Владимир Михановский - Прыжок над бездной Страница 2

Небо затянули тучи, поглотившие звезды. А с вечера было ясно, и синоптики обещали летную погоду. Неужели в очередной раз ошиблись? Похоже на то. Только бы полет не отменили…

Незаметно подошло время, которого все они с нетерпением ждали. Вчера утром у Балабанова был долгий разговор с начальником Главного управления Воздушного флота РККА. Спускаясь безмолвным садом к реке, Андрей мысленно вновь и вновь возвращался к этому разговору. Вокруг чутко, сторожко спал городок.

Балабанов понимал, что его завтрашний, вернее уже сегодняшний, экспериментальный прыжок очень важен. Дело в том, что командование приняло решение подготовить и провести групповой прыжок парашютистов с военного самолета. Такого еще никто не совершал в нашей стране, а может быть, и в мире. Первым этапом подготовки к групповому десанту и должен был послужить индивидуальный прыжок Андрея Балабанова.

Выброска воздушного десанта с оружием в тыл противника, пусть пока условного… Даже дух захватывает от дерзости и необычности такого замысла. Безусловно, это новая страница в военном деле, в военной истории.

Балабанов посмотрел вверх, на неясные контуры облаков, подумал: откуда у человека это извечное стремление в небо, к полетам? Чем манят его звезды? Не может быть, чтобы это была просто прихоть. Не зря человечество издревле мечтало подняться в зенит, взлететь к солнцу. Достаточно вспомнить бесчисленные мифы и легенды, сложенные народами мира. Дедал и Икар, ковер-самолет…

А может, и впрямь люди когда-то давно умели летать, как он вычитал в затрепанной книжке, которую ему давал военком? Позже, утверждал автор книги, человек, увы, утратил эту способность, но остались тоска и память о ней… В такую ночь можно поверить во что угодно, даже в самое невероятное.

Недавно один курсант рассказывал ему поразительно интересную историю. Живет в Калуге рядовой школьный учитель, который открыл человечеству путь сквозь воздушный океан в космос, к непостижимо далеким звездным мирам. Зовут этого человека Константин Эдуардович Циолковский. Курсант пояснил, что летательным аппаратом, по мысли Циолковского, должен послужить не самолет, которому для полета необходим воздух, а реактивный снаряд, ракета. Ведь она, образно говоря, движется в пространстве за счет отбрасывания огня, точнее, продуктов сгорания, а потому может лететь в безвоздушных просторах.

Полет к звездам! Дух захватывает. Хотя до этого, по всей видимости, еще далеко. Может, сотни лет. А может, и тысячи. Кто знает? Но это будет, это обязательно свершится! А пока… пока ему предстоит прыгнуть с самолета на высоте около пятисот метров, полагаясь только на легкий матерчатый купол, который, когда дернешь кольцо, раскроется над твоей головой. А вдруг не раскроется? Бывает ведь и такое. Однако, как известно, без риска нет победы. Нужно научиться приземляться в заданном районе, в заданном месте, чтобы не угодить в руки врага. Придет время, и вслед за Андреем пойдут тысячи и тысячи. «Крылатая пехота»… Очень точно сказано.

В уме Балабанова сами собой сложились слова: «С неба – на землю и в бой». Он подумал, что это может быть строкой из будущего стихотворения о десантниках, хотя самое слово «десантник» еще не имело реального прообраза, он впервые услышал его только вчера.

– Крылатая мы пехота, от нас не уйти врагу, – с чувством продекламировал Балабанов, и неведомая ночная птица, напуганная его голосом, с жалобным криком взметнулась из-под ног и порхнула в высоту.

Петляющая тропинка наконец вывела его к Разине.

От реки веяло влажной прохладой, полночной свежестью. Андрей решил было искупаться, но тут же отбросил сумасбродную мысль – вода наверняка очень холодная. Нужно возвращаться и попытаться отдохнуть перед прыжком.

Однако дома, вместо того чтобы лечь, он зажег лампу и сел к столу. Хотелось поразмыслить о том, как начать первую главу повести о Смутном времени, о героической обороне Троице-Сергиевой лавры, но на бумагу вдруг начали ложиться строки стихотворения об отважных десантниках:

Стоит, ожидая старта,

До времени спящий гром…

Десант – это значит карта,

Тревожный аэродром.

Десант – это труд без счета

В метели, в дожди, в пургу,

Крылатая мы пехота,

От нас не уйти врагу.

Десант – это значит ветры,

Открытый сверху простор…

Да пешие километры,

Усталости наперекор.

