Сергей Михеенков - Встречный бой штрафников Страница 21

– Воздух! – перекрывая рев танковых моторов, пронеслось вдруг над запыленными повозками деревни, кочующей в неизвестность.

И тотчас заголосили бабы, запричитали старухи.

Немцы тоже закрутили головами, указывая куда-то в сторону леса, на северо-восток.

Захар Северьяныч огляделся. Место, где застали их самолеты, страшное: кругом на километр-полтора поле. Лес только виднелся впереди. До него тоже с километр, не меньше. Захар Северьяныч резко повернул коня, подскакал к племяннице.

– Лида! Бери ребенка и – на коня!

Он спрыгнул на землю, выхватил из рук Марьи Евстафьевны сверток, почувствовал сладкое пахучее тепло, сунул сверток в распахнутые ладони племянницы.

– Гони к лесу. Туда! Навстречу им! Так надо! Под бомбы не попадешь! – И он зло вытянул концом вожжей коня, который все еще нерешительно приплясывал под Лидой рядом с подводой.

Снова вылетали эскадрильей. В нескольких десятках километрах от передовой воздушная разведка обнаружила колонну бронетехники. Колонна двигалась к фронту. Свежая часть. Полет в тыл, даже ближний, – это всегда риск. Но ползать брюхом по передовой, вдоль траншей, откуда по штурмовику ведут огонь из всего, из чего можно стрелять, ничуть не легче. Словом, вылет как вылет.

Уже готовились к ужину. Калюжный, выглаженный по случаю совместного просмотра кинофильма с эскадрильей женского авиаполка ночных бомбардировщиков, который базировался на соседнем поле, за березовым перелеском, забежал к нему в землянку за час до ужина и сказал:

– Сейчас по сто граммов, командир, и…

Все же легкомысленный человек этот Калюжный, подумал старший лейтенант Горичкин и в это время увидел посыльного. Солдат бежал со стороны штабной землянки. Экипажи стояли под березами, докуривали и молча смотрели на бегущего к ним посыльного, уже зная, что он сейчас объявит. Правда, надежда еще оставалась: какая эскадрилья полетит. Потому что вылет всем полком сейчас, в конце дня, вряд ли возможен.

– Вторая эскадрилья! К боевому вылету! – прокричал посыльной, освобождая летчиков от всех возможных вариантов, кроме одного.

– Накрылись наши сто граммов, – сказал задумчиво Калюжный и побежал к самолету.

Старший лейтенант пошел следом, глядя в спину своему стрелку: наглаженный, в начищенных до блеска сапогах, жених… Вот тебе и сходили к девчатам. Не только сто граммов и кино, но и танцы, которые замполит обещал после просмотра кинофильма, накрылись.

– Опять все достанется первой эскадрилье, – сказал кто-то из пилотов.

Запустили двигатели. Начали выруливать на взлетную полосу. Взлетали парами. Ведомым в этот раз с ним летел лейтенант Семибратов. Из недавнего пополнения. На взлете новичок, видать, разволновался, забыл убрать шасси. Когда перестраивались, Горичкин качнул крыльями, выпустил шасси и тут же убрал. Но тот так и не заметил, пошел с выпущенными шасси.

Их четверка шла первой. Маршрут незнакомый. Но видимость хорошая, все ориентиры – как на ладони.

В пути пристроилась четверка «ЛАГГов». Сопровождение – это хорошо. Когда над тобой в небе свои истребители, всегда есть возможность больше внимания уделить точности штурмовки.

Колонну увидели еще издали, за несколько километров. Вернее, их оказалось две. Одна пылила от фронта, другая к фронту. В одной из колонн хорошо просматривались знакомые очертания танков. Стройная вереница стальных коробок с одинаковыми интервалами. Вскоре поле, по которому двигались колонны, будто откачнулось в сторону, поплыло вниз, и на какое-то время его вместе с клубами пыли закрыл лес.

Голос комэска в наушниках:

– Ребята, работаем с ходу! Никакой штурмовки. Атакуем четверками! Первая пара работает по зенитным установкам в хвосте и в голове колонны. Вторая – по центру!

Начали снижаться. Семибратов по-прежнему летел с неубранными шасси. И, должно быть, поэтому обе зенитки, двигавшиеся в голове и в хвосте колонны в первые минуты не открыли огня, приняв «Илы» за свои «штуки».

