Аркадий Гайдар - В дни поражений и побед Страница 2

– Ты что это делаешь? – спросил у него Сергей.

– Пропеллер! – шутя ответил тот. – Сейчас приделаю к вагону, и эшелон полетит как аэроплан.

Через полчаса он действительно смастерил пропеллер, и тот с веселым жужжанием завертелся на-ходу.

Однако, хитрая штука не помогла поезду. Даже, наоборот, паровоз тревожно загудел и вдруг круто затормозил, останавливаясь на небольшом разъезде, перед человеком с красным флагом на путях.

– В чем дело? – кричал, подбегая, дежурный по эшелону.

Маленький железнодорожник, путаясь, скороговоркой ответил:

– Впереди, в пяти верстах, крушение, – товарный разбился!

– С встречным что ли столкнулся?

– С рельс сошел? – посыпались вопросы.

– Нет! – испуганно ответил тот. – Была банда… разобрала путь.

Взводные командиры роздали из раскупоренных ящиков боевые патроны. Громыхая щитом, забирается пулемет на паровоз. Двери и окна открыты, и без гудков, без свистков бесшумно эшелон продвигался вперед. Сергей лежал на верхних нарах рядом с Владимиром и зорко всматривался в медленно двигающуюся чащу леса.

– Смотрите! смотрите! – вдруг заговорили кругом. – Вон… видно…

Впереди, в пятидесяти саженях, чернели разбитые вагоны товарного поезда, недавно обогнавшего эшелон. Рядом стояли два человека и больше никого.

Поезд остановился… Первый взвод быстро выскочил из вагона. Вот и место крушения, около которого стоит путевой сторож.

– Нету, – кричит он подбегающим, – нету, ушли бандиты.

Сергей прошел мимо разбитых вагонов и, вздрогнув, остановился невольно. На лужайке подле сваленного расщепленного вагона лежали три изуродованных трупа.

Напрасно вторая рота до поздней ночи обыскивала кругом окрестность, – шайка пропала бесследно, ничего не тронув и не разграбив.

Старик-сторож из соседней будки рассказывал: обходя линию, он заметил до двадцати вооруженных людей, развинчивавших гайки и накладывавших рельсы поперек пути. Он быстро повернул и побежал домой к телефону, чтобы предупредить несчастье. Но дома у аппарата он застал двух человек с винтовками, спокойно справлявшихся у разъезда о времени выхода поезда.

Не успел он опомниться, как получил прикладом по спине и очутился запертым в небольшом чулане. Через несколько минут бандиты вышли. С большим трудом он выбрался через узенькое окошко. В это время мимо промчался товарный, и через несколько минут послышался страшный грохот. Прибежав на место крушения, он нашел только одного уцелевшего кондуктора, с которым и вытащили они из-под обломков четыре трупа – машиниста, кочегара и двоих из бригады.

– А знаете, что я вам скажу, – обратился к товарищам Николай. Ведь крушение-то, должно быть, предназначалось нам.

– Как?.. Почему? – послышались удивленные голоса.

– А вот почему. Если бы наш паровоз не попортился на последней станции, где мы обедали, и если бы его не чинили так долго, то раньше прошел бы наш эшелон. Странно и то, что ничего не тронуто и не разграблено. Очевидно рельсы выворачивались не для этой цели.

– Да как же впереди могли знать, что следует наш эшелон?

– Уж не предупредил ли какой-нибудь телеграфист-петлюровец?

Все согласились, что предположение очень и очень правдоподобно.

Ночью пришел вспомогательный поезд с рабочими, а утром эшелон с курсантами по очищенному пути двинулся снова вперед.

На станции Конотоп их догнал второй эшелон.

Начальник курсов, выслушав доклад командира батальона, нахмурил брови и пошел в вагон к комиссару.

Три звонка… сигнал, и опять дальше, дальше. Конец пути прошел без приключений и, проснувшись рано утром на пятый день путешествия, через раскрытые окна и двери увидали курсанты столицу Украины – Киев.

V

Огромное трехъэтажное здание бывшего кадетского корпуса, способное вместить в себя чуть ли не дивизию. Впереди корпуса – красивый зеленый сад с фонтаном, справа – широкий, обсаженный тополями плац для строевых занятий, а позади, подле высокой каменной стены большого двора, – густая, зеленая роща.

Первую роту поместили наверху в просторных светлых комнатах с окнами, выходящими в рощу. В различных частях корпуса стали размещаться комсостав, его семьи, служащие, музкоманда, околоток, похожий по оборудованию на лазарет, всевозможные цейхгаузы, классы, кабинеты.

Весь день кипела работа. Часам к пяти, когда койки были расставлены, а матрацы набиты, курсантам объявили, что они свободны, и для первого дня желающие могут, даже без увольнительных, отправляться в город.

– Ты пойдешь куда-нибудь? – спросил Николай у Сергея.

