Фарукшин Раян - Не спешите нас хоронить… РЯДОВОЙ УСМАН Страница 20

А странно ведь – вокруг нас более десятка сваленных и поломанных войной деревьев, а самое широкое дерево стоит, как ни в чём не бывало. Парадокс, панимашь. Ладно, зато, в случае чего, оно нас ещё раз спасёт.

Ну, вроде, больше ничего непредвиденного нет. Можно идти дальше.

Трусцой перекатываем через широкую дорогу. Напротив нас – три одинаковые панельные пятиэтажки, между ними – проходы шириной метров в десять. Раз, два, три! Устремляемся в один из проходов.

Большой и ровный, монотонно-бесцветный квадратный двор, двести на двести метров, открывается нашему взору. Пара глубоченных воронок от авиабомб и остатки детских качелей – единственные местные достопримечательности.

– Лазить сюда опасно, не может быть, чтоб здесь никого не было. Место-то открытое, наверняка снайпер где-то сидит. Давай, лучше вернёмся, – предлагаю я. Но натыкаюсь на жёсткий ответ:

– Раз пошли за товаром, вернёмся с товаром!

Послышалась негромкая речь. Снова нерусская. Снова надо спрятаться. Ближайшее укромное место – подъезд. Бежим туда. Забегаем.

– Стоять! Одно движение – и я стреляю! Кто такие? – грубый мужской голос, абсолютно без какого-либо акцента, останавливает нас на самом пороге.

– Русские не сдаются! – наивно просто отвечает Сосед, а я враз потею, как кочегар у топки паровоза. Пот рекой заливает глаза, я приготавливаюсь к худшему, но просто так я не дамся, попробую выстрелить, будь что будет.

– Да свои мы… Ты чё, в своих русских пацанов стрелять будешь? – после гробовой паузы добавляет Сосед

– Откуда знаешь? – уже мягче спросил голос из темноты.

– Да по голосу! Душары так не разговаривают.

– Ладно, проходите, нефиг там стоять, проход загораживать!

– Ну ты и монстр, чуть не убил, а!

– Ладно ещё сразу не выстрелил, а то, нафиг, щас бы вы уже с прадедами своими на небесах водку пили, да над нами посмеивались!

На наше счастье – Сосед и на этот раз не прогадал. Подойдя поближе к обладателю голоса мы приятно удивились – это ж наш хороший знакомый, однополчанин, контрактник Ча-ча!

Ча-ча рассказал, что часа полтора назад пошёл за водкой и заблудился. Да и правда, все знали Ча-чу не только как хорошего воина и болтуна-острослова, но и как хорошего пропойцу, способного обнаружить огненную жидкость в любом месте и в любом количестве. Ну и тяпнуть всё найденное в однёху, Ча-ча тоже мог без лишних обиняков. Пил он без меры – чего скрывать-то уж, все свои, все не без греха, все под одним Богом ходим – почти алкоголик он был. Да, любил Ча-ча крепко выпить и крепко поговорить. Такой вот он человек.

Скрипя битым стеклом под ногами, шаркая повсеместно осыпавшейся штукатуркой, наступая на горы щепок, клочков бумаги и всевозможного тряпья, мы прошли лестничную площадку первого и второго этажей, и вошли в квартиру на третьем.

В однокомнатной квартире мебели не было – пустота, всё возможное давно пожгли на дрова, на полу только мусор, горы стреляных гильз и несколько разбитых пустых магазинов от ПКМ. Окна наспех, неаккуратно заложены кирпичом. Здесь явно кто-то был до нас, причём – совсем недавно. Наследил, натоптал и ушёл. Вот и низенький костёр, вяло освещая сиё убогое убежище, догорал последние свои минуты и подтверждал наше общее предположение.

Ча-ча, установив на перилах лестницы растяжку на уровне пояса, закрыл дверь и объяснил, что проход на четвёртый этаж он тоже ранее заминировал, и врагов теперь можно не опасаться:

– Посидим немного, базарим, переждём смуту.

Мы немного поговорили стоя, и уже хотели возвращаться к своим, как Ча-ча предложил нам выпить "на дорожку" и закусить вкусными солёными огурчиками. Не устояли, выпили. Стало хорошо. Выпили ещё, присели, и понеслась, родимая, до упора. Усосали два пузыря и поболтали понемногу о всяком. По-душам, не торопясь.

– Говорят, что счастье за деньги не купишь. Ошибаются те, кто так говорят. Я бы купил. Путёвочку куда-нибудь в Испанию, бутылочку вина, ужин в открытом ресторанчике у самого берега моря. Креветки там разные, устрицы в соусе, салатики под оливковым майонезом. Девушки между столиками танцуют в одних тонких купальниках. Просто супер, а не жизнь! – Ча-ча протянул ладони к костру и, не отрывая взгляда от заманчиво мерцающих романтикой углей, медленно выдохнул перегаром: – Разве это не счастье? Счастье! А что для этого нужно? Деньги!

– За деньги не купишь свободу, – внезапно выпалил я, – и любовь за деньги не купишь, и дружбу.

– А ты был в Испании? – словно не услышав моих слов, продолжал Ча-ча.