Когда они первой четверкой выскочили из-за леса, старший лейтенант Горичкин увидел следующую картину: обе колонны слились в одну; от той, которая шла в немецкий тыл, отделился всадник на гнедой лошади и, низко припав к луке седла, помчался прямо навстречу их атаке. Когда они пошли на снижение, всадник исчез под корпусом самолета. Старшему лейтенанту Горичкину на мгновение показалось, что это была женщина. Но сейчас нужно было думать о другом. Выход на цель. Сброс. Когда самолет освобождается от части груза, его толкает вверх, будто пустое ведро из проруби. И тут же появляется ощущение облегчения и нарастающего азарта. Такая цель, как 20-мм зенитный автомат, всегда холодит душу. На вираже, когда из-за плоскостей вынырнула накренившаяся земля, он оглянулся и увидел, что «эрликон» накрыт точно и по нему можно не повторять.

Снова выстроились четверками. Немного набрали высоту. Вышли на курс. Лес, дорога. Дорога прямая, как стрела. Обе зенитки оказались уничтоженными с первой атаки. Теперь предстояло разобраться с бронетехникой. В голове колонны уже горели два танка. Другие, сломав строй и сгрудившись неровной вереницей, стояли, будто в оцепенении. Заработали пушки. Машина задрожала, немного задирая хвост. Трассы вынырнули из-под плоскостей, ушли вниз по сходящимся линиям, и там начали ломать повозки, срубать с танковых башен надстройки, бензобаки и звенья запасных гусениц. Широкая трасса в несколько огненных жгутов пропахала по всей длине колонны. Все, отстрелялся. Пошел на очередной вираж.

И тут стрелок включил бортовое переговорной устройство:

– Командир! А один обоз, похоже, гражданский!

Какой еще гражданский? Откуда он здесь? Внизу – танки! С зенитными установками сопровождения! И только когда начал разворачивать машину над лесом, сообразил, что в тыл немцы могли отводить либо одну из своих частей, на отдых, либо действительно отселяли гражданских. Очищали прифронтовую полосу. Вот откуда всадница. Значит, ему не показалось. Он отчетливо разглядел женщину. Если бы второй обоз был военным, он давно бы рассыпался по полю. Солдаты не стали бы ждать, когда на их головы начнут падать бомбы. А эти попросту попрятались под телегами…

Из-за правой плоскости, выкрашенной в серо-зеленый камуфляжный цвет, вынырнула земля: накренившееся поле, дорога, забитая горящими танками и транспортами, разбросанные повозки, лошади и люди, мечущиеся в клубах дыма и пыли. Теперь и он разглядел: второй обоз – гражданский. Среди разбегавшихся от дороги людей ни одного солдата.

– Командир! – снова затрещало переговорное устройство. – Слева со стороны солнца на одиннадцать часов «мессеры»!

Старший лейтенант Горичкин мгновенно посмотрел вправо и рядом с солнечным диском увидел два подвижных, будто оплавленных продолговатых силуэта. Поставил машину на курс. Краем глаза заметил: Семибратов наконец убрал шасси. Посмотрел вверх. Четверка «ЛАГГов» перестраивалась для атаки. Внизу мелькал рыжими полянами лес. Блеснула извилистая полоска речушки. И снова, вот оно, поле. Теперь его внимание сосредоточилось на втором обозе. Танки, расползавшиеся в разные стороны в попытке рассредоточиться и хоть как-то выйти из-под удара штурмовиков, и грузовики, которые разворачивались и прямо по полю мчались назад, к лесу, чтобы спастись там, под деревьями, он наблюдал всего лишь долю секунды. Он посмотрел вверх, там «ЛАГГи» уже атаковали «мессеров». Те не уходили, хотя держались теперь на значительном расстоянии. Видимо, не решаясь вступить в единоборство с численно превосходящим противником, пилоты немецких истребителей рассчитывали на то, что топливо у русских, взлетевших с аэродрома, расположенного конечно же значительно дальше от этого поля, к критической отметке подойдет раньше.

– «Клен!» «Клен!» – услышал он сквозь треск эфира свои позывные; голос комэска то пропадал, то возвращался с нарастающей силой. – Почему вышел из боя? Почему вышел из боя?

Горичкин повернул голову, по привычке посмотрел вправо-влево, зафиксировал и проанализировал мгновенную картинку. Поле внизу покачнулось и начало крениться, как это всегда происходило на вираже с набором высоты после атаки. Коробки танков и мечущиеся в дыму фигурки людей быстро уменьшались. Горичкин вытер рукавом пот, толкнул на лоб очки. Стекла очков будто запылило туманом – вспотели. Он почувствовал, что его слегка трясет. Как перед запуском мотора. Что за ерунда? Раньше никогда ничего подобного не было. И тут послышался спокойный голос стрелка:

– Все нормально, командир! Давай на разворот и вон за теми машинами!

– Где «мессеры»? – спросил он: о немецких истребителях он спросил стрелка не потому, что они его сейчас действительно интересовали больше всего другого, а чтобы поговорить с живой душой, которая, быть может, единственная во всем этом жутком пространстве, могла его сейчас услышать и разделить то, что он внезапно с ужасом почувствовал.