Илларион Толконюк - Раны заживают медленно. Записки штабного офицера Страница 22

Как уже упоминалось выше, я не верил в легкую и быструю победу над фашистской Германией, стоявшей в авангарде мирового империализма. Это неверие не было случайным и не вытекало из досужих умствований, тому были веские причины.

По службе мне приходилось вплотную сталкиваться с мобилизационной работой и с оперативным планом округа, и я хорошо знал, что нам еще многое надо было сделать по повышению боевой способности и боеготовности войск и штабов.

Развертывание дивизий и специальных частей до штатов военного времени предусматривалось за счет призыва из запаса большого количества личного состава, обученность которого была далеко не достаточной, на обучение и сколачивание соединений и частей требовалось немалое время. Планировалось изъятие из народного хозяйства автомобилей, тракторов, конского состава. Имевшегося на складах округа вооружения с трудом хватало для мобилизационного развертывания войск первой очереди. Подавляющее большинство солдат должно было вооружаться винтовками и карабинами. Автоматов и зенитных средств почти не было. Кавалерийские дивизии округа, кроме одной, расформировывались, и их личный состав обращался на укомплектование формировавшихся танковых и механизированных войск. Кавалеристов предстояло переучивать на танкистов. Не хватало танков, автомобилей, особенно специальных. Основная часть артиллерии, кроме тяжелой, оставалась на конной тяге. Новые самолеты только начали поступать в авиационные части небольшими партиями. Шло переучивание летчиков…

В памяти было свежо, что в академии мы изучали принятую в Красной армии организацию войск и построение наступления и обороны; много времени уделялось встречному бою. В основу был положен действовавший тогда новый Полевой устав, в целом, как потом подтвердилось, правильно отражавший требования современного боя. Некоторые параграфы устава требовалось знать наизусть. Помнились и преподанные нам новые принципы построения активной обороны, изложенные в небольшой красной книжке. Этот сугубо секретный труд содержал выступление перед высшим командным составом наркома обороны Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко. Одним из вариантов боевого порядка войск в обороне предусматривалось, что в первом эшелоне должна находиться одна треть сил и средств, а две трети в глубине. Таким построением достигалась глубина обороны и ее активность; силы второго эшелона могли использоваться как для занятия позиций в глубине на направлении главного удара противника, так и для нанесения контрударов или контратак, что соответствовало требованиям, обеспечивающим устойчивость обороны.

Но вопросы отступления, ведения боя в окружении и выхода из него фактически не изучались. Такие пробелы в обучении наши военные кадры трагически ощутили уже в самом начале нагрянувшей войны, когда пришлось столкнуться с роковой неожиданностью. Но это было потом. А теперь, в купе классного вагона быстро несущегося поезда, вспоминались до малейших подробностей недавно прошедшие события и бытовавшие лозунги. Над крылатым лозунгом «Ответим двойным ударом на удар поджигателей войны» пришлось призадуматься особо. Он вызывал настороженность и казался сомнительным. Точнее, я никогда не был с ним согласен. Тогда я стоял в оппозиции к этому лозунгу и порой вступал в жаркие споры с товарищами по его опасному, как мне казалось, существу. Свои суждения я обосновывал так: ударить первым гораздо надежнее, чем ответить ударом на удар. Представим такую картину. Два человека вступили в противоречия, приводившие к неизбежной драке. Один из них норовит воспользоваться нерешительностью и оплошностью другого и наносит удар первым. Второй же, полагаясь на свою силу и не желая быть обвиненным в агрессивности, решил ударить только после того, как первый развяжет драку, то есть ударит первым. Второму в этом случае ничего не останется, кроме как ответить ударом на удар. И вот первый наносит удар в лицо второго. Тот падает навзничь, ударяясь затылком о мостовую, и подняться не может. Драка этим и ограничивается, ответного удара не последовало. А если первый к тому же воспользуется ножом, кастетом, камнем? Чем можно оправдать риск, который может привести к невозможности ответить ударом на удар? Тем, что ты не будешь обвинен в агрессивности? А что это даст? Разве этим можно оправдать поражение? Да и обвинять-то будет не побежденный, а победитель. Ведь победителей не судят. Следовательно, если есть какой-то смысл принять на себя первый удар, то это может быть в какой-то мере оправданно только тогда, когда выжидавшая сторона уверена, что после принятого удара сохранит силы, достаточные для более сильного ответного удара. Такой случай между сильными противниками маловероятен, хотя, конечно, и не исключен. Но, как правило, дает себя ударить первым только противник, не уверенный в своих силах, в победе, надеясь до самого последнего момента избежать драки вообще. Это было мое кредо, хотя, может быть, оно и покажется кое-кому наивным. Сторонников у меня почти не находилось, но противопоставляемые моим утверждениям доводы не были убедительными. Мысль в связи с этим переносилась к соотношению наступления и обороны.

