Адий Шарипов - Фронтовые повести Страница 21

Сомнений быть не могло — четыре парашюта пропали. А что спущено в них? Коротченко был озадачен: судя по шифровке, о которой говорил Акадилов, на одном из парашютов должен был приземлиться радист. Беда, если его отнесло, если он попал в лапы врага. Отряд снова останется без связи с Большой землей. Без радиостанции как без языка.

К утру отряд вернулся на базу, так и не найдя злополучных четырех парашютов.

Утром Тимофей Михайлович вызвал к себе опять следопытов Жилбека и послал их на поиски в район поляны.

Разведчики не ударили в грязь лицом и на этот раз — к вечеру привезли в лагерь радиостанцию, радиста и трех десантников. Оказалось, что все они прыгали в последнюю очередь. Парашюты отнесло в сторону от костров. Приземлившись, они услышали людские голоса, но пойти на них не рискнули — а вдруг засада. Они свернули парашюты, тщательно замаскировали радиостанцию и стали ждать утра. В полдень снова услышали голоса людей, ржание коня и пошли навстречу.

Первым заметил незнакомцев зоркий Батырхан. Спрыгкув с коня, он побежал к ним с возгласом:

— Кто такие?

— Большая земля, — ответил десантник, улыбаясь.

Батырхан схватил его в объятия и тряс до тех пор, пока его не оттащили подбежавшие разведчики.

— Ты Большая земля, а я партизан Батырхан! — орал он на весь лес, растягивая в улыбке рот до ушей. — Давай свою машину, вызывай станцию Челкар, улица Набережная. Там живет моя жена, звать ее Хурма, передавай привет!

Немного успокоившись, Батырхан начал задавать вопросы:

— А где парашюты, ребята? Бросать нельзя, можно рубашку сшить, можно майский костюм сшить, летом палатку сделать. Видишь, какую одежду носим, — Батырхан приподнял на животе полуистлевшую гимнастерку.

Десантники вытащили парашюты, погрузили их на коней.

— Как тебя зовут, радист? — продолжал допытываться Батырхан. — Ты почему молчишь, меня боишься, что ли?

— Меня зовут Аркадий Винницкий.

— Очень хорошо! Значит, ты радист?

— Да, радист.

— Завидую. Теперь ты будешь самый уважаемый человек. Ты будешь говорить с Москвой. Если ты поймаешь Челкар, я пойду в разведку и принесу тебе самого большого барана во всей Белоруссии!..

Десантников встретили на базе как дорогих гостей.

В девятнадцать часов по московскому времени партизаны услышали до боли знакомый бой московских курантов. Возле штаба стало так тихо, что было слышно, как тонко, словно в проводах, гудит ветер в верхушках сосен.

Отряд получил срочное задание: взорвать железнодорожное полотно с обеих сторон станции Понятовка, нанести врагу как можно больший ущерб, вывести дорогу из строя на долгое время.

Коротченко собрал командиров. Решили разделиться на три группы. Одну поведет сам Тимофей Михайлович, вторую — Жилбек, третью — Алимбай. Охранять базу останутся роты Василия Зарецкого и Гриши Галдина.

Жилбек получил задание выйти непосредственно к Понятовке. От базы до станции немалый путь — восемьдесят километров. Путь долгий и нелегкий, каждый должен нести на спине по двадцать-тридцать килограммов «подарков»— мины, тол, запалы.

Первой преградой на пути оказалась река Воронец, неширокая, но быстрая. С тяжелым грузом за плечами переплыть ее не так-то просто. Можно было найти переправу, какие-нибудь мостки, но без риска этого не сделаешь — любой мост возводится вблизи населенного пункта и охраняется либо солдатами, либо полицаями. Выход один — искать переправу в безлюдном месте, в лесу.

Жилбек снял с себя рюкзак, разделся, вошел в воду.

— Осторожней, Жора, речка злая, — предупредил его Павлик.

— Ничего, — подбодрил Мажит. — Иртыш еще злее.

Выросший на Иртыше Жилбек плавал прекрасно. Перебравшись на другой берег, он обшарил все прибрежные кусты и наткнулся на утлую плоскодонку. Осторожно, боясь мины, он осмотрел колышек, к которому была привязана лодка, тихонько отвязал ее и вернулся к своим.

Полчаса потребовалось отряду, чтобы переправиться через Воронец. Вдали показались огоньки деревни Ходынки.

— Не курить, — приказал Жилбек, — двигаться без шума. Если наткнемся на засаду — не стрелять, немедленно ложиться. И груз под пули не подставлять, сами понимаете, что может из нас получиться. У каждого пороховая бочка за плечами.

Двинулись неслышным, но спорым шагом.

Благополучно обогнули Ходынки, все время косясь на огоньки, и уже вышли было на прямой курс, как вдруг послышался чей-то говор. Прислушались — немцы! Залегли.

