Алексей Матиясевич - В глубинах Балтики Страница 21

Головным пойдет «Аванти». Мы подадим буксирный трос на №15, а он примет трос с большого крана, который и потащим двойной тягой. В кильватер большому крану пойдет буксир №16 — он поведет за собой малый кран. [101]

На «Аванти» возложена вся ответственность за морскую проводку. Навигационное оборудование наше самое примитивное — магнитный компас, ручной лот и секстан. На всем побережье маяки не горят. По нашим расчетам, скорость буксировки, даже при благоприятной погоде, составит 4–4,5 мили в час. Вести караван надо точно по рекомендованным курсам, иначе попадешь на минные поля, да и дрейфующих, сорванных с якорей мин в море много, надо смотреть в оба. В 10 часов 30 минут отдаем швартовы.

Северное море. 21 час. Как и было условлено, после выхода в море к борту «Аванти» подошел катер. Немецкий лейтенант передал рекомендованные курсы и сообщил позывные и длину волны, на которой можно вызвать немецкую радиостанцию, как он сказал, «в случае необходимости». Особо подчеркнул, что командование окажет всяческую помощь «в случае какого-либо несчастья» и даже вышлет санитарный морской самолет. Я поблагодарил его за столь неожиданное проявление заботы. Подали буксирный трос на №15 и пошли в море. Слабый зюйд-вест не мешал нашему движению. Еще до сумерек встретили три плавающие мины и удачно их обошли. На воде много обломков и полузатопленных шлюпок без людей.

24 июля. Ночь прошла спокойно. Сегодня, на рассвете, когда караван находился, по счислению, в районе обычного места стоянки плавмаяка Тексель, неожиданно появился военный самолет. Он пролетел над караваном, сделал круг и улетел в направлении Британских островов. Вскоре из-за облаков внезапно вынырнул другой военный самолет с английскими опознавательными знаками на крыльях. Он сразу пошел в пике на большой кран и сбросил четыре бомбы. Они упали слева по борту на небольшом расстоянии. Мы не ожидал и такого коварного нападения. Но когда самолет стал заходить для повторной атаки, начали поворот. Расчет летчика снова не оправдался, вторая серия из четырех бомб также упала в воду. Когда самолет в третий раз пошел на нас, я приказал всем укрыться внизу. В рубке остались я и матрос Канахин. [102]

Самолет пронесся на высоте не более пятидесяти метров над нами и прострочил крупнокалиберной пулеметной очередью нашу рубку и дымовую трубу. К счастью, ни Канахин, ни я не пострадали.

Пулеметная очередь прошла и через рубку буксира №16. В руки и ноги капитана Генриха Павловича Бютнера впились сотни мельчайших осколков разрывных пуль. Немедленно первую помощь оказали ему кок Бачурин и старший механик Лобуко, он же передал нам семафором о ранении капитана.

Самолет снова стал заходить для атаки. В это время нами была составлена радиограмма на английском языке, и радист Всеволод Порядин передавал в эфир: «Всем, всем, всем! В Северном море английский самолет бомбит и обстреливает из пулемета караван советских судов, несмотря на ярко накрашенные опознавательные знаки и поднятые Государственные флаги».

Вызывать немецкую радиостанцию «Норддейч» «в случае какого-либо несчастья», как рекомендовали мне при выходе из Хук оф Голланд, я не стал, считая недопустимым обращаться за помощью к одной из воюющих сторон: мы идем в открытых водах, наша страна в войне не участвует.

И снова «Всем, всем, всем...» неслось в эфир.

В это время самолет зашел в четвертый раз, но, по-видимому, весь боезапас у него кончился, и он, проносясь на бреющем полете над караваном, на этот раз очень метко сбросил прямо на палубу большого крана несколько пустых винных бутылок, которые со звоном разбились, засыпав палубу осколками, но никому не причинили вреда. На этом «героический подвиг» летчика закончился.

Был ли это действительно английский самолет — утверждать не могу. Возможно, что опознавательные знаки на нем были нанесены гитлеровцами и налет был фашистской провокацией.

Прошло несколько минут. Порядин в последний раз передал: «Всем, всем, всем! В Северном море самолет с английскими опознавательными знаками [103] бомбил и обстрелял из пулемета караван советских судов». Я стал строчить радиограмму в пароходство. В это время опять появился самолет с английскими опознавательными знаками, он пролетел над нами на небольшой высоте, сделал круг, качнул крылом и удалился в западном направлении. Кому же в действительности принадлежали три самолета, прокрутившиеся над нашим караваном, — осталось загадкой.

