Сергей Калашников - Самый длинный век Страница 21

Наша лодка чуть отстала, но когда мы привязали её к берегу, в стойбище уже всё было неправильно. Семеро мужчин – три человека и четыре неандертальца, одетые "для леса" с копьями в руках уходили туда, где произошло нападение на меня. Женские руки похватали нас и уволокли в землянку, входы в которые спешно загромождались изнутри сначала плетнями, а потом и дровами потолще.

Состояние опасности мгновенно превратило нас с неандертальцами в одно племя и… детей затолкали под самую крышу. Это довольно высоко, метров пять примерно. Костры погашены, все замерли, кутаясь в одежду. Темно и холодно – на дворе не май-месяц, хотя здесь наверху относительно тепло, однако – костёр погашен, а из отверстия для ухода дыма поступает свежий воздух. Весьма свежий. Снаружи наступила ночь – это видно по тому, что свет сквозь баррикады у дверей, и раньше едва сочившийся, вообще перестал различаться. Ну и сверху, разумеется… кажется, что оттуда в помещение вползает тьма. Словно отгораживаясь от неё, человеческие женщины затягивают проём большой шкурой.

Я впервые тут под крышей нашей землянки. И имею чему удивиться. Несколько плетней в разных местах образуют полки, где, собственно, и сосредоточена детвора. Внизу неподалеку от дверей притаились неандертальские подростки. Женщины же нахохлившимися клушами расселись по балкам и укосинам.

И тишина.

***

Долгая холодная ночь была беспросветна, тосклива и тянулась бесконечно. Я притиснулся к Тычинке – она тёплая. Бормотун согревал меня с другого бока, а к спине прижался Кит. Тётя Ольха привязала к нам верёвку, охватив всю группу, и закрепила её за столб. Чтобы не рухнули во сне.

К слову сказать, пустые корзины и корзины с пустыми мешками, висящие вокруг во множестве, создавали ощущение стеснённости и прекрасно маскировали наше пристанище. Но с наступлением полной темноты это перестало иметь значение. Нигде ни одного проблеска, как говорят, хоть глаз выколи. Время тянулось тоскливо и тревожно.

Утро принесло недобрые звуки со стороны входа, направленного на юг, то есть – под навес, что рядом с огородом. Две двери, восточной стены новой пристройки никто не трогал, зато в "парадное" били бревном. Скорее всего, тем самым на котором мы сидели во время еды. Трещал плетень, ломались подпиравшие его хворостины, потом хрястнуло, и несколько незнакомых мужчин с копьями в руках появились у нас под ногами.

Переговариваясь на незнакомом языке, они не понимали, во что вляпались. Их, привыкшие к свету глаза мало что различали, а моя мамочка загоняла стрелы тщательно целясь и никуда не торопясь. Когда, вскрикнув, упал первый поражённый, склонившийся над ним человек подставил спину под удар копьём – тётя Тростинка просто заколола неудачника. В этот момент, стремящиеся вслед за первыми, чужаки ещё вбегали внутрь, и ничего не видели, а камень уже раздробил голову детине, поднявшему взор кверху.

Потом свистнула новая стрела, вслед за чем последовал предсмертный вскрик. Тяжелый удар приводного колеса от прялки подобных звуков не вызвал – жертва его пала беззвучно.

Нападавшие тыкали во все стороны копьями, разили дубинами… но, наугад. В темноту. Туда, где никого не было.

Самих же их просто перебили на выбор. Сверху падали камни, летели заострённые палки, мешки с чем-то твёрдым и другие увесистые непонятности. Это напоминало обвал, который устроили девять мускулистых тётей и три жилистых неандертальских подростка. Не всех, конечно, положили на месте – часть поняла что к чему и поспешила ретироваться. Вскрики, донёсшиеся снаружи дали понять, что и там им не рады.

***

Так и оказалось. Наши охотники попросту закололи копьями ослеплённых ярким светом незадачливых противников, выбежавших из сумрака неосвещённого помещения. Да и было их всего трое, не вполне уже здоровых человека – каждому успело как следует перепасть сверху. Тут-то до меня и дошло – мы не прятались всю ночь, дрожа от страха, а напряженно и сосредоточенно сидели в засаде. В принципе, даже одна моя мама с этой позиции – сверху из темноты – могла положить всех нападавших почти безо всякого риска для себя. Если бы ей не взялись помогать соплеменницы и подростки, напугавшие чужаков слишком быстро, так бы и случилось.

Ну а на такой случай мужчины и подстраховали властительниц грёз своих, потому что отпускать врага опасно – чувство мести может сподвигнуть человека на любую глупость.

