Сэйити Моримура - Кухня дьявола Страница 20

Поскольку обеспечивать наличие совершенно здоровых подопытных было важнейшей задачей спецгруппы, сотрудник, дежуривший по 7-му корпусу, направился в камеру, откуда его позвали.

Заглянув в смотровое окошко в двери камеры, он увидел, что один из заключенных лежал свернувшись на деревянном топчане, прижав к груди руки в наручниках, и стонал. А над ним с озабоченным видом склонился другой заключенный.

Такую сцену сотрудник спецгруппы наблюдал в тюрьме сотни и даже тысячи раз. Ничего не подозревая, он привычным движением вставил ключ в скважину и открыл железную дверь камеры.

Нужно сказать, что замки всех одиночных камер тюрьмы имели одинаковую конструкцию и единый ключ. Объяснялось это тем, что специальная тюрьма пополнялась очень часто: каждые два дня поступали новые три «бревна». Если б замки всех камер были разными, то каждый раз, впуская и выпуская заключенных из камер, приходилось бы отыскивать подходящий ключ, на что уходило бы время. Это тормозило бы работу.

Оставив железную дверь камеры открытой, сотрудник спецгруппы приблизился к стонавшему заключенному.

И тут произошло неожиданное. «Больной» вдруг распрямился как пружина и бросился на сотрудника спецгруппы. К нему присоединился другой заключенный. «Болезнь» была заранее продуманным предлогом.

Ошеломленный сотрудник спецгруппы получил сильнейший удар по переносице цепью от наручников. У обоих узников наручники оказались сняты.

«Как они ухитрились снять наручники — над этим потом еще долго все ломали голову, — вспоминает бывший служащий отряда. — То ли им вдвоем удалось сломать наручники, то ли они были специалистами по такого рода устройствам, то ли, наконец, сами наручники были с изъяном».

Как бы то ни было, а такое нападение не могло не ошеломить того, кто, входя в камеру, обычно чувствовал себя в полной безопасности. У сотрудника спецгруппы от сильного удара цепью помутилось в голове, и в это время двое русских выхватили у него ключ. Все это произошло в считанные секунды.

Очнувшись, сотрудник спецгруппы выбрался из камеры и бросился бежать по коридору. Выбежав за стальную дверь, отделявшую коридор от лестницы, и еле переводя дыхание, он закрыл эту дверь снаружи и задвинул засов. Теперь, даже преодолев первую преграду — двери одиночных камер, — «бревна» будут остановлены второй, которую преодолеть не смогут.

Сбежав по лестнице, злополучный сотрудник спецгруппы ворвался в одно из помещений своей группы в блоке «ро», чтобы оповестить о бунте.

Следует заметить, что похищение узниками ключа от камер было уже вторым по счету, но подробности первого случая неизвестны.

Вся группа пришла в движение, как потревоженный улей. Но когда ответственный дежурный по группе, выслушав краткий доклад о происшедшем, узнал, что дверь, преграждающая выход из коридора на лестницу, закрыта, он вздохнул с облегчением. На место происшествия тотчас же был выслан вооруженный наряд сотрудников спецгруппы. Одновременно с этим срочно связались по телефону с хозяйственным управлением и попросили подкрепления для охраны.

А в это время на втором этаже 7-го корпуса русский пленный одним ключом быстро, по очереди открывал железные двери камер и громкими криками и жестами поднимал узников: «Выходите! Бегите!»

Крик души заключенных

«Заключенные в 7-м корпусе подняли бунт, срочно просим прислать вооруженное подкрепление…» После такого сообщения в хозяйственном управлении создалась крайне нервозная обстановка.

Хозяйственное управление, расположенное в 1-м корпусе главного здания, находилось ближе всего к месту происшествия.

В том же корпусе на первом этаже находились еще лечебный отдел, группа печати исследовательского отдела хозяйственного управления, канцелярия отдела, съемочная группа, кабинет начальника исследовательского отдела, отдел контроля, отдел кадров и жандармское отделение. На втором этаже размещались бухгалтерия, канцелярия и плановый отдел хозяйственного управления, адъютантская комната, кабинет начальника отряда, «выставочная комната», конференц-зал и «комната усопших».

Требование подкрепления, поступившее из спецгруппы, было передано во все отделы хозяйственного управления. Однако в хозяйственном управлении работали в основном канцелярские служащие — вольнонаемные женщины и пожилые мужчины. Срочно прислать подкрепление для охраны могли только группа печати и съемочная группа, где работали люди физически крепкие. Кстати, в этих двух группах было много спортсменов, занимавшихся японской борьбой сумо и бейсболом. Получив приказ «срочно явиться при полном вооружении», все они тотчас же прекратили работу.

