Андрей Серба - Тихий городок Страница 20

В воскресенье Йошка снова появился на почте. Ингрид сказала, что передала Беру все, о чем он просил. По ее словам, тот страшно заволновался, однако обещал быть. В шесть вечера Йошка сел на лавочку в сквере напротив Новой ратуши, развернул газету «Дойче иллюстрирте». Вдруг к нему подошли двое в шляпах. Йошка похолодел. Неужели девицы на почте на него донесли?! Как же он не учел, что служащие почты, несомненно, связаны с полицией!

— Документы! — рявкнул один из полицейских.

— Нельзя ли повежливей? — пробормотал Йошка, чтобы выиграть время и прийти в себя.

— Проверка, — снизил тон верзила, увидев на отвороте френча бело-красную ленточку Железного креста.

Слухай подал солдатскую книжку со штампом остановки в Розенхайме.

— А зачем приехали в Мюнхен?

— Да мало ли какие у меня тут дела?! — возмущенно воскликнул Йошка. — Может, встреча с подружкой! Может, на родину поглядеть!

— Ладно-ладно, — успокоил его полицейский, возвращая документ. — У нас тоже хоть и не фронт, а служба не приведи господь.

Полицейские ушли. Минут через двадцать Йошка увидел Березенко, прошел мимо, шепнув: «идите за мной!» Еще в прошлый раз, осматривая город, он облюбовал один тихий погребок и сейчас направился туда. Березенко пошел следом. В погребке Йошка заказал кофе на двоих.

Без лишних слов Слухай достал из бумажника письмо матери, пододвинул Березенко. Тот стал читать, то и дело протирая очки. Наконец медленно свернул листок, вложил в конверт, сунул его в карман:

— Как к вам попало это письмо?

— Долго рассказывать. Да и ни к чему.

— Неужели мама пошла в услужение… — Березенко замялся.

— Нет, к немцам она не пошла.

— А вы кто?

— Я чех. Для нас немцы те же завоеватели, что и для вас, — Йошка решил играть в открытую.

— У мамы довольно-таки странная просьба: полностью доверять человеку со шрамом на правой руке. Это вы?

— С тем человеком я скоро вас сведу, — Йошка понял, что Березенко ему не верит. — Хотите, я расскажу о вас то, чего не могут знать немцы и не скажет мать ни под какими пытками? Ну, например, как ухаживали в институте за Оксаной Полищук?..

Березенко почувствовал себя свободней:

— Кстати, где она сейчас?

— На одном из заводов в Нижнем Тагиле… Вам ничего не говорит имя Грач? — Йошка назвал кличку подпольщика, который давал задание Березенко, когда его отправляли в Германию.

— Говорит, — после паузы проговорил Березенко.

— Тогда ответьте на мой вопрос: где вы живете?

— В Мюнхене, в общежитии для иностранных рабочих.

— В лагере?

— Нет, мы, специалисты, пользуемся относительной свободой. С некоторых пор я живу в Розенхайме.

— В Розенхайме?! — удивился Йошка.

— Да. В пансионе фрау Штефи.

Йошка взволновался:

— В мансарде?

Этот вопрос в свою очередь удивил Березенко, но он не подал вида.

— Кто за вами приглядывает?

— Здесь — арбайтсфюрер Лютц, а там капитан Вилли Айнбиндер и, по-моему, Франц Штефи.

— Он же художник!

— И соглядатай по велению долга. Они с Лютцем друзья с давних лет.

Йошка допил кофе:

— Мне пора. Если встретимся в Розенхайме, мы не знакомы.

Ему не терпелось быстрей сообщить Павлу, что Березенко, на поиски которого они потратили несколько дней, оказывается, проживает под боком в мансарде пансионата фрау Штефи. Вести разговор дальше не решился. Березенко и так открылся достаточно полно. Теперь ему нужно доказать, что именно он и Павел связаны с матерью и Грачом, стало быть, с Родиной.

…Известие о том, что жилец в мансарде не кто иной, как Березенко, заставило Павла задуматься. Получалось как в сказке, а это настораживало. Но поразмыслив, он пришел к выводу — ничего страшного пока нет. Йошка расспросил служанку более подробно, и Франтишка припомнила, что жильца поселял щеголеватый человек лет тридцати, потребовал поставить в мансарде письменный стол, затем спустился к Францу. Жилец питается отдельно, в столовую спускается редко, ни с кем из обитателей пансиона не общается. По утрам за ним приезжает на «опеле» капитан спортивного склада. Он же привозит его вечером. Павел дал Йошке задание — любыми путями сблизиться с капитаном, который, по-видимому, имел какое-то отношение к фаустпатрону.

