Александр Верхозин - Самолеты летят к партизанам (Записки начальника штаба) Страница 20

— Подождите, Тишко, — окликнул я летчика. Он вернулся. — Слушайте, капитан, если вы на обратном маршруте увидите сигналы на озере Червоном, то сделайте там посадку и возьмите раненых.

— Есть, товарищ начальник, — медленно выговаривая слова, ответил Тишко.

— Ну вот и все, можете готовиться к полету.

Не думал я в то время, к каким последствиям приведет мое скороспелое решение. Что же произошло? Самолеты прилетали на озеро Червовое в течение всей ночи. От костров на льду образовались проталины и партизанам приходилось переносить или раскладывать костры на новом месте. К концу ночи проталин стало много, и их никто не обозначал. Капитан Тишко, выполнив свое основное задание, увидал на обратном маршруте сигналы на озере, сделал разворот и с ходу произвел отличную посадку. Садился он последним, на льду находились еще два самолета, готовившиеся к взлету. Навстречу самолету Тишко никто не побежал, чтобы показывать дорогу. Летчик рулил правильно, вдоль сигнальных костров, на небольшой скорости, как положено по наставлению. И вдруг самолет резко накренился на правую сторону, раздался треск удара винтов о лед: правое колесо шасси провалилось в воду…

В последний вылет на озеро Червоное, в ночь на 30 января, экипажи Лунца и Гришакова доставили Ковпаку партию боеприпасов, инженера Викентьева и запасные части к самолету Тишко. Отремонтированный и подготовленный к полету самолет был сожжен фашистским бомбардировщиком. Летчик Тишко вместе со своим экипажем ушел партизанить с отрядом Ковпака в знаменитый рейд по Украине.

Но как же обиделись капитан Тишко и инженер Викентьев, когда после войны прочитали об этом случае в книге П. П. Вершигоры «Люди с чистой совестью» следующие строки:

«Инженер привез винты к пострадавшему самолету. Летчик этой машины мало летал в тыл врага и, очевидно, не надеясь на собственные нервы, подкрепил их спиртом и посадил машину далеко от сигнальных огней. Затем зарулил совсем в другую сторону и въехал в ледяную трещину…»

Инженера В. автор изобразил трусишкой, которого вытащили из теплой московской квартиры и забросили к партизанам. На самом же деле инженера Викентьева, работника одного крупного авиационного завода, никто не вытаскивал из теплой квартиры. Он с начала войны работал на аэродромах боевой авиации, жил в землянках и палатках вместе с бойцами, помогал им осваивать технику и устранять повреждения самолетов. Викентьев сам пришел ко мне 28 января и попросил перебросить его на озеро Червоное для ремонта поврежденного самолета, так как делал он это уже не впервые. Гризодубова разрешила отправить инженера в отряд Ковпака.

Видимо, Петр Петрович Вершигора написал так для остроты сюжета, поэтому не назвал фамилий инженера и летчика, хотя и знал их.

Встретившись в 1948 году с Вершигорой, я высказал ему обиды инженера Викентьева и летчика Тишко. Петр Петрович с присущей ему прямотой сказал:

— Жаль. Не разобрался я в этом эпизоде, записал по памяти, как рассказывали партизаны. А у них иной раз не поймешь, то ли шутят, то ли серьезно говорят…

Мы задержали внимание читателя на этом эпизоде лишь для того, чтобы восстановить события, как они были в действительности, восстановить доброе имя настоящих воинов-патриотов.

С задания не вернулся дважды

В ту январскую ночь и в тот час, когда капитан Тишко сел на ледяной аэродром на озере Червоном и провалился колесом под лед, майор Н. Г. Богданов возвращался с этого аэродрома домой. На борту его самолета было 15 раненых ковпаковцев. Люди эти знали, что борьбу за их жизнь начали вести не только врачи, но и летчики.

Между городами Жлобином и Гомелем стрелки заметили фашистский истребитель. В лунную зимнюю ночь он был виден, как днем. Внизу расстилалась небольшая слоистая облачность. Первая атака истребителя была отбита. Фашист не осмелился подойти близко и, не открывая огня, отвалил в сторону. Богданов в это время снизился до верхней кромки облачности. Как только истребитель появился вторично, Николай Григорьевич ввел самолет в облака. Фашист оказался упорным, экипаж бдительным. При последующих атаках противника стрелки дружно открывали огонь. Богданов, маневрируя, снова вводил самолет в облака. И так до тех пор, пока фашист сделал попытку атаковать самолет снизу, из облаков. Он выскочил близко от самолета Богданова. Радист Руднев прошил его очередью из крупнокалиберного пулемета. Истребитель вспыхнул как факел и камнем полетел вниз.