Про то, как добивали раненых даже упоминать не стану. Удивился я когда увидел, как тела поверженных врагов поспешно вывозят лодками и, привязав к трупам камни, топят на глубоком месте. И оружие их – тоже. Довольно далеко отвозят вниз по течению, за памятный мне плёс, в то место, где имеется глубокая яма.

Краем глаза приметил короткий спор между Острым Топором и Сидящим Гусем, позарившимся на отличное копьё с превосходным костяным наконечником.

– Духи-защитники умершего не должны отыскать никаких следов своего подопечного, – сказал вождь.

Ответа расслышать не удалось, но интонации в голосе звучали согласно. Это я потому отмечаю, что, хоть и считаюсь "Говорящим с Духами", но ни малейшего представления об этой стороне бытия своих соплеменников не имею. Их верования так и не были ни разу озвучены в моём присутствии. Имею ввиду, понимание категорий жизни и смерти. Они вообще на религиозные темы стараются не разговаривать.

Вот у меня дух-покровитель имеется. Всем про это известно. А у других? Откуда мне знать?

***

Потом было осадное положение. В том смысле, что одна группа ушла на разведку, вторая ходила дозором по ближайшим окрестностям, и только третья продолжала трудиться на огороде. Кто силён в арифметике, легко подсчитает, сколько работников осталось, если всего среди нас семеро взрослых мужчин.

Взвинченность, постоянная насторожённость, готовность немедленно бежать или защищаться – сами понимаете, настроения это никому не прибавляло. К тому же не только рыбалка – даже прогулки по ближайшим окрестностям были строжайше запрещены.

Что мы ели? Горох. Его "неожиданно" отыскала Лёгкое Облачко где-то на самой верхотуре. После этого Бредущие Бекасы стали называть нас, людей, Прижимистыми Барсуками. Вот и появилось название у племени. Хе-хе. И ведь никто не возразил – приняли, как должное. Внутренние тёрки между нами и гырхами мигом утихли, а мама научила ту самую неандерталочку, что строила глазки, правильно мыть папины эти самые перед, ну Вы поняли чем.

Разврат! И ведь никто даже не подумал поинтересоваться, как к подобному отнесутся духи.

Глава 10. Торжище

Год прошёл за ничем не примечательными делами. Неандертальцам отгрохали землянку не хуже нашей и сложили в ней огромное количество вяленой рыбы на зиму. Про горох и рассказывать не стану – его тоже припасли с избытком. Горшков я так и не сделал – их хватало на оба стойбища ещё с прошлой осени, поэтому не было причины напрягаться. Ткацкий станок у меня по-прежнему не получался даже мысленно.

Учился охотиться, считался удачливым рыбаком – меня часто приглашали на промысел, несмотря на то, что, кроме как советом, ничем помочь не мог. Разве что у костра поколдовать над горшками с варевом.

Научился различать по голосам множество птиц, а по следам – зверей. Заметно подрос и окреп.

Знания из прошлой жизни мало в чём мне помогали. Ну показал соплеменникам, как действует пуговица и для чего может пригодиться карман. Это не революционные вещи, особенно, если учесть трудоёмкость шитья, отчего на швах мастерицы экономят до полного неприличия.

Собственно, в пальцах моих теперь хватало силы и на то, чтобы управиться с шилом, так что кое-что из одежды я мог сделать себе на свой вкус. С капюшоном.

Одним словом, подспудное стремление ускорить технический прогресс уступило в моей душе место осознанной необходимости освоиться в этом мире. Я прочно обосновался на позициях прилежного ученика и беспощадно давил в себе любые проблески новых идей… э-э… выкройка мокасинов не в счёт.

Племена наши – людей и неандертальцев – всё менее и менее отличались друг от друга в бытовом плане. Собственно, эти дети природы, я о гырхах, – чистые обезьяны. Причём восприимчивы настолько, что перенимают и хорошее и не очень. Имею виду приёмы межполового общения. Оба стойбища теперь имеют смешанное постоянно варьирующееся население. Горох и запасание гусей – весь личный состав у нас. Заготовка вяленой рыбы или охота на крупного зверя – у них. Особенно интенсивно этот обмен кадрами проходил в начале зимы, когда была осознана необходимость в большом количестве тёплых шкур, и до ухода обросших зимней шерстью копытных оставалось очень мало времени.

Мы тогда всем племенем гнали оленей мимо засидки, из которой моя мамочка завалила ровно столько особей, сколько требовалось. Или ограничение числа стрел с кремневыми наконечниками сработало? Точное количество добытых оленей и бычков однозначно определю ёмким словом "много". Потом в этом месте действовал ходячий мясокомбинат и ещё пришлось завалить несколько обнаглевших волков, пожелавших поучаствовать в нашем успехе.