По тогдашним взглядам, для наступления требовалось примерно тройное превосходство в силах. Оборона считалась вынужденным видом борьбы, когда сил для наступления недостаточно. Но появление новых, более мощных средств подавления несколько меняло это положение. Истинное военное искусство выражалось в том, чтобы равными или даже меньшими силами разбить большие. История вооруженной борьбы знала такие примеры. Но при всем этом мне представлялось, что обороняющийся всегда оказывается в более невыгодном положении, чем наступающий. Ведь нападающий сам определяет момент и место нападения, независимо от воли обороняющегося. Он накапливает, собирает и готовит для этого необходимые силы и средства, тщательно планирует боевые действия. Вряд ли он нападет до того, как соберет нужные силы и достаточно, по своей оценке, подготовится к нападению. Наряду с этим нападающий будет стремиться застигнуть обороняющегося в тот момент, когда последний не успел подготовиться к обороне. Как же должен вести себя обороняющийся в этом случае? Не подготовленная к вооруженной схватке сторона, по всей вероятности, будет вынуждена искать способ выиграть время, необходимое для подготовки к продолжению борьбы. Она волей-неволей должна уклоняться от сокрушительного удара за счет отступления и временной потери территории, стремясь этой тяжелой ценой уберечь от разгрома имеющиеся силы и накопить новые в нужном размере. Только после этого жертва нападения может наносить ответные удары в расчете на победу. Военная история зафиксировала подобные явления. Но было и такое, когда жертва нападения так и не могла оправиться от первого удара и потерпела полное поражение, ибо напавший не позволил ей выиграть время и собраться с силами. Такие случаи неединичны. Разгром Германией Польши и Франции подтверждает это со всей наглядностью. Эта простая и очевидная, казалось бы, истина на деле становится не такой уж простой. С огорчением я отмечал, что в академии не рассматривались эти вопросы в таком аспекте. Но при чем тут академия? В ней преподавалась тактика подробно, а оперативное искусство только в общих чертах. Такой профиль академии.

А вопрос, над которым я размышлял, – это большой государственный и военно-стратегический вопрос. Руководство страной и вооруженными силами, наверное, учитывает это, успокаивал я себя предположением. Да и Академия Генерального штаба, по-видимому, не стоит в стороне от этого. Ведь она готовит высший командный и оперативный состав. Планы войны разрабатываются в Генеральном штабе. И там знают, что делают.

Мое служебное положение, возраст и неискушенность в военно-стратегическом плане не позволяли знать святая святых Генерального штаба – плана ведения будущей войны, замысла первых операций, расстановки сил и т. п. И все же у меня, оперативного работника окружного аппарата, прочитавшего немало трудов по военной истории, не могло не сложиться определенного умозаключения о вероятном плане первого периода надвигавшейся войны.

Исходя из принятой у нас в то время военной доктрины и учитывая миролюбивую политику нашего государства, я представлял план действий следующим образом. Агрессор, нанеся удар первым, может на определенных направлениях вклиниться на нашу территорию на ту или иную глубину: это, видимо, неизбежно и должно быть предусмотрено планом. Создав заранее зону прикрытия в приграничной полосе, наше командование наверняка рассчитывает, ведя сдерживающие бои в этой зоне выделенными для этой цели войсками, выиграть потребное время, определить группировки вражеских войск и направления их главных ударов, остановить вторжение на заранее подготовленном рубеже. Одновременно создаст ударные группировки в предусмотренных планом районах и перейдет в наступление, охватывая с флангов силы противника и глубоко проникая в его расположение, переносит действия на его территорию, отсекает их и уничтожает. Временно потерянные районы освобождаются, и война ведется до победного конца на территории агрессора. Важно не удержать во что бы то ни стало всю местность, а разгромить группировки вражеских войск, тогда территория придет сама по себе. Так, если выразить в нескольких словах, мне представлялось наше военное будущее.