Один из бывших служащих отряда, явившихся тогда по срочному вызову, вспоминает: «Мы работали, сняв мундиры и оставшись в рубашках, брюках и домашних туфлях. Являться же по тревоге нужно было в мундире вольнонаемного, сапогах и фуражке. Такое случалось редко, поэтому все мы в большом волнении побежали в блок „ро“… Всего из хозяйственного управления и отдела материального снабжения нас собралось восемь человек».

Вольнонаемным, прибывшим в качестве подкрепления, были розданы пехотные винтовки образца «38» и боевые патроны. Начальник спецгруппы развернул перед ними план 7-го корпуса и объяснил обстановку. Он сказал: «В данный момент „бревна“ воодушевлены тем, что выбрались из камер в коридор, однако путь из коридора на лестницу им преграждает массивная дверь, которая закрыта. Спецгруппа приведена в состояние боевой готовности, хотя вероятность того, что заключенные взломают дверь и выйдут во внутренний двор, а уж тем более выберутся за пределы блока „ро“, исключена. Оснований для паники нет, но, повторяю, „бревна“ крайне возбуждены и дальнейшие события предвидеть невозможно. Вам надлежит немедленно занять позиции во внутреннем дворе и внимательно следить за всеми действиями заключенных». После подробного разъяснения обстановки была дана команда зарядить винтовки боевыми патронами.

Один из участников этих событий вспоминает: «Мы чувствовали напряжение, но страха не было. Наоборот, нам казалось, что это прекрасный случай своими глазами увидеть, что представляет собой тюрьма, куда до этого нам ни разу не удавалось заглянуть… Поэтому все мы, обгоняя друг друга, поднялись по лестнице на второй этаж, пробежали по центральному коридору, затем бегом спустились на первый, побежали налево и вслед за сотрудниками спецгруппы выбежали во внутренний двор, где встали цепью и направили винтовки на здание тюрьмы».

Вольнонаемные из «отряда подкрепления» в 15 метрах от себя увидели двухэтажное бетонное сооружение. Через окна с решетками одного из корпусов виднелись распахнутые настежь стальные двери камер и фигуры заключенных, снующих по коридору в черной одежде, которую обычно носило китайское население Маньчжурии. Винтовки, нацеленные на заключенных, неотступно следовали за их движениями.

В левой части коридора один из заключенных, схватившись за решетку, начал что-то громко кричать сотрудникам отряда, целившимся в него. Это был русский, шатен, лет сорока, широкоплечий. Его мощный голос разносился по всему внутреннему двору. Никто из «отряда подкрепления» не понимал русского языка, но в облике заключенного и в его голосе угадывался протест. Вольнонаемные были ошеломлены гневной речью русского и его энергичными движениями, однако продолжали держать его под прицелом.

Вскоре во внутреннем дворе появился прикомандированный к исследовательскому отделу хозяйственного управления переводчик Огава. Он умел говорить по-русски.

«Правда не на нашей стороне»

— Огава-сан, что этот тип там говорит? — спросил у переводчика один из вольнонаемных, наведя свою винтовку на русского. — Наверное, это и есть зачинщик, который ударил цепью сотрудника спецгруппы и отобрал у него ключ.

— Ну, в общем, он говорит: «Вы нас обманом сюда заключили, проводите зверские опыты и погубили уже много людей», — скороговоркой сказал побледневший от страха переводчик Огава стоявшему рядом с ним вольнонаемному.

— Чего он там болтает? Все равно им отсюда не выбраться. Скажи, чтобы прекратили все это и спокойно шли по своим камерам. Скажи, что нечего биться лбом о стену, — проговорил другой вольнонаемный.

Переводчик Огава, приставив ко рту рупор, слегка дрожащим голосом начал говорить по-русски, обращаясь к заключенному. Но тот не стал его слушать. Прервав переводчика, русский, потрясая кулаками, снова начал кричать.

— А что он теперь говорит?

— Да… В общем… «Вот вы на нас винтовки навели, а нам все равно не страшно… Все японцы трусы… Немедленно освободите нас… Или уж сразу убейте. Это лучше, чем быть морскими свинками для ваших опытов». Вот что он говорит, — опять скороговоркой перевел Огава.