Максим Михайлов - Стреляешь в брата — убиваешь себя Страница 21

— А кто командиром-то у вас?

— Подпоручик Петрович.

— Кто?! — Петрович не поверил собственным ушам, даже мелькнула шальная нерациональная мысль, что караульщик прекрасно знает, с кем имеет дело и сейчас просто издевается.

— Петрович. Александр. Он раньше был у нас учителем, а теперь командует территориальной обороной, — удивленный возгласом русского капитана, сержант попытался объяснить более доходчиво. — Вы что его знаете?

— Так это фамилия — Петрович?

— Да, конечно, фамилия. А зовут его Александр.

— Да действительно, я слышал о таком офицере территориальной обороны, — чувствуя, как, несмотря на холодное утро, на лбу выступает испарина, произнес Петрович. — Воевода Илич много рассказывал о его мужестве, вот только я думал, что он командует обороной совсем в другом селе, оттого и удивился.

Он отчаянно боялся пересластить свою речь, ну в самом деле откуда могущественная фигура ранга четнического воеводы могла слышать, а тем более рассказывать другим о каком-то занюханном подпоручике территориальцев? Однако, рациональность мышления видимо не входило в число достоинств бравого сержанта, он не только ничего не заподозрил, а наоборот вновь расцвел от удовольствия, как майская роза.

— Да действительно подпоручик Петрович необыкновенно умный и мужественный человек. Вам обязательно надо к нему заехать, господин капитан.

— Всенепременно, — натянуто улыбнулся Петрович. — Особенно если вы выделите мне сопровождающего.

— Конечно, господин капитан, конечно. Сейчас я распоряжусь, — засуетился сержант.

— Сделайте милость, — сухо проскрипел Петрович, четко разворачиваясь через левое плечо и деревянной походкой направляясь обратно к машине, разговор его полностью вымотал, а ведь впереди еще предстоял бой.

Проезжая мимо небрежно замаскированных окопов для стрельбы лежа, вырытых на пригорке за мостом Роман остановил машину и в кабину втиснулся молодой веснушчатый парень, представившийся их проводником. Он отчаянно робел, заикался и смотрел на Романа с Петровичем с нескрываемым восхищением. Остальной личный состав придорожного поста тоже вылез из своих ям, чтобы поглазеть не приехавших русов. Сержант, вытянувшись во фрунт, отдал проезжающей машине честь, на что Петрович ответил небрежным взмахом руки, а Дракула, стоявший в кузове, коротко кивнул. В раскрытое окно долетели обрывки фраз, караульных обсуждающих появление разведчиков:

— Русы, братушки, код нас дошли! Русы, добры борцы… Люты, пуно люты…

Роман криво улыбнулся и притоптал педаль газа, уж кому-кому, а вот этим воякам точно вскоре предстояло на собственной шкуре прочувствовать насколько люты в бою прибывшие в село русы.

Штаб территориальной обороны располагался в двухэтажном доме на центральной сельской площади, напротив стояла ладная церквушка с невысокой колокольней, а по краям лепились один к другому дома наиболее зажиточной части населения, тут же виднелась яркая вывеска, зазывавшая желающих отведать несравненного свежего пива в местном баре. Штаб окружал невысокий деревянный заборчик из фигурно выпиленных досок. Ворота были предупредительно распахнуты, а в тесном дворике уже толкались одетые в полувоенную форму, разномастно вооруженные люди. Видимо весть о прибытии русов уже успела долететь сюда впереди машины, площадь была запружена зеваками пришедшими поглазеть на русских четников: здесь были и согбенные годами почтенные старцы, и вездесущие уличные мальчишки, погрузневшие с годами матери семейств и стыдливо прячущие глаза и краснеющие молодухи. Все они с восторгом и обожанием глядели на разведчиков, разве что не было букетов цветов и торжественных речей в их честь. Но этого и не требовалось, Роман и так чувствовал себя изрядно не по себе, на душе скребли кошки и сколько он не пытался уговорить себя, что задуманная ими операция всего лишь военная хитрость, почему-то настойчиво свербящий где-то внутри тихий голос совести никак не хотел умолкать. Ведь он прекрасно представлял себе, что будет со всеми этими людьми, радостно приветствующими его сейчас, когда в село войдут подразделения их бригады. Вот уж когда им станет не до смеха. Он уже участвовал во взятии сербских сел и знал, как зверствуют в них хорваты, уничтожая сербов с поистине садистской жестокостью. Последний раз проняло даже вечно невозмутимого Дракулу, когда он после взятия очередного населенного пункта не в силах выносить того, что творилось вокруг просто развернулся и в одиночку ушел ночевать в ближайшую рощу, откуда возвратился лишь утром, когда насытившиеся кровью победители просто от усталости прекратили резню. Он, конечно, знал, что и сербы в этом вопросе вовсе не святые, приходилось слушать леденящие душу рассказы о том, что творят их солдаты на оккупированных территориях. Но от этого знания вовсе не легче было глядеть в сияющие глаза пышнотелой деревенской красавицы машущей сейчас им рукой, зная, что всего через несколько часов она будет многократно изнасилована, а потом, если повезет, ее просто пристрелят, если не повезет, победители еще будут куражиться, отрежут груди, выколют глаза, да мало ли что еще придет в их воспаленные от ненависти и злобы головы. Он украдкой бросил взгляд на Петрович невозмутимо восседавшего рядом не глядя по сторонам, и лишь то, что аналитик уже давно не прикладывался к заветной фляжке, да легкая тень, набежавшая на его лицо, давали понять хорошо знавшему его человеку, что и ему сейчас как-то не по себе, неуютно и пакостно. Однако работа есть работа, деньги плачены, а значит должны быть отработаны. В конце концов, убивает не пистолет, а рука, нажимающая на спуск. Они сейчас были лишь пистолетом, лишенным свободы воли живым, но бездушным оружием, за использование которого хорваты заплатили немалые деньги, а личные переживания оплаченного инструмента здесь никого не волновали.

