Пётр Поплавский - Под кодовым названием "Эдельвейс" Страница 20

— Кажется, гауптман и лейтенант…

— Может, обер — лейтенант?

— Возможно, вы же знаете, я в этом не очень разбираюсь…

— Зато в другом…

— О, Вилли! Неужели?.. Обратите внимание, я до сих пор в постели…

— Не кажется ли вам, что вы слишком широко понимаете свои обязанности перед рейхом?

— Ну тогда хоть подайте даме рюмку… Головушка ведь раскалывается…

Майер подошел к столу. Стоя спиной к «Эсмераль- де», не снимая перчаток, стал проверять бутылки.

— И французский коньяк пили?

— Пили все, что на столе… Неужели вы думаете, что я успела выучить все языки? И немецкого достаточно на всю Европу…

— Резонно, — согласился Вилли. — Вы умная женщина. — Он незаметным движением выставил из кармана шинели порожнюю бутылку из‑под коньяка. — Но иногда стоит знать, чем угощались… Например, знаете ли вы, какое наслаждение было заключено в этой посудине? — он поднял только что выставленную из кармана бутылку. — «Мартель» высшей марки!

— Было бы наслаждением, если бы хоть на донышке осталось…

— Такой никогда не остается. Ну‑ка возьмите бутылку, хоть подержите, будете знать, что пили…

— Хоть что‑нибудь осталось на столе?

— Немного осталось, но до следующего раза. А сейчас одевайтесь: вас вызывает штурмбанфюрер. И не забудьте умыться холодной водой. Обязательно холодной — приводит в чувство.

«Эсмеральда» сжалась, притихла под одеялом, словно уменьшилась.

— Понимаете, я вчера не могла, — она повела рукой по комнате, виновато глядя на Майера. — Те двое чуть ли не силой удерживали…

— А что вас волнует?

— Вчера вечером я вроде видела, будто к соседке заходил какой‑то военный.

— Ну и что из того? — спросил Майер. Он снял перчатки и стоял, небрежно похлопывая ими по столу.

— Обо всем, что происходит в доме соседей, я должна немедленно докладывать.

— А вы не доложили… Ясно. Одевайтесь! Я жду вас в машине.

В тот день у Хейниша была беседа с еще не отрезвевшей «Эсмеральдой», он вынужден был даже дать ей пощечину, но, разумеется, исключительно по служебным соображениям — надо же было как‑то вернуть ей память. Но, даже несмотря на такие решительные служебные меры, память «Эсмеральды» за пределами уже рассказанного Майеру явно хромала. Тогда разъяренный штурмбанфюрер вызвал Кеслера и приказал немедленно арестовать и привезти к нему хозяйку Дома, где поселилась Кристина Бергер.

— Вы предполагаете…

— Я не предполагаю, я приказываю! — Хейниш сломал карандаш.

На этот раз Кеслер, несмотря на свою упитанность (давала себя знать тяга к пиву), действовал как метеор — управился за считанные минуты. Но было не До благодарности — в кабинете его уже ожидали кроме самого господина штурмбанфюрера новый сотрудник СД, который прибыл несколько дней назад и еще не успел со всеми познакомиться. В комнате находилась и переводчица Кристина Бергер. Хейниш пригласил Кристину специально. Во — первых, хотел понаблюдать за ней во время допроса. Во — вторых, желал проверить точность ее перевода — новый сотрудник прекрасно владел русским языком, но еще не имел возможности проявить свои знания.

— Простите, фрейлейн, — Хениш не спускал с Кристины глаз, — пришлось побеспокоить вашу хозяйку.

— Вижу, — лаконично ответила она. Вела себя, как и всегда, спокойно, по — служебному сдержанно, не проявляя никаких ненужных эмоций. — Что натворила эта старая ведьма?

— Сейчас узнаете! Переводите! Скажите, — обратился он к Варваре Ивановне, — кто из мужчин посещал вас в последнее время?

— Что вы говорите, господин? — возмутилась старая женщина, — Я не в том возрасте, который интересует мужчин.

Кристина старательно перевела слово в слово.

— Я не о том, — хмуро подчеркнул Хейниш, — Скажем так: кто из мужчин посещает ваш дом?

— Теперь никто, если не считать господ офицеров, которые сопровождают вот ее, — она указала на Кристину, — Ее и спрашивайте, кто за ней увивается.

— Вы очень дерзки! Отвечайте: кто вчера приходил?

— Вчера? Но я никого не видела…

— Вы не откровенны, — недовольно заметил Хейниш.

— А с чего бы это мне врать?

— Будьте умницей. Учтите, нам все известно, я это докажу. Вчера поздно вечером, где‑то к ночи, к вашему дому подошла машина. Из нее вышли фрейлейн Бергер и офицер Мюллер. В каком часу это произошло?

