Исаак Гольдберг - Никшина оплошность Страница 2

— Ничего я не знаю, господа военные, — взмолился он. А рыжий тут как тут:

— Врет он, ваше благородье. Он мне, как я разбудил его, все сразу выложил. Запирается он теперь, ваше благородье.

Прижали Никшу. Слаб человек — все рассказал он. Даже про то, как руду метал Акентию Васильичу, как самогонкой угостился, как с дороги сбился.

Когда выпотрошили всего Никшу, главный всполошился:

— Это, значит, выходит, что нас отрезать от подпоручика Власова собираются... Что же он-то думает?..

Собрал он своих подручных. Заговорили, засовещались.

Никшу отогнали в сторону и сказали ему:

— Ты, челдон, сиди тут, да не рыпайся...

6.

Сидел Никша и не рыпался.

А военные люди собрались на поляне. Налезло их откуда-то много. Пошло между ними волненье. Видно, готовятся к чему-то, стягиваются, выслушивают что-то от подручных главного, с оружием своим возятся.

Притих Никша. Сосет у него под ложечкой, да не похмелье, — не до похмелья тут! — ворочается у него на сердце тяжелое: «эх, подвел по пьяной лавочке партизан!»

Глядит Никша по сторонам — как бы улизнуть. Да не улизнешь — хоть и суетятся военные со своей какой-то заботой, а Никшу не забывают, к Никше глаз приставлен, а у глаза винтовочка между колен.

Потянулись военные с поляны. Опустела она. Остались Никша да караульщик его.

Караульщик пождал, пока все с поляны уйдут, а потом Никшу наставляет:

— Вот ты, обормот, теперь на мое попеченье оставлен. И заруби себе на картошке своей: ежели уползать вздумаешь, влеплю я тебе по мягкому месту всю, значит, обойму... И больше ничего!..

Хмыкнул Никша:

— Чудак ты, милый человек. Какой мне резон шкуру свою портить... У меня шкура не купленная... Хе!..

— То-то.

Караульщик добыл свой табак, устроил себе курево, задымил. Никша завистливо глядел на него и ждал. И когда караульщик докурил свою папироску, Никша протянул руку.

— Не бросай, земляк. Шибко курить охота.

Караульщик отдал ему окурок и засмеялся:

— Плохой, видать ты, хрестьянин! — незлобиво сказал он. — Никакой в тебе хозяйственности не видно... Неужто самосадкой не занимаешься? Ведь по вашим местам, слыхивал я, маньжурский хорошо родится...

Никша сконфузился:

— У меня, землячок, земли мало. И притом, так тебе объяснить, вдовый я. И еще, значит, ребят нет никого... Ну, хозяйство у меня, поэтому, совсем плевое...

— Видать... — укоризненно покачал головой караульщик.

Помолчали.

Поерзал Никша на месте, подмял под собою траву, почесал поясницу. Вздохнул и спросил:

— А куда же ты, землячок, денешься со мной? Неушто все тут сидеть будем?..

Караульщик переложил винтовку с одной руки на другую и лениво, но важно ответил:

— Распоряженье мне такое, чтоб прибыть с тобою в деревню Никольщину... На соединенье с главными частями...

Никша весело ухмыльнулся:

— Ну, ета хорошо... Оччень хорошо!.. На родину, значит.

— А хорошо ли эта, али худо, — веско молвил караульщик, — про то мне, обормот, не ведаемо...

7.

С прохладцей, вразвалку, не торопясь, в прохладную пору пришли Никша с караульщиком в Никольщину. И до первых домов не дошли — вдруг: — Стой! Руки вверх! Подымай руки, бросай винтовку!

Караульщик воззрился, увидал десяток вооруженных ребят, бросил винтовку и вытянул руки к небу. Никша потянул было тоже руки вверх, да разглядел вооруженных, узнал соседских пьяновских ребят.

— Вот я вам, ребята, рестанта пленного привел! — захвастался он и толканул вперед своего караульщика. Ребята окружили их, подобрали винтовку и сразу вцепились в Никшина караульщика:

— Из какого отряда?

— Да я рази по своей воле? — завилял солдат.

— Ты не волынь! — прикрикнули на него. — Ты докладывай, о чем тебя спрашивают: какого отряду и сколько вас там этаких?

— Есаула Агафонова мы... — вздохнул солдат. — Рота нас да еще полроты у подпоручика Власова...

— Так... Ну, а ты, Никша, как в етом деле заплутался? То-есть, каким манером у тебя вышло, што под конвоем представился? А?

Никша вскинул гордо голову и наморщил лоб:

— Под конвоем я — это, конешно, правильно... Только вышло вот оно как: представил я вам полоненного супротивника...

Солдат укоризненно покачал головой и перебил Никшу:

— Эх, и ботало же... — обратился он к ребятам. — Звонарь у вас, товарищи партизаны, мужичёнко этот. Вы лучше допросите его, как он командиру нашему, есаулу Агафонову, про местонахожденье красных указал... Вот!