Роман стиснул зубы, выгоняя из головы ненужные сейчас мысли и, усилием воли отворачивая голову в сторону, чтобы не видеть, не пускать в мозг лишние впечатления. Уже через несколько секунд предстояло работать и от четкости, быстроты и согласованности действий каждого из джокеров будет зависеть жизнь всех остальных, потому разум должен быть чист и кристально спокоен. Вокруг нет живых людей, это лишь манекены в тире, такие же, как те пластиковые фигуры, изображавшие обезличенных врагов, что он десятками и сотнями расстреливал в свое время на тренировках. Они не живые, им не больно, а вся задача сводится к максимально эффективному отстрелу очередного упражнения. Только и всего, не больше, не меньше. Вокруг просто мишени, бездушные, неживые. Все же краем глаза он успел зацепить согбенную фигуру древнего деда с косо наколотыми на заношенный пиджак потускневшими от времени наградами. Когда грузовик, пофыркивая мотором, проезжал мимо него, старик неожиданно распрямился, весь сморщившись от запредельного для прибитого немощью тела усилья, и размашисто перекрестил их, что-то прошамкав вслед беззубым ртом. Романа от этой картины передернуло, в глазах предательски защипало, а окружающие предметы враз утратили четкие очертания скрытые мутно-радужной пеленой. Он протер глаза, чувствуя пальцами готовую потечь из них влагу, и сосредоточился на заезде во двор, ограниченный створками ворот проезд был довольно узок и «мозготряс» помещался в нем только-только.

Въехать во двор никого не зацепив и не посрамив своих водительских умений ему все же удалось, а вот заранее обусловленный разворот машины на выезд, так чтобы пулеметчику удобно было держать двор под прицелом укрываясь за кабиной не получился. Маловат оказался дворик, потому Роман ограничился тем, что просто притер машину бортом к забору. Толпившиеся во дворе территориальцы представляли собой довольно живописное зрелище, ни о какой единообразной форме одежды речь тут не шла в принципе, каждый напяливал на себя все, на что был горазд в соответствии с собственными представлениями о том, как должен выглядеть настоящий воин. Тут были и старые мундиры Югославской Народной Армии, и перехваченные широкими офицерскими ремнями брезентовые штормовки студенческих стройотрядов, и просто кожаные куртки перетянутые портупеями, на головах у некоторых были каски, у других пилотки, а двое самых продвинутых щеголяли в сделанных из камуфляжной ткани косынках. Вооружение у этих вояк тоже было самым разнообразным: у большинства охотничьи ружья, но цепкий взгляд профессиональных солдат вычленил и нескольких автоматчиков с неловко болтающимися на плечах югославскими версиями «калашей», отличавшихся непривычными прямыми магазинами. Что больше всего не понравилось Роману, так это двое довольно настороженно державшихся мужиков у самых ворот, явно неподдавшихся общему ажиотажу, мерящих пришельцев недружелюбно-угрюмыми взглядами. Они кстати и экипированы были получше остальных, а у стоявшего правее над плечом вытарчивал зеленый футляр «Золи», местного варианта родного гранатомета «муха». Выпрыгнув из кабины и захлопнув за собой дверь, Роман, легко подтянувшись, хлопнул по ноге стоявшего в кузове Дракулу, привлекая его внимание и, когда невозмутимо осматривавший двор волгоградец нагнулся к нему, свистящим шепотом не разжимая губ, прошипел ему в ухо: