Александр Гритченко - Подвиг на Курилах Страница 21

Он показал на карте лощину, где самураи могли предположительно сосредоточить танки.

— Хорошо, если бы вам удалось взять «языка». Но такую задачу я перед вами не ставлю. Посмотрите по обстановке. Главное — узнать, где танки.

Сколько раз потом Иван был благодарен командиру, что тот послал с ним именно Васю «Ты меня уважаешь?». В разведке Вася оказался отличным товарищем. С какой-то кошачьей ловкостью, без единой царапины, пробирался он через колючий кустарник, о который Кобзарь обдирал в кровь лицо и руки.

Двигались они очень осторожно — ведь на каждом шагу их могла подкарауливать засада. Раз Кобзарь и Никифоров почти напоролись на хорошо замаскированную позицию японской артиллерийской батареи. Но им удалось не обнаружить себя. Лежа за грудой размолотых нашими снарядами камней, Иван внимательно наблюдал за действиями вражеских артиллеристов. Вот так же, вскинув жерла, стояли орудия его родной батареи, укрытые маскировочной сеткой, вот так же, как этот длинный сутулый японец, должно быть наводчик, он, Иван Кобзарь, наводил орудие. Все, как у нас, и вместе с тем совсем по-другому. С каким страхом поглядывают японские солдаты на командира, который важно расхаживает возле орудия! «Не люди, автоматы, — презрительно подытожил свои наблюдения Иван. — А что, если попробовать взять „языка“ с батареи? Было бы здорово».

Он понимал, что навряд ли из этой затеи что-нибудь получится. Исчезновение одного из номеров орудийного расчета сразу будет замечено, и тогда Кобзарю и Никифорову не уйти от погони, да еще с «языком».

…Батарея осталась позади. По заброшенной траншее, которая вилась по обратным склонам высотки и, как определил Иван, вела к запасным позициям артиллеристов, разведчикам удалось пробраться в лощину. Ту самую, что показывал Кобзарю командир роты на карте. Никаких танков там не оказалось. «Японцы тоже не дураки, чтобы сосредоточить танки в таком месте, которое без труда может разведать противник, — размышлял сержант. — Несколько хороших артналетов, и от бронированных машин останется утильсырье».

Разведчики решили передохнуть и собраться с мыслями. Конечно, танки это не коробки спичек, в кармане их не спрячешь. Но на такой холмистой, изрезанной местности найти достаточно надежное укрытие не так уж сложно. Причем оно должно быть недалеко от переднего края, чтобы успеть нанести по нашему десанту неожиданный удар.

— Вот, что сделаем, Василий, — произнес Кобзарь, глядя в его серьезные светло-голубые глаза. — Ты проберись вон к тем зарослям и оттуда понаблюдай. А я выйду на вершину того холмика. Встретимся на этом месте.

Василий скрылся за кустами, будто растворился. Кобзарь немного переждал и тоже стал пробираться к своему рубежу. Туда было не меньше километра. Он успел сделать шагов сто пятьдесят, когда неожиданно услышал почти рядом японскую речь. По спине пробежал холодок. «Так можно самому попасть в лапы к самураям».

Он притаился между двумя стоявшими рядышком валунами. Взял наизготовку автомат, расстегнул подсумок с гранатами. На всякий случай.

По едва приметной тропинке, близко от него, так что он услышал смешанный запах табака и ваксы, прошли три японских солдата. На них были темные комбинезоны и шлемы.

«Танкисты! — обрадовался Иван. — Значит, поблизости должны быть и танки».

И. А. Кобзарь

Стараясь ничем не выдать своего присутствия, он последовал за танкистами, которые исчезли за холмом. Переждав короткое время, Иван подполз к покатым склонам высотки. То, что предстало его взгляду, заставило радостно и тревожно забиться сердце. Японские танки стояли здесь двумя рядами, как на плацу. Сколько же их? Он быстро пересчитал: двадцать две машины.

Вася уже ожидал его.

— Обнаружил минометную батарею. Танков нигде не видно, — сообщил он.

— Есть танки! Целых двадцать две штуки! — обрадовал его Кобзарь. — Потом расскажу, как удалось их обнаружить. А сейчас нужно быстро возвращаться к своим и доложить командиру.

Вблизи того места, где находилась японская батарея, разведчики снова остановились. От орудий, куда-то в глубь острова, тянулись телефонные провода. «А что если их перерезать? — подумал Кобзарь. — Наверняка к месту обрыва пошлют телефониста. Чем не „язык“?»

Он поделился своими соображениями с Васей, и тот одобрительно кивнул.

Вырезали из вражеской линии метров десять провода, причем сделали это в густых зарослях кустарника. Здесь легче будет незаметно взять японца.

