Лео Кесслер - «Мертвая голова» Страница 21

— Слушаюсь, господин штурмбаннфюрер!

Через пять минут группа фон Доденбурга помчалась вперед. Впереди быстро поднималось солнце, ослепляя людей и не позволяя разглядеть, что ожидало их впереди. Шульце внимательно осмотрел линию горизонта и шепнул фон Доденбургу:

— У меня какое-то странное чувство, что там что-то есть, господин гауптштурмфюрер. Только я никак не могу понять, что же это такое.

— Это все твое воображение, Шульце! — рассмеялся фон Доденбург. — Ты, наверное, становишься слишком старым для подобных переходов.

— Возможно, господин гауптштурмфюрер, возможно, —хмуро произнес Шульце. —Но только я, честно говоря, так не думаю.

Примерно через полчаса справа от них появилась группа всадников. Прежде чем фон Доденбург успел хорошенько рассмотреть их в бинокль, они внезапно исчезли, растаяв в степи, точно серые привидения.

Но фон Доденбург прекрасно понимал, что это означает. Русские уже засекли их.

Он поднес к губам микрофон:

— Говорит Дора-1. Обнаружил русских справа. В направлении на три часа. Слышите меня? Русские справа.

Было уже шесть часов утра, солнце довольно высоко поднялось в небо. Но бойцам фон Доденбурга было некогда любоваться красотами окружающей природы. Они внимательно рассматривали деревню Преображенка, которая находилась прямо перед ними. Внимательнее всех осматривал ее в бинокль сам фон Доденбург.

Деревня представляла собой обычное скопище старых изб. Внешне все выглядело совершенно нормально. Над некоторыми домишками поднимался дымок, свидетельствуя о том, что их хозяева встали и растапливают с утра печи. Несколько человек медленно двигались вдоль изгороди — очевидно, они еще не вполне проснулись. Было слышно, как в деревне гогочут гуси и лают собаки.

Фон Доденбург облизал губы. Стоило ли здесь останавливаться? Не являлось ли все это ловушкой? Основные силы батальона под командованием штурмбаннфюрера Гейера находились примерно в двух километрах позади. А что если здесь была все-таки устроена ловушка, и он попал бы в нее? Тогда под угрозой оказалось бы все продвижение армии Манштейна через Перекоп… Один неверный шаг с его стороны мог означать провал всей крупной операции.

— Что будем делать, господин гауптштурмфюрер? — спросил Шульце. — Честно говоря, у меня от голода уже живот сводит. Я был бы не прочь зайти в эту деревеньку на часок и что-нибудь пожрать.

Слова Шульце оказались решающими. Фон Доденбург знал, что его бойцы не ели уже пятнадцать часов. В деревне они могли бы, по крайней мере, немного отдохнуть и что-нибудь поесть.

— Вперед, — махнул он рукой. — Остановимся в этой деревне.

Моторы танков взревели. Бронированные машины двинулись к деревне. Несмотря на то, что она казалась абсолютно мирной, все, тем не менее, были настороже. Люди не отрывались от пулеметов, пушки были по-прежнему нацелены на деревенские избы.

До околицы деревни осталось пятьсот метров, потом четыреста, потом всего триста. Наконец, уже двести/Ничто не нарушало мирного спокойствия. На дорогу вышло стадо овец. Стоя на башне Pz-IV, фон Доденбург внимательно смотрел на деревню. Он прекрасно понимал, что в таком положении представляет собой чрезвычайно удобную мишень для любого снайпера, однако что-то мешало ему укрыться за броней танка. В глубине души он сознавал, что, стоя так и демонстрируя, что все нормально и бояться совершенно нечего, он придавал уверенности всем остальным бойцам — и прежде всего, наиболее молодым.

Когда его танк поравнялся со стадом овец, он, не выпуская из рук «шмайссер», крикнул пастуху:

— Здравствуй!

— Здравствуйте, — ответил пастух и посмотрел снизу вверх на немецкого офицера. У него было лицо с желтоватой кожей и слегка раскосые глаза.

Фон Доденбург внимательно осмотрел его. Кажется, туземец не прятал под одеждой никакого оружия.

— Убери отсюда овец. Давай! — приказал фон Доденбург.

Пастух кивнул и начал сгонять овец с дороги.

Фон Доденбург поднес к губам микрофон:

— Танки остаются у околицы деревни! В деревню войдут пехотинцы на бронетранспортерах!

«Броники» рванулись вперед. Сидевшие в них пехотинцы внимательно вглядывались в деревенские строения.

Фон Доденбург повернулся к Шульце:

— Останешься тут за старшего. Я пойду вместе с пехотинцами, осмотрю деревню.

Шульце открыл было рот, чтобы возразить ему, но фон Доденбург опередил его:

— Если со мной что-нибудь случится, Шульце, то, я надеюсь, ты выручишь меня из беды…

Унтершарфюрер остался в танке. Фон Доденбург спрыгнул вниз и залез в проезжающий мимо бронетранспортер. После этого все шесть машин дружно направились к центру деревни.

