни одного немца. Такого так просто не бывает…

И лишь когда Вейцзеккер сообщает ему свой план создания в Овражкове школы железнодорожных диверсантов, Куличеву кое-что становится понятным. Особенно расспросы майора о племяннике его Тимофее, дезертировавшем из армии в начале сорок второго.

— Он, значит, не только лейтенант инженерных войск, но еще и железнодорожник? — спрашивает Вейцзеккер.

— Да, господин майор. Он еще и помощник машииста. У нас в семье вообще все железнодорожники. Покойный отец его, муж моей сестры, тоже паровозным машинистом работал.

— А почему «покойный»? Он что — умер?

— Попал под бомбежку. Вместе с ним погибла и мать Тимофея, родная сестра моя…

— Значит, племянник ваш круглый сирота? А почему бы вам не взять его к себе? У него есть семья?

— Да нет, не обзавелся пока. Всего двадцать пять парню, потому и не торопится…

— А где же он сейчас?

— В городе Миргороде под Полтавой. Приворожила его там какая-то хохлушка. Я уже звал его к себе, хотя бы в гости пока…

— И что же?

— Обещался непременно приехать, да только…

— Что — только?

— Удалось ли выехать? Говорят, там фронт прорван. Советские войска чуть ли не под Полтавой уж…

— А вы поменьше верьте слухам, господин Куличев! Наш фронт, напротив, стабилизовался, и Полтава, по имеющимся у меня достоверным сведениям, все еще в наших руках.

— Ну, тогда племянник мой, значит, уже в пути и со дня на день может пожаловать.

— Как только прибудет, дайте мне знать. Его военно-инженерные знания очень нам пригодятся. И еще одно задание вам: составьте мне список железнодорожников, которым мы можем доверять. Особенно тех, которые были в свое время не в ладах с Советской властью. Я всецело полагаюсь в этом на вас, господин Куличев, и на вашего начальника полиции господина Дыбина, — говорит майор Вейцзеккер, энергично постукивая костлявым пальцем по кончику стола.

— Спасибо вам за такое доверие, господин майор! — верноподданнически восклицает Куличев, а сам не без трепета думает: «А ведь, в случае чего, он же с меня первого шкуру спустит…»

— Надеюсь также, что вы понимаете, господин бургомистр, почему нас привлек ваш захолустный городишко? Именно своей захолустностью. Тем, что не имеет он ни военного, ни экономического и вообще никакого значения.

— Но ведь в лесах партизаны… — робко замечает Куличев.

— Ну и что же? А где их теперь нет?

— Но ведь они могут…

— А надо, чтобы не смогли.

— Для этого нужна надежная немецкая охрана…

— Охрана будет только из ваших полицейских. И вы с господином Дыбиным собственной головой ответите за их благонадежность. А чтобы не охранять нашу школу от партизан, их к этому времени надо ликвидировать.

— Тоже силами местной полиции? — заметно дрогнувшим голосом спрашивает Куличев.

— Не силой, а хитростью, — уточняет Вейцзеккер, спокойно закуривая сигарету.

Майор Вейцзеккер долгое время был немецким резидентом на территории Советского Союза. Он в совершенстве знал русский язык и присматривал разных людей, которые потом могли бы служить фашистам. Изучал он теперь и Куличева. Типичный холуй и трус. Он заинтересован, конечно, чтобы школу диверсантов охраняли немецкие солдаты. На них можно будет положиться и в охране собственной его персоны.

Но это не входит в планы майора Вейцзеккера. Немецкий гарнизон в захудалом городишке может заинтересовать не только партизан. До сих пор в нем не было ни одного немецкого солдата. Почему же теперь целый гарнизон или хотя бы просто отряд? Не затевается ли тут что-нибудь интересное для советской разведки?

Нет, городишко должен быть таким же, каким он был всё это время, а партизан нужно срочно уничтожить. А может быть, даже и не уничтожить, это тоже, пожалуй, привлечёт внимание, а увести их отсюда в другой район, заинтересовать, спровоцировать на операцию, сулящую большой и бесспорный успех. Сам Куличев, конечно, не додумается, как это сделать, нужно, значит, ему подсказать.

— Есть у вас надежный человек, которого вы могли бы подбросить к партизанам в качестве провокатора? — спрашивает он Куличева. — И хорошо бы кого-нибудь из тех, кто числится в вашем городе их человеком. Вы меня понимаете, господин Куличев?

— Понимаю, господин майор. И пожалуй, даже назову вам такого человека…

— Нет, не надо сейчас никого называть, — останавливает его Вейцзеккер.— Я дам вам время подумать и всё взвесить. Приезжайте ко мне через два… нет, через три дня, но не позже. Тогда и назовете мне такого человека, на которого вполне можно будет положиться. Вот пока и все, господин бургомистр. Желаю вам успеха и жду вас через три дня в это же время. Надеюсь, вас не нужно предупреждать, что о нашем разговоре не должна знать ни одна живая душа?

— Можете на меня положиться, господин майор.

— И о том, что были у меня, тоже никому ни слова. Даже вашему другу, начальнику полиции.

— Понимаю, господин майор.

— Скажите ему, что были в отделе по делам гражданской администрации.

— Слушаюсь, господин майор!

В ШТАБНОЙ ПАРТИЗАНСКОЙ ЗЕМЛЯНКЕ

По документам штурмбанфюрер Мюллер, машина которого подорвалась на партизанской мине, числится специальным уполномоченным гаулейтера Заукеля. Шофер Мюллера погиб, а сам он почти не пострадал, однако партизан смущает то обстоятельство, что держится он слишком уж высокомерно для человека, попавшего в плен. Пленного приводит в штаб партизанского отряда лейтенант Азаров, ибо это на его мине подорвалась машина штурмбанфюрера Мюллера.

— Видно, какая-то важная персона,— говорит Азаров командиру партизанского отряда. — Узнав, что я всего лишь лейтенант, отказался отвечать на мои вопросы. Потребовал кого-нибудь из старших офицеров. Его эсэсовский чин штурмбанфюрера соответствует ведь званию армейского майора. Тогда, может, майора Огинского позвать? Кстати, он и немецким владеет в совершенстве.