Когда к подъезду подкатил «опель» и в дом вошел статный, широкоплечий капитан, Йошка находился неподалеку в кустах. Немец видеть его не мог. Из окон дома тоже никто не смотрел. Из наборного складного ножа он открыл острое шило, прошел мимо «опеля». Несколько мгновений хватило ему, чтобы всадить шило в резину заднего и запасного колеса, что крепилось у левого крыла.

Он исчез так же быстро, как и появился. Прошел во флигель и стал из окна наблюдать за машиной у парадного. Капитан и Березенко появились минут через пять. Едва «опель» тронулся, как спустило заднее колесо. Офицер открыл багажник, достал ключи и домкрат, заменил старое колесо запасным, но и это тут же спустило.

Йошка вышел на дорожку. Он шагал неторопливо, будто прогуливался. Капитан рассмотрел на рукаве ефрейторский угольник, крикнул:

— Эй, ефрейтор!

Йошка прибавил ходу. Краем глаза заметил вытянувшееся лицо Березенко, тот вылезал из кабины.

— Как ты попал в этот пансион?

— Я живу во флигеле с хозяином.

— Кто он такой?

— Бывший майор вермахта, сейчас сотрудник фирмы «Демаг» — в отпуске. Фрау Штефи сама предложила флигель, поскольку господин Виц друг ее сына Артура.

— Того, кто на фронте?

— Да. Того.

Капитан наморщил лоб, обдумывая, как поступить дальше.

— Разбираешься в машинах?

— Как в самом себе. На фронте был шофером, а водить «татры» и «бюссинги» по русским дорогам — это надо уметь.

— Почини колесо.

Йошка подошел к заднему колесу, осевшему на обод, быстро приподнял домкратом задок, отвинтил гайки, извлек камеру, нашел прокол:

— Вы напоролись на гвоздь, господин капитан!

— Работай и не болтай!

Йошка вырезал заплату, зачистил резину. В аптечке нашел кусок сырого каучука и с помощью того же домкрата и небольшой паяльной лампы завулканизировал камеру. Оставалось вставить ее в покрышку, накачать и поставить колесо на место. Тут до него донеслись слова капитана, сказанные по-русски:

— Вы переутомляетесь, Бер. Работаете даже по ночам.

— Я никак не могу найти сплав, не применив те же дефицитные никель и марганец, господин Айнбиндер.

— Я не о том. Почему вы, русские, не цените свободное время? Или это в вашем характере?

— У нас все было не так, — ответил Березенко и замолчал.

— Господин капитан, может, вам залатать и вторую камеру? — крикнул Йошка, завинчивая гайки на заднем колесе.

Айнбиндер посмотрел на часы:

— Давай! Мы все равно опоздали.

— Как здоровье господина Хохмайстера? — через некоторое время спросил Березенко.

— С глаз повязку сняли. Но пока неясно, будет ли он видеть… Хотелось бы доделать нашу работу до его приезда.

— Беда в том, что мы стремимся совместить несовместимое. Мы с вами пытаемся найти такой металл, где уживались бы абсолютно противоположные качества — легкость, дешевизна, прочность.

— Последние испытания меня не привели в восторг, — произнес Айнбиндер. — Если три «фауста» из десяти будут взрываться в руках стрелков, нас объявят врагами Германии.

— Вам сделают снисхождение. Вы немец. Меня же посчитают агентом русских и вздернут на виселицу, — Березенко выдавил нервный смешок.

Йошка завулканизировал камеру запасного колеса:

— Готово, господин капитан!

Айнбиндер протянул ефрейтору пачку дорогих сигарет «Данвин», но Йошка отвел руку:

— Извините, курю сигареты попроще. Если хотите отблагодарить, позвольте отвезти вас, куда прикажете. Давно не держался за баранку.

— Хорошо, только за ворота, — разрешил Айнбиндер.

Йошка завел мотор, плавно тронулся с места. Выехав на шоссе, нажал на тормоз. Айнбиндер открыл дверцу:

— Дальше поведу сам, а ты топай обратно.

— Если понадоблюсь, готов услужить, — Йошка скользнул взглядом по каменному лицу Березенко-Бера. — Знаете ли, пропадаю со скуки. Не отдых, а одно томление.

— Ладно, иди! — Айнбиндер занял место за рулем и рванул «опель» вперед,

Йошка с прыгающим сердцем устремился к флигелю. На дорожке в саду его встретил Павел. Они вошли во флигель и Йошка передал весь разговор Айнбиндера с Березенко. Значит, они оба где-то в лаборатории ведут доводку сплава для ствола, а конструктор Хохмайстер отсутствует, неизвестно, отчего ослеп, но скоро должен приехать сюда.

…Франц между тем соображал — ехать или не ехать ему в Мюнхен к Лютцу? Арбайтсфюрер строго наказал сообщать обо всех изменениях, которые могут случиться в окружении постояльца пансионата Бера. Изменений, собственно, не было, но Францу не терпелось показать свое рвение. Как-никак именно Лютц давал ему выгодные заказы.