Борис Харитонов - Особое задание Страница 21

Провожая, Вовес провел меня по замковому парку. В самом дальнем углу парка подошли к маленькой калитке в замковой стене. Толстая железная дверь с огромным старинным замком покрыта пластами ржавчины. Видно, что этой калиткой люди не пользовались долгие годы. Вовес вынул из кармана большой замысловатый ключ и с большим трудом открыл калитку.

— Каждую ночь эта калитка теперь будет не заперта. Это на всякий случай, — сказал он. — Вот там дальше, у стены, сделана насыпь. По насыпи можно взбежать на стену и, спрыгнув со стены, — там всего метра три высоты, — оказаться за пределами замка. Сразу за стеной — овраг. По нему можно выйти к кладбищу. Это тоже на всякий случай, — добавил он, усмехнувшись. — Следующую встречу можно провести в замке же, пока вы здесь не примелькались.

В лице штабс-капитана Милослава Вовеса мы приобрели очень ценного, опытного помощника. Много неоценимых услуг оказал нам он впоследствии. В квартире Вовеса несколько дней работала радистка Майя Саратова. Имея громадные связи, Вовес доставал для нас и наших помощников любые бланки документов, проездные билеты, пропуска, предоставлял для отряда продовольствие. Мы очень дорожили этим помощником и оберегали его. Никто, кроме Франтишека Гашека, не знал о связи Вовеса с партизанами.

Рассказ Вовеса о почтальоне Дроботы мы решили проверить самым тщательным образом. Еще не достаточно хорошо зная Вовеса, я допускал мысль, что Вовес предвзято относится к Дроботы, сгустил краски и, возможно, нашими руками хочет свести счеты с этим человеком.

В тот же день я встретился с Ольгой Лошановой и завел с ней разговор о Дроботы. Саша Богданов имел такой же разговор с крестьянином Ирасеком из села Добжиков, Иван Сапко отнес записку о Дроботы в «почтовый ящик» Гашека.

Все — и Лошанова, и Ирасек, и Гашек — иначе не называли Дроботы, как «мерзавец» и «предатель», и, хотя разными словами, высказали одну мысль о том, что этот негодяй, как дамоклов меч, навис над головами истинных патриотов Чехословакии.

Участь предателя была решена. Николай Попов и Петр Журов пошли днем в село Замрск и расстреляли негодяя…

Собранные Вовесом в Тыниште над Орлицей сведения были исчерпывающими. Еще несколько сложных вопросов разведывательного характера сумел для нас разрешить Вовес. Но даже и для него, умеющего синтезировать и обобщать крупицы отдельных, разрозненных данных и делать общий верный вывод, некоторые задачи были непреодолимы.

…Еще в середине февраля сорок пятого года войска 1-го Украинского фронта окружили на Одере город-крепость Бреслау с засевшим в нем крупным гарнизоном.

Попытка взять город с ходу окончилась неудачей, и войска 6-й армии генерал-лейтенанта В. А. Глуздовского, блокировавшие город, вели затяжные бои по уничтожению окруженной группировки.

Советское командование, стремясь избежать напрасных потерь, не предпринимало решительного штурма — конец войны был близок, и судьба города, так или иначе, была решена.

Гитлеровцы же, наладив снабжение и получение подкреплений по воздуху, надеялись каким-то чудом вырваться из окружения.

Штаб фронта приказал нам срочно выяснить, с каких аэродромов поддерживается гарнизон Бреслау.

Расположение нескольких аэродромов мы знали. Требовалось только уточнить, какие из них работают на Бреслау. Аэродромам в Пардубице, Градце Кралове, Езефове и Высоке Мыто было уделено самое пристальное внимание.

Пекарня Иозефа Смекала в городе Высоке Мыто пекла хлеб для немецких воинских частей. Каждый день Смекал доставлял партию свежего хлеба в столовую на аэродроме. В последнее время пекарня работала день и ночь. В больших количествах сушились сухари, упаковывались в мешки из плотной прочной бумаги и отвозились на аэродром.

Известно, что летчики «люфтваффе» предпочитают мягкий пшеничный хлеб и сдобу. Кому же предназначена сухарная продукция? Выяснить это мы поручили Смекалу… Рано утром, когда Смекал привез очередную партию и, стоя около фургона, ждал, пока рабочие аэродромной команды таскали мешки с сухарями на продуктовый склад, из дверей столовой вышел начальник — толстый интендантский фельдфебель.

— Как поживает пан офицер? — Смекал заискивающе улыбнулся.

Фельдфебель, скользнув взглядом по Смекалу, промычал нечто неопределенное.

— Не могу ли я угостить пана? — продолжал хозяин фургона. — У меня в кабине бутылка отличной сливовицы. Довоенная. Так и прожигает до самых пяток!