Десант – это значит дымка,

Багряный расцвет росы,

Кустарник вокруг в обнимку

Да сердце, словно часы.

Если опасность маячит —

Рядом товарищ с тобой…

Словом, десант – это значит:

С неба – на землю и в бой!..

Постель Андрея так и осталась нетронутой. На рассвете он поехал на аэродром. Солнце пока не взошло. Небо было сплошь затянуто полупрозрачным слоем туч. На молодых, еще не пошедших в рост травах серебряными каплями лежала тяжелая роса.

– Распогодится, Паша? Как думаешь? – спросил Балабанов сопровождавшего его красноармейца.

Тот пожал плечами:

– Руководитель полета полчаса назад звонил в уездный центр.

– Ну?

– Синоптики мнутся. Ничего хорошего не обещают.

Внезапно налетевший порыв ветра, казалось, подтвердил слова красноармейца. Где-то в отдалении недовольно проворчал гром.

– Вдруг зря едем? – полуобернулся красноармеец.

– Где начальство? – вместо ответа спросил Андрей.

– На запасном. Здесь только руководитель полета.

Хмурый пилот стоял у приземистого самолета, напомнившего Андрею коренастого, крепко сколоченного человека. Пилот поглаживал ладонью пропеллер. На аэродроме, несмотря на ранний час, царило необычное оживление.

– Привет будущему герою! – улыбнулся механик, который первым встретил Балабанова. Они поздоровались, и Андрей спросил:

– Самолет в порядке?

– Самолет в порядке, погода не очень, – еще шире улыбнулся механик.

– С погодой сами разберемся, – произнес Балабанов и, прихватив сумку с парашютом, направился к самолету.

…Руководитель полета долго смотрел на небо. Необходимо принять правильное, отвечающее интересам дела решение. Конечно, проще всего отложить полет до более благоприятных метеорологических условий. Никто бы его за это не осудил, кроме, может быть, собственной совести. Да и потом следовало учесть ряд обстоятельств. Во-первых, у сегодняшнего прыжка были противники, считавшие его преждевременным. Где гарантия, что они, воспользовавшись каким-либо предлогом, не добьются полного запрещения эксперимента? Далее, Балабанов прав: представляется возможность произвести прыжок в условиях более сложных, чем обычно. Ведь будущим десантникам выбирать для прыжка подходящие погодные условия не придется… Ну а в-третьих, руководитель полета только что получил от синоптиков очередную сводку, вселяющую определенные надежды: метеоусловия должны улучшиться. Быстро просуммировав все соображения, он пришел к выводу, что можно рискнуть. Без риска нет победы – кто это сказал? Не Суворов ли?

– Давай, Андрей, – махнув рукой, произнес руководитель полета.

– Лезь, Семеныч, в кабину, – обратился Балабанов к пилоту. – Выводи да поднимай в воздух свой драндулет. Славу, так и быть, разделим пополам.

– И ответственность тоже, – проворчал пилот и поставил ногу на ступеньку.

– Само собой, и ответственность, – подтвердил Балабанов.

– Объясни мне толком: что за прихоть – прыгать в такую погоду? – остановившись на лесенке, повернулся к Андрею пилот.

– Не прихоть это, Семеныч, – покачал головой Балабанов. – Согласен, в такую погоду еще никто не прыгал. Но кто-то же должен быть первым!

– Эх, бедовая ты башка, Андрюха, – окончательно сдался пилот.

Механик молча слушал их разговор. Затем, повинуясь команде, запустил двигатель.

Самолет коротко разогнался по неровной, комковатой взлетной полосе и взмыл в хмурое небо. Облачность была довольно низкой, и земля, словно ватой, окуталась туманом, который, правда, уже начали пронизывать солнечные лучи.

Пробив слой облаков, пилот направил самолет в сторону запасного аэродрома. Балабанов сидел сзади, во второй кабине, приготовившись к прыжку. Несколько раз прогрохотал гром, лететь было зябко и неуютно.

Когда, по расчетам пилота, цель была близко, он спланировал вниз. Однако, хотя аппарат шел теперь почти на бреющем полете, знакомых контуров запасного аэродрома видно не было.

«В чем в чем, а в смелости Андрею не откажешь», – подумал пилот, продолжая напряженно, до рези в глазах вглядываться вниз.

Наконец показался аэродром. Семеныч сделал знак Балабанову, чтобы тот приготовился к прыжку. Приглушив мотор, пилот описал круг над аэродромом, обернулся к Балабанову, что-то крикнул.

– Прыгай, – скорее прочел по его губам, чем услышал Андрей.