Море было пустынным. Ветер стал свежеть. Средь белых гребешков волн проплывало много разных обломков и трупы людей. Легли на новый курс; наши маленькие суденышки стало мотать с борта на борт, а высокая стрела крана степенно, важно закачалась, как огромный маятник. Из-за малой скорости хода и большой парусности крана нас сбивало с курса. Мы непрерывно проверяли счисление пути и всеми возможными способами старались поточнее определить местоположение судов. Около полудня В.С. Гинцберг поймал проглянувшее из-за туч солнце. Получение обсервованной широты было для нас очень важно, чтобы выбрать правильный курс для входа на фарватер среди минных полей.

25 июля. Северное море. Прошла еще одна напряженная бессонная ночь. Приближались минные поля. Наконец мы обнаружили входной буй рекомендованного фарватера. Вести суда стало несколько легче.

Вблизи устья реки Везер нас встретил катер с лоцманом. Внезапно лопнул буксирный трос между «Аванти» и буксирным пароходом №15. Поступательное движение крана почти прекратилось, сил одного №15 хватало только на то, чтобы удерживать кран от дрейфа. Надо было немедленно подать новый трос. В этот момент подошел катер, и лоцман ловко перепрыгнул к нам на палубу.

Наши суда бросало как скорлупки. Боцман Миронов, матросы Канахин, Уланов, свободные от вахт кочегары Черняев и Пономарев, кок Глушков под руководством старпома Гинцберга быстро приготовили трос, бросательные концы, манильский тонкий трос-проводник, кранцы. [104]

В машинном отделении остались, стармех Макурин и машинист Маренков, они обеспечивали реверс двигателя с максимальной быстротой. На руле и у машинного телеграфа остался один я. В этот момент на палубе был необходим каждый человек. На большом ходу, на очень близком расстоянии мы прошли с наветренного борта буксирного парохода №15 и подали бросательный конец. Только благодаря слаженной работе всего нашего маленького коллектива с первого же захода удалось подать буксирный трос. Когда он натянулся и мы пошли вперед, немецкий лоцман, до этого молча наблюдавший за нашими действиями, заявил: «Отлично! И вовремя: до минного поля осталось пятьдесят метров!»

Ночь с 25 на 26 июля мы провели в устье реки Везер. Раненого капитана Бютнера перевезли на большой кран. Все буксиры пополнили запасы угля с крана. По просьбе лоцмана подошли к немецкому сторожевому кораблю для получения информации на следование.

Командир сторожевика пригласил меня к себе в каюту, поздравил с благополучным переходом. На груди командира красовались два Железных креста, его лицо от скулы до виска пересекла красная полоска шрама. Он был очень весело настроен. Переводчиком с немецкого на английский был лоцман. Командир заявил, что с Англией скоро будет покончено, и тогда они годик как следует отдохнут, Ну а затем снова будет большая война. При этом он лукаво подмигнул и дико захохотал.

Наглый, самоуверенный вид этого молодчика был крайне неприятен. Я поспешил откланяться и вместе с лоцманом вышел из каюты. Все формальности были быстро закончены, и мы отошли от борта.

Лоцман, оказывавший нам помощь при заходе в реку Везер, провел нас по фарватерам через минные поля в реку Эльбу, а затем в шлюз Брюнсбютеля при входе в Кильский канал. Здесь нас встретили представители советского консульства в Берлине. Капитанаг.П. Бютнера тотчас увезли в госпиталь, где ему была [105] оказана квалифицированная медицинская помощь. После удаления осколков он почувствовал себя лучше. Врачи предложили ему остаться в госпитале, но он потребовал, чтобы отвезли на судно. Когда вернулся, сказал: «Это все же наша советская территория, здесь быстрее поправлюсь, чем в немецком госпитале».

Благополучно провели краны Кильским каналом и заночевали у бункерной станции в Гольтенау, недалеко от моста через канал. Ночью был налет английских самолетов на мост и шлюзы. Но бомбы падали далеко в поле или в воду Кильской бухты. Осколки от снарядов плотного заградительного огня зенитных орудий дождем сыпались на палубы наших судов. Верхним вахтенным пришлось укрываться в помещениях. Несколько осколков прорвали парусиновые чехлы на спасательных шлюпках. С рассветом 28 июля мы вышли из шлюза в Гольтенау.

Кильскую бухту прошли по фарватерам среди минных полей. Море нас встретило ласково. Было солнечно. Слабый юго-западный ветер не затруднял движения, и караван шел со скоростью до шести узлов.