У ближайшего дома фон Доденбург спрыгнул на землю. Подойдя к избе, он сильным пинком распахнул входную дверь. На него пахнуло густой смесью запахов вареной капусты, махорки и грязных человеческих тел. Сжимая в руках автомат, фон Доденбург внимательно осмотрел избу. Вооруженных людей здесь не было. Лишь в дальнем конце сгрудилось несколько жалких фигур. Это были худые крестьяне с иссохшими руками и ногами. Их нечего было опасаться.

— Все в порядке, — обратился к ним один из эсэсовцев. — Нас не стоит бояться.

— Спроси его, нет ли здесь, в деревне, русских солдат, — потребовал фон Доденбург.

Но спрашивать этих жалких крестьян было бесполезно. Они все равно ничего не могли сказать. Фон Доденбург швырнул им батончик шоколада и вышел из избы.

Следующая изба, в которую они зашли, практически ничем не отличалась от предыдущей. На куче тряпья сидела древняя бабушка с совершенно беззубым ртом. Рядом с ней в грязи возились дети со вздувшимися от недоедания животами. Фон Доденбург швырнул им еще один батончик шоколада и вышел. Но по какой-то непонятной причине дети даже не кинулись поднимать с пола сладость.

Сморщив нос, фон Доденбург посмотрел на молодого унтерштурмфюрера, который командовал в «Вотане» пехотинцами:

— Какая здесь все-таки вонь! Она проникает везде.

Молодой офицер, который прибыл в Россию лишь две недели тому назад после окончания Офицерской школы СС в Бад-Тельце, пожал плечами:

— Это же сплошь недочеловеки. Они ничем не лучше свиней. Что еще можно от них ожидать…

Неожиданно раздался сухой треск, точно сломалась какая-то ветка. Лейтенант начал медленно оседать вниз.

— В чем дело? — воскликнул фон Доденбург.

Раздалась яростная автоматная очередь. Еще один эсэсовец свалился в пыль. Из-за угла показалась группа русских солдат. Они бешено стреляли по эсэсовцам.

Фон Доденбург, не раздумывая, упал на землю рядом с мертвым унтерштурмфюрером и выпустил в сторону русских длинную очередь.

— Всем лечь на землю! — заорал он. — Немедленно ложитесь на землю!

В бешенстве от того, что русским удалось так ловко заманить его в ловушку, фон Доденбург яростно поливал противника огнем из автомата.

— Держаться! Держаться до подхода своих! — орал он. — Метайте в них гранаты!

В русских полетели гранаты. В воздухе засвистели осколки. Враги стали падать замертво. Кого-то взрывом отбросило в сторону. В этот момент в конце улицы показались немецкие танки. Они мчались прямо к фон Доденбургу и попавшим в засаду эсэсовцам, давя все на своем пути. В самом первом танке сидел унтершарфюрер Шульце. Он остановился возле Куно и, распахнув люк, осуждающе покачал головой:

— Как же вы неосторожны, господин гауптштурмфюрер!

Броня танка Шульце была залита кровью раздавленных овец. Перехватив взгляд фон Доденбурга, он объяснил:

— Когда началась стрельба, этот мерзавец, который делал вид, что пасет овец, попытался направить их прямо на танки. Дело в том, что к овцам снизу были привязаны противотанковые гранаты. Слава богу, что я вовремя разгадал его трюк. Вместо того, чтобы подставлять танки под удар, я помчался прямо вперед, сметая все на своем пути. И вот я здесь.

— Благодарю тебя, Шульце, — устало промолвил фон Доденбург. — Ты действительно быстро соображаешь.

По грязному лицу Шульце расплылась довольная улыбка.

Через час «Вотан» выступил в направлении на Парпач. Впереди двигалась вторая рота под командованием Шварца. За спинами у эсэсовцев осталась разгромленная деревня, в которой им попытались устроить засаду. Впереди их ждала полная опасностей неизвестность.

Глава третья

Вспоминая в последующие годы то, что случилось в этой крымской деревне, фон Доденбург понимал, что это явилось для него своего рода поворотным пунктом в той войне. До этого все войны, в которых он участвовал, ничем не отличались от тех, о которых ему рассказывали на лекциях преподаватели в Офицерской школе СС в Бад-Тельце. Когда он в 1939 году воевал в Польше, то польские генералы, чтобы сдаться, выезжали к ним верхом на роскошных конях, при этом их сопровождали трубач и знаменосец — совсем как в 19-м столетии. В 1940 году в Бельгии картина была примерно такая же: комендант форта Эбен-Эмаэль пришел на торжественную церемонию капитуляции, опоясанный саблей. Когда они воевали во Франции, то сражавшиеся там англичане пунктуально завершали боевые действия сразу после шести часов вечера. И, наверняка, делали перерыв для того, чтобы выпить свой традиционный чай.