– Не, не был. Я ваще заграницей не был. Я же из деревни.

– И я не был, но хотелось бы, когда-нибудь, – мечтатель, ещё немного покрутив ладони над костром, резко отдёрнул их. – Горячо, блин!

– Я и на море даже не был.

– И я не был, и я тоже деревенский, – Ча-ча на секунду затих, но, неожиданно очнувшись, грубо пробурчал: – А зато, у нас возле деревни озеро есть! Чистое и большое, там рыбы разной много, раков. Вода прозрачная, и облака отражаясь, мерно плывут по водной глади, и не отличишь, где небо, а где вода. Наловишь чуток рыбёшки, зажаришь на костре, съешь. Поваляешься на травке, водички попьёшь из ручья. Поплаваешь вдоволь, поныряешь, побарахтаешься. Полный расслабон! Вот где она – свобода! Разве это не свобода? А?

– Здорово, мне аж самому почудилось, что лето наступило и озеро, вот оно, под рукой, можно выйти и искупаться.

– И всё же – свободу за деньги можно купить. За большие деньги. Я раньше, до армии ещё, в газете читал, что мужик какой-то лимон баксов украл. Через хитрые махинации, в своём же банке. И вот, его как-то менты поймали и закрыли, но быстро отпустили потом.

– Зачем?

– За нехваткой улик. Типа. Ну, поделился он с ментами, что уж, не понятно что-ли. Пол-лимона себе оставил, пол-лимона им отдал. Так и купил себе свободу.

– А у нас один мужик по пьяни спёр колёса от трактора, обменял на литр самогонки и сел потом, за такую хрень, на два года.

– Вишь, сам понимаешь ведь.

– Ну, не знаю.

– А любовь тем более за деньги можно купить. Бабы они ведь, курвы, какие? Пока у мужика деньги есть, они на всё согласные, а как тока деньги кончаются, им мужик и нахер не нужен! Они, деньги, даже и называются так – бабки, то есть для баб! Бабки – бабам, мужикам – проблемы.

– И разве это любовь?

– А ты как думал? Как хочешь, так и называй! Но без бабок баб не бывает.

– А я верю в чистую любовь. Любовь сильнее всего. Даже смерти.

– Да ты просто молодой ещё! Не испытал ещё любви, поэтому так и говоришь, не ведая. Любовь и дружба – это очень здорово, но очень сложно. Все моральные, нравственные и этические ценности остаются для человека важными и значимыми только до момента столкновения с лёгкой наживой, с деньгами. Причём, не обязательно с большими деньгами. Тупость, жадность и тщеславие съедают человека заживо. Поглощают полностью, вместе со всеми так называемыми человеческими, гуманистическими качествами. Добро, дружба и бескорыстие сменяются другими вещами, – вмешался в нашу полемику Сосед.

– Какими, – удивленный Ча-ча громко рыгнул, – а?

– Наглость, алчность и циничность! Они вытесняют из человека любые остатки человечности. Виной всему – деньги. Всё не бесплатно, всё за и ради денег.

– Помнишь, пацаны говорили, что и Чечня заварилась не из-за "сохранения территориальной целостности", а ради денег, – вспомнил я слова Винограда из 81 самарского мсп.

– А как же! Нефть! Все знают, что от этой войны пахнет нефтью. Долларами.

– Я ничё не понимаю.

– Ну ничего, живы будем – не помрём. Лишь бы не калекой.

– Точно! Вот домой вернусь, и плевать я хотел на всё! В жопу всё! Вот, посмотри, вот! Видишь? – вспылил Ча-ча и сунул свои ладони мне прямо под нос. – Вот! Вот им всем!

Я посмотрел на его ладони. Фурункулёз – для солдат дело обычное. Опухшие, гнойные, ужасно чешущиеся болячки донимают каждого, служившего в армии. Антисанитария, недостаток средств личной гигиены, невозможность, а иногда и нежелание помыться и следить за собой, приводят к печальным последствиям. Грязь попадает в кровь и разводит инфекцию. Иногда доходит до ампутации конечностей. Ладонь Ча-чи распухла из-за таких гнойничков, и, значит, нестерпимо зудела. У меня такая фигня тоже была. Еле избавился.

– Вот и вся польза мне от этой Чечни! Эти болячки – по всему телу. И гноятся, и гноятся. Я гнию весь, и сгнию так, заживо!

– Лапы убери, итак жрать охота, а ты суёшь тут!

– Слышь, чё ты ненасытный такой! Только ели, а ему мало! Ты как лошадь, хрен тебя прокормишь! Ладно уж, – быстро остыл Ча-ча и пошарив в карманах, извлёк плитку шоколада, головку лука, сухари и две консервы:

– Жуй вот, из внутренних запасов тебе отдаю. Последнее.

– Ого! А шоколад откуда спёр?

– Женщина может родить ребёнка, а контрактник может родить всё! Места надо знать. Угощайся, – он быстро, но не торопливо открыл консервы и, сняв празднично шуршащую обёртку шоколада, протянул её мне. Я осторожно принял роскошный по сегодняшним меркам подарок и аккуратно, не кроша, разломал плитку на ровные чёрные квадратики.