Василий Клёпов - Тайна Золотой долины. Четверо из России [Издание 1968 г.] Страница 20

Солнце уже скрылось за утесами на той стороне Зверюги. Начинало смеркаться. Я соорудил из лопаты, кирки, пиджака и шапки чучело, высунул его и начал всячески поворачивать, будто кто-то из нас перестал скрываться и оглядывается, собираясь уходить.

Выстрела не последовало и на этот раз.

Мы посидели еще немного, выбрались из котловины, отыскали тропинку и, почти не дыша, ежеминутно останавливаясь и прислушиваясь, пошли от проклятого места.

В сумерках казалось: каждый куст бросается на нас, собирается выстрелить. В одном месте нам послышалось, что кто-то идет следом. Мы остановились и замерли. Отчетливо прошуршали три-четыре шага, и все смолкло. Шагов совсем не стало слышно.

Димка осторожно приблизился ко мне, взял меня за руку:

— Васька, я его вижу…

— Где? — еще тише спросил я.

— Вон береза, та, у которой сучья спускаются… Чуть правее между стволом и суком… Видишь?

Я вгляделся и заметил около куста какого-то человека. Он стоял, повернувшись к нам, и смотрел. Неужели старик? Тогда почему он не стреляет?

Я потянул Димку за руку:

— Ложись!

Мы оба легли, а сами смотрели все время на того, кто стоял около куста.

— Ползем!.. Только тихо.

И мы поползли, все время оглядываясь. Наконец остановились под кустом.

Снова послышались осторожные шаги.

Человек вроде приближался к нам. Тогда я толкнул Димку: «Побежали!» и помчался, не разбирая ни кустов, ни сучьев, которые рвали мою одежду.

Когда мы добрались, наконец, до Золотой Долины, было (Совсем темно.

С отчаянно колотившимся сердцем, с дрожью в ногах я спросил Димку:

— Как думаешь, кто это был?

— Пенек, — нервно рассмеялся Димка.

— Сам пенек… — огрызнулся я. — Ты же показывал и ты же говоришь: пенек. А шагов не слышал, что ли?

— Слышал!

— Ну так нечего и прикидываться!

Я еще раз оглянулся. Легонько шумел лес, одно дерево со скрипом терлось о другое. Со стороны реки доносилось журчание струй. Над нами пролетела тень, и через минуту послышался крик козодоя. Потом как закричит кто-то, как захохочет, у меня так и пошли мурашки по телу…

Никаких шагов больше не было слышно, и мы пошли к темневшей неподалеку хижине. В ней никого не оказалось.

— Левка! — тихо позвал я.

Федор Большое Ухо вылез из кустов, растущих рядом с хижиной.

— Ты что же не разводишь огонь?

Левка махнул рукой, вытер рукавом слезы и забормотал, срываясь на плач:

— Какой тут огонь!.. Не знаю… как жив… остался.

В сумерках Левка услышал недалеко от хижины выстрел и отчаянный собачий визг. Через несколько минут к хижине приползла Мурка. Она была вся в крови и уже не держалась на ногах. Левка наклонился к ней, хотел взять на руки, но собака перевернулась на спину, лизнула Левку в лицо, несколько раз шевельнула хвостом и затихла.

Вскоре Левка увидел, что от опушки к нему направляется старик. Он был с ружьем и нес его перед собой так, как носят охотники, готовые каждую секунду вскинуть и выстрелить.

Левка не стал ждать этого, бросился в лес. Старик тоже побежал за ним, но Федор Большое Ухо лег в ямку и притаился в ней, как кролик. Он слышал — под ногами старика трещали ветки, шумели кусты. Временами негодяй подходил совсем близко. Левка не выдержал пытки, на четвереньках пробежал несколько шагов и улепетнул к речке. Там, спрятавшись под обрывом, выждал, когда старик уйдет к своей норе, и только тогда вылез из-под обрыва, стал ждать нас в кустах.

Мы стояли и совещались в темноте. Я так разозлился на старика, что решил сегодня же ночью его поймать. Мы уговорились так: я залягу где-нибудь недалеко, а ребята в хижине разожгут поярче костер и посадят у огня чучело, смахивающее на человека. Сами лягут на нары и будут ждать моего сигнала. Как только этот тип появится, мы мигом его заарканим.

Расчет у меня был простой. Раз уж старик уничтожил собаку, которая помешала ему напасть на нас утром, теперь он обязательно придет к хижине ночью, чтобы расправиться с нам и. Откуда ему знать, что один из нас будет сидеть снаружи и подкарауливать? А насчет чучела у костра — это обычная индейская хитрость, на которую попадались и не такие злодеи.

Я выполз из хижины в засаду. В руке у меня были лассо с петлей на конце и топорик. Первый раз в жизни я всерьез полз по-пластунски. Думаю, никто из пластунов так плотно не прижимался к земле, как я в ту памятную ночь. Мне все представлялось, что старик меня видит и уже заносит надо мной нож.