— Ползком вперед! — прошептал Жилбек. Немецкий патруль, услышав шорохи в кустах, открыл стрельбу наугад. Над головами засвистели пули.

— «Подарки» беречь от пуль! — то и дело напоминал Жилбек.

Метров через тридцать спустились в лог. Над деревьями ярко вспыхнула ракета и, медленно снижаясь, стала падать, казалось, прямо на замерших партизан. Немцы для острастки и для собственного успокоения выпустили несколько длинных очередей из автоматов и смолкли.

В полночь остановились в лесу, возле Артемовки. Заботливо сняли смертоносный груз, легли и сразу уснули. Не спал один Жилбек, чутко ловя ночные шорохи. Из Артемовки доносились выстрелы, далекие, приглушенные расстоянием крики. В Артемовке были немцы. «Если остаться здесь до утра, днем нас могут заметить, окружить. И тогда все пропало, не выполним задания».

— Подъем, ребята! — вполголоса приказал Жилбек. Уставшие партизаны поднимались нехотя, ворчали:

«Отдохнуть бы… Чертовы «подарки» все силы вымотали…»

— Вставайте, вставайте! — нетерпеливо приказал Жилбек. — В Артемовке фрицы, утром пустят собак по следу. Отойдем подальше, потом весь день спать будем.

Кое-как поднялись. Помогая друг другу, надели заплечные мешки, рюкзаки и двинулись.

Весь день спали, поочередно дежуря, а с наступлением сумерек опять двинулись. Ночью добрели до шоссейной дороги, связывающей два города — Рославль и Ершичи. По шоссе сновали автомашины, гул моторов слышался далеко в ночи. Предстояло эту дорогу пересечь. Залегли возле самой обочины, стали ждать, когда прекратится движение. За полночь машин стало меньше, но патрули на мотоциклах продолжали шнырять взад-вперед. Шоссе перешли по одному. И тут повезло: без шума, без выстрела.

И опять лесные тропы, глушь, темень, и только светящийся круг компаса в руках Жилбека указывает дорогу.

Летняя ночь коротка. В четыре часа небо стало сереть; помигав, погасли совсем блеклые звезды. Ночная темень ушла за деревья, и чем светлее становилось, тем большее беспокойство охватывало каждого. Усталые, измотанные путники озирались на каждый треск сучка, шикали на каждое не в меру громко сказанное слово. Чужой лес, чужие, совершенно незнакомые места, где ни разу никто из отряда еще не бывал.

Неожиданно позади послышался собачий лай. Псы заливались отчаянно, взахлеб, по злобному лаю можно было судить, что они идут по следу.

Жилбек скомандовал: «Вперед, за мной!»— и побежал.

Шагов через двадцать он услышал сзади стон и обернулся. Молодой парень, недавно прибывший в отряд, шатаясь, шагнул к сосне и ухватился за ствол, не в силах идти дальше.

— Не могу, командир, не могу, — задыхаясь, повторял он, едва шевеля потрескавшимися губами. — Спину натер… сердце заходится… не могу-у…

— Потерпи, браток, потерпи. Отстанешь — застрелят немцы! Давай еще немного, давай поднажми!

Жилбек побежал рядом с парнем, придерживая его рюкзак. Парень еле ковылял, беспрестанно охая.

Вскоре Жилбек увидел растерявшегося Павлика. Тот стоял и крутил головой то направо, то налево.

— В чем дело, Павлик?

— Болото, Жора… Нарочно, гады, в болото гонят! — скрипнул зубами Павлик.

Жилбек заглянул в карту — болота на ней не было. Значит оно небольшое, можно обойти.

— Бежим налево, вдоль берега, — приказал Жилбек. — Павлик, помоги парню!

Собачий лай раздавался все ближе. Послышалась стрельба. Предположение Павлика подтвердилось — немцы, создавая побольше шуму, хотели загнать партизан в болото и перестрелять их. Преследователи, не скрывая своих намерений, палили в воздух.

— Быстрее, ребята, быстрее! — подгонял Жилбек, высматривая в траве кочки посуше, потверже.

Он провалился в трясину первым. Сразу по пояс. Попробовал выбраться, отчаянно дрыгал ногами — бесполезно. Трясина быстро засасывала его.

— Тону, ребята! — выкрикнул Жилбек, чувствуя, что груз за спиной вот-вот вдавит его в болотную жижу.

Послышался треск сломанного сука — это Мажит, повиснув всем телом на суку, сломил его и протянул командиру. Пока мешкали, еще один партизан увяз выше колен. Кругом была топкая коварная трясина…

А собачий лай, крики, выстрелы приближались. Положение становилось отчаянным.

Справа за болотом Жилбек увидел небольшую возвышенность. Там было спасение. Но как туда доберешься?