Ждать пришлось недолго. На счастье разведчиков, самурай оказался маленьким, тщедушным. Кобзарь обмотал гранату Васиной бескозыркой, чтоб ненароком не убить японца, и тюкнул его по затылку. Японец сразу обмяк. Заткнули ему рот носовыми платками и потащили.

Хоть и не был самурай тяжелым, все-таки скоро оба разведчика выбились из сил. Их приметили, когда они были уже у самых своих окопов. Противник поднял такую пальбу, что, казалось, уцелеть невозможно. Однако и Кобзарю, и Никифорову повезло — ни пуля, ни один осколок их не зацепили. А вот пленного ранило в плечо. Правда, рана оказалась пустяковая, его быстро перевязали и отправили допрашивать. Ну, а Иван со всеми подробностями рассказал командиру, где скапливаются японские танки, откуда, по его личному разумению, их можно ожидать. Потом он возвратился в свой окопчик у колючего кустарника.

…Из задумчивости его вывел близкий разрыв снаряда. Кобзарь чуть приподнялся. Впереди, огибая почти отвесный скат сопки, причудливым серпантином вилась дорога, и к самой ее обочине подступало вязкое болото. Иван находился на самом фланге подразделения.

Совсем близко от него расположились техник-лейтенант Водынин, краснофлотец Власенко, старшина 2 статьи Бабич и сержант Рында. Он хорошо знал этих ребят — верные, надежные товарищи. Когда ранили Водынина, Власенко лег рядышком, достал индивидуальный пакет, начал перевязывать.

Тут-то донесся с обратных скатов сопки надрывный рев моторов.

— Приготовиться к отражению танков! — раздался голос командира взвода.

Кобзарь достал из висящего на ремне подсумка гранаты и высунулся из укрытия, чтобы лучше разглядеть приземистые японские машины.

— Один, два, три, — вслух считал он.

Их уже было шестнадцать. А из-за поворота дороги появились еще две. Видимо, самураи рассчитывали, что советские десантники, ослабленные беспрерывными боями, не смогут устоять против танков. Еще большую уверенность японцам придавало то обстоятельство, что у высадившихся на Шумшу советских подразделений пока не было еще своей артиллерии. Противник рассчитывал с ходу ворваться на захваченную нами позицию и с маху покончить с десантом.

А те и не думали отступать. Прищурившись, Иван наблюдал, как машины развернулись в боевой порядок. Сейчас бы несколько хороших залпов, и конец этим железным черепахам.

Но пушки далеко. Надо рассчитывать на свою собственную «карманную артиллерию». Иван зажал в руке прохладную ручку гранаты. Ее тяжесть придала ему уверенность в себе.

Между тем раненый лейтенант Водынин, прижав к животу плоский диск противотанковой мины, согнувшись и пошатываясь, побрел к огромному валуну, тому, что навис над дорогой, по которой двигались японские машины. Что он делает?! Пока Кобзарь разбирался, что к чему, синеглазый красавец Водынин скатился под самые гусеницы вражеского танка. Грохнул взрыв…

Взорванный лейтенантом танк преградил дорогу другим машинам. Японцы принялись суетливо оттаскивать искореженную махину в сторону.

Иван облизал кончиком языка пересохшие губы. Как хочется пить! А воды нет. Последнюю залили в пулемет.

Короткая очередь с танка срезала чахлую траву почти у самой головы. Пришлось вжаться лицом в землю. Острый камешек оцарапал небритую щеку, и на ней выступила темная полоска крови. Осторожно приподняв голову, Кобзарь обнаружил, что машина совсем близко. Отчетливо были видны вмятины на лобовой броне.

Танк фыркнул моторами, заскрежетал гусеницами. И гулко, как набат, забилось сердце Кобзаря. Кажется, эти удары Иванова сердца слышны не только товарищам, лежащим поблизости, но и врагам, сидящим за тяжелой броней… Иван сбросил бушлат. Язык, будто мозоль, — сухой, шершавый. В висках стучит: «Пора, пора…»

Танки сбавили ход. Но передний — вот он, рядом.

Ивана словно ветром выдуло из окопа. Вот он — весь на виду у своих и врагов. В каждой руке по связке гранат, весь напружинился, голова втянута в плечи, ноги расставлены, как для прыжка. Он уже поднял руку, чтобы швырнуть гранату под гусеницу, но тут словно горячей плетью ударили по ней — рука беспомощно повисла вдоль тела.

Как быть? Неужели пропустить вражеский танк в глубину наших боевых позиций? И тогда пришло единственное решение, о котором еще несколько минут он и думать не думал. Но ведь тогда повиновались обе руки, можно было остановить машину ударом «карманной артиллерии». А сейчас?..