– Нет. Не хочется что-то.

– Ну, а я пойду. По делам, – добавил он.

– Какие же у тебя могут тут быть дела? – удивился Сергей.

– В поиски, брат. У моей матери тут где-то сестра живет, то-есть, значит, моя собственная тетка. Но кроме того, что она живет на какой-то Соломинке, я ничего не знаю.

Он ушел, а Сергей и Владимир спустились вниз, повернули налево за угол и очутились в роще. Воздух был теплый, пряный и немножко сыроватый.

Приятели прошли через небольшое болотце. Потом поднялись в гору и добрались до того места, где проходила линия железной дороги. Тут роща обрывалась, и дальше шли овраги и поля.

Лежа под деревом, они разговорились.

– Ты добровольцем пошел? – спросил Сергей.

– Ага, – ответил тот. – Когда отца убили, я убежал и поступил в первый попавшийся отряд.

– Кто убил?.. От кого убежал?

Владимир рассказал о том, как в Луганске к ним нагрянула банда Краснова, а у его отца скрывался раненый коммунист. После чьего-то доноса отца повесили, коммуниста замучили, а он сам, выпрыгнувши из окошка, разбил себе здорово голову, но все же убежал.

– Сволочи какие! – заметил Сергей.

– Ничего не сволочи, – возразил Владимир. – Были бы наши на их месте – то же самое сделали бы.

– То-есть как это?

– А так. Поживешь вот, увидишь. Потому что враги-то мы уж очень непримиримые, – пояснил он. – Конечно, издеваться – вон как петлюровцы: шомполами, нагайками да четвертования шашками, – это мы не будем, но ведь я и сам не задумался бы уничтожить при удобном случае всякого врага.

– Но раненый?

– Раненый? – усмехнулся Владимир. – Посмотрел бы ты, как этот раненый всаживал пулю за пулей из нагана в дверь, когда к нему ломились. Офицер так и тюхнулся. Жаль только, что своя последняя осечку дала. Вот и попался. Нет, брат, – прибавил он, немного подумавши. – Коммунист может быть или у своих – живым, или у врагов – мертвым. А… раненый? Слишком уж это дорого будет ему стоить…

Пока приятели разговаривали, Николай разыскивал тетку.

Соломинка оказалась совсем рядом, и он без труда узнал от первой же повстречавшейся хохлушки, где живет Марья Сергеевна Агорская.

Подошел к беленькому домику с небольшим садом, засаженным кустами сирени, и остановившись заглянул сначала в щелку забора.

За небольшим столиком в саду сидели две женщины и пили чай. Внимательно приглядевшись, он узнал в одной из них свою тетку.

Николай отворил калитку.

Обе старухи испуганно смотрели на него, но он уверенно подходил к столу.

– Здравствуйте, тетя.

– Что?.. Что такое? – с беспокойством спросила одна из сидящих.

– Не узнали, должно быть? Николай, ваш племянник.

– Ах, батюшки мои! – взмахнула тетка руками. – Да откуда же ты? Ну, иди, поцелуемся.

– Эммочка, Эмма, – закричала она после первых приветствий, – иди сюда, беги скорее, смотри, кто к нам пришел.

На ее зов из двери выбежала девушка лет девятнадцати в ситцевом беленьком платьице, с книжкой в руках, и удивленная остановилась.

– Твой двоюродный брат. Да поздоровайся же, чего же столбом стоять?

– Здравствуйте, – подошел к ней Николай, протягивая руку.

– Здравствуйте, – ответила Эмма.

– Да вы что? – вскричала тетка. – Или на балу познакомились? Вместе на стульях верхом катались, а теперь з-д-р-а-в-с-т-в-у-й-т-е!

– Это еще от непривычки, – звонко засмеявшись, сказала Эмма. – Садись пить чай.

Николай сел. Старуха засыпала его разными вопросами.

– Ну, как мать, сестры?

– Ничего, живут.

– А отец? Ох! – вздохнула она, – непутевый он у тебя был. Наверно в большевики пошел.

Николаю ничего не оставалось делать как подтвердить, что отец точно «в большевики пошел».

– А ты что в эдаком облачении? – ткнула она пальцем на его гимнастерку. – Или тоже забрали?

– Забрали, – уклончиво ответил Николай. Он не хотел сразу огорчать ее.

– Вот что… В полку что ли служишь?

– Нет, на курсах учусь.

– Учишься? – протянула она. – Юнкер значит вроде как? Ну, доброволец видно, а то и коммунист, пожалуй?

– Мама, – прервала ее Эмма. – Уже давно звонили. Опоздаете намного.

– Правда, правда, – засуетилась старуха. – Не пропустить бы. Поди уж «от Иоанна» читают.

Вскоре обе старухи ушли, и Николай остался с Эммой вдвоем.

Далеко чуть-чуть звонили колокола.