С Николаем Григорьевичем Богдановым мы впервые встретились летом 1942 года при подготовке к полету на партизанские площадки. Передо мной стоял крепыш с веселыми искорками в серых глазах и звонким голосом. По живости характера и темпераменту он скорее всего мог быть летчиком-истребителем. Тогда Николай Богданов был капитаном, служил в 103-м авиаполку командиром эскадрильи. Я знал уже о нем из газет как о герое. В 1941 году он отчаянно летал бомбить танковую колонну Гудериана, днем, с малых высот. Был сбит, ранен в ногу. На самодельном костыле выбрался с помощью советских патриотов из-за линии фронта, залечил рану и ожоги и снова летал громить фашистских оккупантов.

15 ноября 1941 года газета «Известия» отметила, что «во время налета советской авиации на Кенигсберг и другие города, совершенного в ночь на 14 ноября, особенно отличились летчики: Алексеев, Ковшиков, Клебанов, Богданов и Михеев».

В одном из таких вылетов в глубокий тыл врага на самолете Богданова в семи минутах лету до цели отказал правый мотор. На бомбардировщике ДБ-ЗФ при отказе правого мотора выходила из строя динамо-машина, питающая бортовую электросеть и подзаряжающая аккумулятор. На одном моторе, постепенно теряя высоту, Богданов долетел до цели, и штурман полковой комиссар Александр Дормидонтович Петленко прицельно сбросил бомбы. На обратном маршруте сели аккумуляторы, отказали радиополукомпас и радиостанция. Экипаж остался без средств радионавигации и связи. После десятичасового полета Богданов мастерски посадил самолет на своем аэродроме.

— Да, Николай, ты настоящий ас, — сказал Богданову полковой комиссар Петленко.

За выполнение этого задания все члены экипажа были награждены орденами, которые вручал им Михаил Иванович Калинин в Георгиевском зале Кремля.

Летом 1942 года экипаж Николая Богданова выбросил группу парашютистов с боеприпасами в Витебской области. На обратном маршруте, обходя грозовую облачность, самолет вышел на крупный населенный пункт в тылу врага. Внезапно ударила зенитная артиллерия. Один из снарядов разорвался в фюзеляже, другой попал в центроплан, третий в мотор. Машина загорелась.

— Выбрасываться на парашютах! — подал команду Богданов.

Но сам сделать это не мог: его парашют находился в пассажирской кабине, так как он мешал управлять самолетом. Уверенный, что все покинули самолет, летчик не выпуская шасси, пошел на посадку. Самолет коснулся земли и резко остановился. Какая-то сила бросила летчика вперед на приборную доску кабины. Теряя сознание, он понял: приземлился на поляну, сплошь покрытую пнями вырубленного леса.

Когда Богданов пришел в себя, он, зажав руками рассеченный лоб и левый висок, стал пробираться через охваченную огнем пассажирскую кабину к двери. В дыму наткнулся на радиста Маковского и вместе с ним выскочил в открытую дверь. Маковский держал связь с землей и не слышал команды «Оставить самолет».

Ночное небо озарилось ярким светом немецкой ракеты. Богданов и Маковский устремились в лес. Сзади от сильного перегрева начали рваться в самолете пулеметные патроны. Им ответили автоматы преследователей. Затем один за другим раздались оглушительные взрывы. В небо взметнулся огромный огненный столб: взорвались бензобаки.

Вскоре услышали крики на немецком языке и лай собак. От преследователей укрылись в болоте, затем около недели искали партизан. Богданов от потери крови совсем ослаб, поднялась температура, знобило, усилилась головная боль. Временами он впадал в полузабытье.

Под вечер летчики увидели над оврагом у леса небольшую деревеньку. Когда сгустились сумерки, рискнули зайти в самую крайнюю хату. Их встретила совсем еще молодая худенькая женщина с двумя маленькими белокурыми девочками. Она не испугалась оборванных, обросших, изнуренных людей, а узнав, кто они, сказала:

— Я сейчас же пойду к своим, чтобы помочь вам.

Не прошло и двух часов, как в хату вошли партизаны.

Отряд, куда попали Богданов и Маковский, назывался 1-й отряд «Моряка». Фамилия командира — Гурьев Иван Иванович. Он, увидев, что летчикам нужна срочная медицинская помощь, в тот же день отправил их на лошади в другой отряд, командиром которого был Василий Александрович Блохин. Комиссар отряда Василий Леонтьевич Мохановский вызвал двух партизан — Прохоренко и Баранова — и приказал пригласить из оккупированной деревни врача Анну Николаевну Мамонову. Она сделала Богданову операцию. Он стал видеть вторым глазом, а через день встал на ноги.