Андрей Бронников - Девятая рота. Факультет специальной разведки Рязанского училища ВДВ Страница 21

Например, однажды, а это было уже на втором курсе, мы приехали к бетонному мосту с задачей его «подорвать». Мост поддерживался несколькими рядами бетонных опор, поэтому каждому отделению досталось по одному ряду. Минировалось все «с нуля». Иными словами, обмеряли опоры, затем по формуле вычисляли вес взрывчатого вещества, имитация тротиловых шашек крепилась на соответствующей высоте, при этом в ход шли подсобные материалы — куски строп, парашютные резинки и прочее. После чего протягивался детонирующий шнур, устанавливался капсюль-детонатор (КД) и взрыватель.

Преподаватель осматривал не только результат, но и следил за последовательностью действий, так как нарушение этого могло на практике повлечь гибель подрывника. И только потом выставлял оценки по отделениям.

Это будет потом, а на первом курсе все начиналось с малого: правильной изготовки и воспламенения огнепроводного шнура, обжима капсюль-детонатора и прочих важных мелочей.

Конечно, это продолжалось не месяц и не два, а, если не изменяет память, три года. МПД изучалась глубоко и подробно, однако в рамках вероятных задач спецназа, поэтому в учебной программе если и была военно-инженерная техника, системы разминирования, то лишь в ознакомительном плане.

Не меньшего внимания требовало подробное изучение специальных зарядов, которые были на вооружении спецназа ГРУ, включая мобильные ядерные фугасы, которыми так пугал мировую общественность в смутные 90е годы генерал Лебедь.

У майора Тимофеева не было всех передних зубов, были вставные. Спросить его об этом мы так и не решились, но почему-то думалось, что связано это с его профессией подрывника. Курсанты вообще были склонны героизировать своих командиров и преподавателей, особенно тех, кого уважали и любили.

Ясным морозным днем мы по команде майора Тимофеева высадились из ЗИЛа и построились в две шеренги, оглядываясь по сторонам. Это был заброшенный карьер. Здесь нам и предстояло провести четыре часа занятий по МПД с темой «подрыв фугасов». Ящик с подрывными принадлежностями оставался в кузове. Следом подошел ГАЗ-66, и трое наших курсантов, сопровождавших опасный груз, вытащили ящики с тринитротолуолом. Как положено по технике безопасности, взрыватели, огнепроводные шнуры, подрывные машинки, КД и электродетонаторы должны следовать в отдельном от взрывчатки транспорте.

Снег еще не выпал, и промерзшая земля глухо стучала под сапогами. В этот день мы были налегке. Шинели, РД и автоматы АКС-74 — по штату, тяжеленные гранатометы РПГ-16 в этот раз не брали. Первая часть занятий проходила по нескольким учебным точкам. На первой изучались меры безопасности под руководством командира отделения — это было обязательным для любых подрывных работ. На второй старательно нарезали огнепроводный шнур на небольшие отрезки. На третьей занимались обжимом КД.

Короче говоря, почти всегда повторяли все простые элементы подрывных работ так, чтобы это стало делом обычным и привычным.

Наконец приступили к основной цели занятия. Мы были при саперных лопатках, но закапывать фугас не стали. Просто поставили один ящик на другой. Установили несколько электродетонаторов, но только лишь для того, чтобы каждый мог поучаствовать в их подготовке. Затем параллельно их соединили. Нам показалось мало просто подорвать фугас, и мы попросили преподавателя положить невесть откуда взявшийся лемех от тракторного плуга. Тимофеев согласился и указал точное место для него.

Все было готово для подрыва. Преподаватель приказал всем лечь, а сам остался наблюдать. Крутанули ручку подрывной машинки, затем прозвучала соответствующая команда, какой-то счастливчик нажал кнопку КПМ — и раздался потрясающий взрыв. Земля вздрогнула под нашими телами, а находились мы относительно близко к месту взрыва, черно-серый цветок вздыбился в середине карьера. Лемех взлетел вверх, превратившись в черную точку, а затем с воем устремился вниз. Именно это показалось мне самым страшным.

Земля и пыль осели, и мы устремились к месту разрыва. Майор Тимофеев рассчитал все точно. Лемех упал совсем рядом от эпицентра и врезался в грунт так, что его не было видно.

Занятия закончились, оцепление было снято, и через час мы уже были в стенах училища. Таким образом майор Тимофеев учил нас, что как бы ни был разрушителен взрыв, каким бы он не казался неуправляемым, если все делать правильно, то все произойдет, как тебе надо, а для этого необходимо глубоко изучить свое дело.