Когда я оглянулся, хижина уже осветилась: ребята разожгли костер. У огня сидел здоровый дядя, и всякий, кто не знал, что это чучело, решил бы, что это — настоящий человек, который немного вздремнул.

Повернувшись лицом к хижине, я стал наблюдать. Огонь от костра ярко освещал все кругом, и видны были каждая травинка, каждый камешек на земле.

«Ну, — думал я, — приходи. Теперь от меня не скроешься…»

Ни Димка, ни Левка у огня не показывались, но я чувствовал, что они не спят.

Иногда костер вспыхивал ярче — это ребята, не обнаруживая себя, подбрасывали в огонь дрова.

Было уже за полночь. Ручка ковша Большой Медведицы спустилась вниз, над восточным краем неба засверкали веселой кучкой Стожары (Сергей Николаевич говорил нам, что это верные признаки близкого рассвета).[41] Потом где-то залепетала птичка. Вот неугомонная! Чего ей не спится? Ведь никакой злой старик ее не подкарауливает, — спала бы себе да спала, подвернув голову под крыло…

И тут я услышал за собой осторожные, редкие шаги. Еще плотнее прилег к земле, втянул голову в плечи. Мне казалось, что он сейчас наступит прямо на меня, но старик прошел рядом и остановился. Я бесшумно пополз за ним. Его длинная тень, удивительно длинная для такого маленького человека, ложилась на меня, и я полз прямо по этой тени.

Он снял с плеча коротенькое ружье, но прицеливаться не стал, а, осторожно шагая, стал подкрадываться еще ближе к хижине. Я продолжал ползти. Он снова остановился и теперь был от меня всего в каких-нибудь шести или семи шагах. Встав на изготовку, начал поднимать ружье. Стрелок он, видать, был опытный, потому что целиться долго не стал: не успел я приподняться, чтобы набросить на него петлю, как грянул оглушительный выстрел.

Я вскочил, подбежал сзади, набросил лассо. Оно хлестнула его по шее, но не зацепилось.

— Держи! Гей! Гей! — крикнул я что есть силы, чтобы испугать старика. — Держи бандюгу!

Даже не оглянувшись, он бросился в сторону и сразу исчез в темноте. Димка с Левкой тоже выскочили из хижины и тоже кричали: «Держи! Гей! Гей!» И все горы сразу всполошились, и отовсюду неслось: «Эй! Эй!», как будто в Золотую Долину вошла целая армия и ринулась за этим мерзким старикашкой.

Гнаться за ним мы боялись. Еще подкараулит где-нибудь за кустом и пристукнет. Остановились в тени и решили, что двое будут спать в хижине, а один по-прежнему заляжет невдалеке, чтобы, если старик снова появится, все-таки захлестнуть его петлей. И Димка и Левка просились в засаду, но я сказал, что имею в этом деле опыт и поэтому буду подкарауливать старика сам.

Но в эту ночь он больше не появился.

Я взял лопату и вырыл за хижиной под березовым кустиком могилу для Мурки. Собака лежала, свернувшись в клубочек, как живая, и только губы ее были разомкнуты, и на них запеклась кровь. Я посмотрел, куда угодил убийца. Пуля вошла в грудь и вышла в левом боку. Наверно, Мурка смотрела на старика и лаяла, когда он в нее выстрелил.

Вместе с Левкой мы уложили в могилу Муркино тельце, присыпали землей.

Когда я, кончив работу, взглянул на Левку, то увидел, что он плачет.

— Ничего, Федор Большое Ухо, мы отплатим за Мурку! Так отплатим, что старик будет сам не свой от злобы.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Старик сторожит золото. Миссия Рыжей Белки. «Он» видит из-под земли. Таинственные солнечные зайчики. Встреча в подземелье.

Солнце снова вышло на свою Золотую Тропу, и вместе с темнотой рассеялся наш страх… Только теперь мы поняли, какое важное событие произошло вчера. Мы нашли золото! Оно было у нас в руках — целых два мешочка! Этого хватит, пожалуй, на несколько танков. А сколько его еще там, в верховьях ручья, — даже приблизительно сказать невозможно.

Нас охватила дикая радость. Левка стал кувыркаться на нарах, Димка бросился на него, и они стали возиться, как щенята.

Я не спал уже больше суток и едва держался на ногах. Но настроение было такое, что я мог не спать еще пять ночей.

— А здорово, правда, ребята? — без конца спрашивал я, пересыпая в горстях золотые кристаллы.

— Правильные самородки! — говорил Димка.

— Класс! — восклицал Левка.

— Помни, Молокоед, нам еще нужно сделать заявку на этот золотоносный участок, — обеспокоенно произнес Димка.