При упоминании о сливовице фельдфебель оживился.

— Нельзя на службе… — неуверенно проговорил он. — Разве что по рюмочке?..

Скоро в небольшой каморке около кухни шел целый пир. После каждой рюмки крепчайшей сливовицы лицо фельдфебеля все больше наливалось кровью.

Несколько раз он пытался затянуть песню, но из его огромного рта вырывались лишь несвязные ревоподобные звуки.

— Эх, жизнь, — сказал наконец фельдфебель, мотая головой, — ни выпить как следует, ни отдохнуть. А тут еще заботы с этими сухарями, будь они прокляты!

— Наверное, фюрер готовит новое наступление, господин офицер? — спросил Смекал. — Создает запасы…

— Какие к черту запасы? Все это идет в Бреслау… Там наших зажали, как крыс!

Смекалу только этого и было нужно. Оставив фельдфебеля наслаждаться сливовицей в одиночестве, он сел в машину. На границе взлетного поля, возле кромки леса, где стояли замаскированные срубленными ветками самолеты, мотор хлебного фургона вдруг зачихал. Прихватив ящик с инструментами, Смекал выскочил из кабины и открыл капот… Орудуя гаечными ключами, он внимательно огляделся и несколько раз щелкнул фотоаппаратом, который извлек из того же ящика.

Так мы узнали, что полк бомбардировщиков «хейнкель-111», базирующийся на аэродроме Высоке Мыто, совершает полеты к осажденному Бреслау.

Разведать другой аэродром, поуховский, отправился Милослав Вовес, а в Яромерж к езефовскому аэродрому поехали учитель из села Горные Елени Иозеф Киттлер.

Вовес имел много друзей, и, зная его хватку и опытность, мы были уверены в успехе его поездки. Однако, когда Вовес вернулся, мы были обескуражены.

На аэродроме базировались тяжелые трехмоторные транспортные «юнкерсы-52» и большое количество транспортных планеров. По ночам «юнкерсы», взяв на буксир планеры, улетали на северо-восток. А когда возвращались, планеров на прицепе уже не было. Куда летали самолеты, где совершали посадку планеры и что они перевозили, Вовесу узнать не удалось. Скорей всего это было тоже связано с Бреслау. Но мы-то знали, что посадочной площадки в осажденном городе уже нет.

В Бреслау шли упорные бои. Об этом вопила гитлеровская пропаганда, на все лады восхваляя «героя Бреслау» — командующего обороной генерала Нихоффа и гауляйтера Нижней Силезии Ганке, который при помощи эсэсовцев организовал в Бреслау «борьбу до последнего человека».

Нацистский официоз «Фелькишер беобахтер» поместил даже портрет увешанного орденами самодовольного верзилы — «национального героя» Нихоффа, продолжавшего бессмысленную, бесперспективную бойню в многострадальном Бреслау.

Именно за это безнадежное и кровавое дело в Бреслау Гитлер в своем предсмертном завещании назначил гауляйтера Ганке — организатора «борьбы до последнего человека» — рейхсфюрером СС и начальником полиции вместо сбежавшего Гиммлера…

А штаб фронта торопил. Посылал повторные запросы. Нужно было применить активную форму разведки — постараться захватить контрольного пленного.

Доставить группу захвата к аэродрому в Градце-Кралове взялся тот же Смекал.

В один из мартовских вечеров желтый автофургон с надписью «Хлеб» на обоих бортах, поскрипывая металлическим кузовом, неторопливо катился по пустынной улице села Поухов.

Хотя время еще было не позднее, в окнах ни огонька: рядом — большой военный аэродром, и приказ о затемнении соблюдался здесь строго.

За околицей фургон свернул вправо, на обсаженное деревьями шоссе и вскоре остановился. Из кабины вышел плотный, одетый в меховой комбинезон шофер, не спеша обошел машину кругом, несколько раз пнул носком ботинка по задним скатам. Закуривая, осмотрелся.

Машина стояла на обочине, возле массивного завала из бревен и камней. На многих дорогах Чехии немцы строили тогда такие противотанковые препятствия. Впереди, чуть дальше за препятствием, угадывалось в темноте небольшое село Пилетице.

Сзади, с той стороны, откуда приехал фургон, послышался треск мотоциклетного мотора. Низко пригнувшись к рулю мотоцикла, на большой скорости пронесся мимо немец, нырнул в узкий проезд в завале, протарахтел по улицам села.

Прямо над дорогой в темном звездном небе прошел на посадку тяжелый самолет. Было слышно, как лопасти винтов со свистом рассекали воздух.

Проводив взглядом взлетевшую над аэродромом ракету, шофер щелчком отбросил окурок и открыл заднюю дверцу фургона.