Не менее интересными были и теоретические занятия. Особенно запомнилась тема по изготовлению взрывчатки из подручных средств. Записи велись в секретной тетради, которая была у каждого курсанта. Я не знаю, что сейчас такую информацию публикуют в свободном доступе Интернета, но нас обучали сложной, но доступной в полевых условиях технологии и рецептуре. Выходной продукт — взрывчатое вещество — был надежным, только имел один недостаток — пониженную мощность, поэтому необходимо было использовать специальные коэффициенты в формулах при расчете ВВ.

Короче говоря, МПД было наукой точной и опасной, незнание которой могло грозить гибелью, как и случилось в 3-й бригаде СпН.

Три перечисленные мною предмета — ТСП, военная топография и МПД — были неразрывно связаны между собой. К примеру, тема моей курсовой работы в конце третьего курса была «Поиск, разведка и уничтожение трубопроводов, продуктопроводов и сопутствующих инженерных сооружений».

Постепенно, шаг за шагом, от простого к сложному готовились профессионалы своего весьма специфического дела. Только профессионализм придает уверенность в себе, что в свою очередь служит основой для выполнения задач подразделениями специального назначения.

Как бы высокопарно это ни звучало, но все предметы: ВДП — парашютные прыжки, минно-подрывное дело, огневая подготовка, ТСП и другие воспитывали в курсантах смелость, что, как известно, является главным качеством бойца.

Глава 15. Чрезвычайное происшествие

Шесть месяцев в армии — это громадный срок. За это время может произойти столько событий, что в мирской, гражданской жизни не объять и за годы. Я об этом уже говорил, но таковое действительно, только если ты, в особенности курсант первого курса, находишься на службе, а если в отпуске, то эта истина обретает прямо противоположный смысл. Как ни кричи, но «прекрасное мгновение» останавливается, только когда ты оказываешься в стенах родного училища. Иными словами, первый отпуск пролетел так, что его и мгновением назвать трудно. Это было нечто еще более быстрое и скоротекущее.

Отпуск у нас всегда был на две недели позже, чем у инженерного факультета. Пока все училище отдыхало, мы тянули поочередно тремя взводами караульную службу. Четвертый курс после Нового года освобождался от всех нарядов, в том числе внутреннего по роте.

Нельзя сказать, чтобы я уезжал из дома без грусти, но это было уже не так тяжело, как при поступлении. И теперь, когда я слышу звуки подзабытой теперь песенки: «На прощание пожмем мы другу руки, И покинет отчий дом мученик науки… Вспоминайте иногда вашего студента», мое сердце вновь испытывает те эмоции, что я испытывал в том своем первом курсантском отпуске.

Теперь в училище все-таки меня ждала встреча с новыми друзьями, как оказалось впоследствии, самыми надежными по всей жизни. Впрочем, к ним в дальнейшем прибавились друзья по офицерской службе. Однако в любом случае в гражданской жизни я новых таких друзей не приобрел, самые верные остались в армии.

Тогда же выяснилось, что наш однокашник Шура Шиков сирота и ехать ему было просто некуда. Чуть позже он сдружился со своим тезкой курсантом четвертого взвода (на тот момент второй курс) Александром Пушкаревым и стал ездить в отпуск с ним. Добрая и отзывчивая семья Пушкаревых приняла его буквально как родного, а затем и дала ему свою фамилию. Так у нас в роте стало два Александра Пушкарева. Один старший, другой — младший.

Курсанты (слева направо) Пушкарев-старший, Фролов, Воробьев

Снег сошел быстро, и наша обременительная война с сугробами закончилась победой, впрочем, временной. Можно было только порадоваться, что Рязань — это не Сибирь, где биться пришлось бы на месяц дольше.

К огорчению Ивана Фомича, потепление принесло повышение активности «самоходчиков». Наш командир взвода Якимов тоже был самоходчик, только настоящий, в ином смысле этого слова. То есть проходил службу в подразделениях ВДВ на самоходно-артиллерийских установках.

В нашем случае имеются в виду убывшие в город курсанты без разрешения командира (пишу это разъяснение, поскольку в теперешние времена многие молодые люди абсолютно не представляют себе армейскую службу).

Самоволка была своего рода рейдом за линию фронта. В грубом приближении так оно и было. Сначала необходимо скрытно приблизиться к кирпичному забору, потом преодолеть его. Высота этого препятствия составляла почти три метра, но имелось основание, которое на полкирпича было шире основной части забора, и эта приступочка очень помогала «самоходчику». Поверху шел частокол острых штырей. Однажды ваш покорный слуга завис на них, пропоров по неопытности полу кителя. Благо товарищи выручили. При этом еще кто-то должен был прикрывать тылы в казарме, поскольку провал мог случиться скорее всего там.