— А откуда мне знать, если я уже давно спала? Все местные жители рано ложатся. Но я слышала и узнала свою квартирантку по голосу, — Варвара Ивановна почему‑то упрямо избегала называть Кристину по имени, она и сама не могла бы объяснить себе, почему именно. — Потом мотор снова заработал, и машина поехала, а я опять заснула.

— Но сколько времени было?

— Было темно, теперь рано темнеет. Может, уже одиннадцать было, может, нет…

— А куда же делся офицер?

— Какой офицер?

— Тот, который в дом заходил.

— Я уже говорила, господин, никто не заходил. Только вот она, хотя кто‑то ее привез на машине. Было темно, и я давно лежала в постели.

— А к вам лично так‑таки никто и не зашел?

— Почему же? Мало кого носит нечистая сила. Приперлось одно чучело…

— Вот и хорошо! — обрадовался Хейниш, — Значит, кто‑то приходил?

— Ну да…

— И заходил в дом?

— Даже не спрашивая вломился…

— Кто же он?

— Известно кто — ваш солдат. Требовал молока, масла… Наелся и пошел… Он приходил раньше, не в эту ночь…

— Много болтаешь! — загремел Хейниш.

— Так вы ж сами спрашиваете.

— Вот что, договоримся так: отвечаешь на два вопроса, — он развел пальцы, — только на два, и идешь себе домой.

— Какие еще вопросы?

— Скажи, солдат, который приходил к тебе, был переодетый партизан или советский разведчик? Кто этот бандит?

— Да ваш собственный бандит, немецкий…

— Что? — взбеленился Хейниш, — Сейчас я с тобой, русская ведьма, по — другому поговорю!

Варвара Ивановна неожиданно почувствовала неимоверную слабость во всем теле. Резкая боль в груди, там, где бьется сердце, обпекла огнем, как током. Стиснула, словно железными клещами, и не давала дышать. Она ощутила, что вот — вот упадет, и собрала по капле последние силы, чтобы не упасть, чтобы выстоять перед этим выродком до конца.

— Хитришь, матка! — Хейниш вытащил пистолет, — Вот видишь? Хочешь пулю в лоб? Отвечай быстро! С кем ты встречалась перед приездом фрейлейн? Ну!

— Но «нукай», еще не запряг…

— Кого прятала в доме?

— В доме — я да мыши, и они сами прячутся…

— Ты что, издеваешься над нами? — и Хейниш точным коротким жестом ударил Варвару Ивановну, словно рубанул, рукояткой в лицо.

Варвара Ивановна охнула, схватилась за сердце, за свое больное сердце, как и тогда, когда увидела Мюллера. Она скользнула уже последним, бессознательным взглядом по Кристине и медленно опустилась на пол…

— Фрейлейн Кристина, плесните на эту ведьму водой!

Но когда Кристина наклонилась над Варварой Ивановной с графином и стаканом, она увидела, что все уже бесполезно, жизнь ушла из сердца этой мужественной жинщины.

— Ну, так что там старуха? — спросил Хейниш, — Пришла в себя?

— Она умерла, — глухо ответила Кристина, едва сдерживая слезы.

— Черт бы ее взял! — в сердцах выругался штурмбанфюрер. — От какого‑то одного, исключительно служебного жеста! Фрейлейн Бергер, вы свободны — это зрелище не для вас. А вы, Майер, прикажите убрать труп… Кеслер, что будем делать дальше?

— Проклятая старуха, — пробубнил ожиревший гауптман, — всю игру испортила… Придется потянуть ниточку с другого конца. Эксперты пришли к выводу, что Зазроев из винтовки не стрелял, а пуля выпущена из пистолета системы «вальтер».

— Ваши предложения?

— А что, если все‑таки фрейлейн Бергер… — осторожно начал Кеслер, впившись глазками в отечное лицо Хейниша, чтобы не пропустить и самой незначительной его реакции. Он хорошо знал, как ревниво относится штурмбанфюрер к своим протеже и как следит за их образцовым выполнением обязанностей. А фрейлейн Бергер вызвала его особое внимание. Тот факт, что штурмбанфюрер подарил переводчице «Майн кампф» великого фюрера, для Кеслера не был секретом. Кинуть тень подозрения на Кристину — значит, в какой‑то степени замахнуться на авторитет самого Хейниша. Ведь он собственноручно готовил документацию на зачисление фрейлейн Бергер в СД. И все же Кеслер решился высказать свою мысль: — Интересы Великогермании…

— Короче, какие у вас доказательства? — раздраженно остановил его штурмбанфюрер.

— Исходя из общеизвестного влечения Мюллера к красивым женщинам, невозможно предположить, чтобы он не переступил порог квартиры Бергер. А если это так, то он мог вполне встретить там неизвестного, который, как явствует из донесения «Эсмеральды», вроде бы появился несколько раньше. А тогда, — бодро закончил Кеслер, — стычка между) двумя петухами неминуема!