Ребята обступили теснее Никшу и напали на него:

— Правда это? Каким манером ты против обчества пошел? Ну?

Никша сорвал картуз с лохматой головы и бросил его о-земь.

— Ребята! — заныл он. — Затменье у меня получилось... Обошли меня гады эти... Я спьяну-то их не разглядел, да и брякнул...

— Что брякнул-то?

— Да вот, что, мол, краснье в Плишкинском бору находятся...

— В Плишкинском?..

— В ем самом.

— Чего ты мелешь?!

— Чего боташь-то?! Каки-таки красные в Плишкинском бору?..

— Да я видал... — растерянно оправдывался Никша. — Сустретились они мне, я спрашиваю: «Красные?» — они мне: «Красные»...

— А больше ничего?..

— Больше ничего... Покурить дали. Потом, как я был уставши от угощенья, пошел я под кустик и соснул. И разбудили меня вот эти, его связчики, — ткнул он черным пальцем в солдата, караульщика своего. — Я со сна-то и объяви им про красных... Ах, сплошал я, ребята! Вот уж как сплошал, никакого ума приложить не могу...

— Ум ты давно пропил! — сказали ребята. Потом переглянулись недоуменно и засоображали:

— Кого же там, ребята, в Плишкин-то бор занесло?.. Бадайские — так им еще не время... Видно, с пьяну это ему помстилось... С самогону...

— Нет, ребята, ей-богу, я там парней каких-то оружейных видал!.. Не помстилось это мне!

Солдат поглядел на ребят и снова подал голос:

— Хушь он обормот, а это он правильно: диствительно партизан он в той местности обнаружил. Потому, как есаул по его донесению всюю роту туда двинул...

— Вот кака штука!? — встрепенулись ребята.

— Ладно! Айдате!..

И пошли и повели с собою Никшу, который уныло подобрал свою фуражку, и его конвоира.

8.

Есаул Агафонов — человек, почитай, с детства военный. Есаул Агафонов — человек решительный. Получив донесение, что партизаны проявились с той стороны, где им не полагалось быть, и сообразив, что против его отряда что-то замышляется неожиданное и коварное, он привел свою роту в боевую готовность и повел ее навстречу опасности.

Он строго-настрого приказал соблюдать тишину и осторожность, чтоб не вспугнуть неприятеля и застигнуть его врасплох.

— Они думают нас застукать невзначай, а мы на них насядем, как снег на голову! — злорадствовал он.

Отряд растянулся и пошел тихо и настороженно туда, где Никша встретил красных. В другую же сторону, туда, где должен был находиться Власов со своими людьми, есаул отправил заставу, наказав при встрече с Власовым передать ему приказание окружить неприятеля.

— Будем мы его бить и в лоб и в задницу!.. — решил Агафонов.

Когда передовые нащупали у Плишкиного бора неприятеля, Агафонов выставил пулемет и, выждав удобную минуту, начал обстрел. Неприятель ответил тем же.

Пошла катавасия. Началась пулевая музыка. Задрожали кустарники; затрещали, сшибаемые пулями, ветки, посыпались хвоя, листья. Дымом вонючим, пороховым понесло.

9.

Подпоручик Власов шарил в лесу. Агафонов получил сведения, что где-то поблизости собираются в отряд пьяновские, из полусожженного села Пьянова, крестьяне. Подпоручику надлежало разыскать этот отряд и, если он не особенно велик, разбить его. А в случае, если он окажется сильнее Власовского отряда, обложить его и гнать к есаулу вестовых за подмогой.

Подпоручик пошарил усердно по еланям, по боркам. Ничего подозрительного не встретилось. Только однажды застава наткнулась на пьяного, нелепого мужичёнка, который с пьяных глаз принял отряд за партизан, и от которого никаких сведений, ценных для подпоручика Власова, как доложил старший, добиться нельзя было.

Потом полурота Власова растянулась в лесу, недалеко от того места, где встретился мужичёнка пьяный, на отдых.

Солдаты составили в козлы ружья, собрались возле них в кучки, прилегли, закурили. Было тихо в лесу. Сосны млели в зное и пахли терпко и пряно. Разогретая палая хвоя мягко шуршала под ногами. Гудели протяжно комары. Они вились над людьми, жалили, беспокоили. Густые дымокуры отгоняли их плохо.

Солдаты лениво переговаривались, врали друг другу, хвастались, незлобливо переругивались. Власов в тени сосен клевал носом и досадливо отмахивался от комаров. Взводный услужливо разжигал ему дымокур, накидывая на красный огонь свежую траву и гнилушки. Грязно-молочный дым полз тяжело к верхушкам дерев. Ловя минуты вялого бодрствования подпоручика, взводный осторожно поучал: