Виктор Делль - Базальт идёт на Запад Страница 22

Как только Семушкин оповестил Рощина радиограммой о том, что госпиталь цел, командир отряда отправил старшего лейтенанта Мухина к Баеву болоту готовить средства переправы на остров. Такая у них была договоренность. Старший лейтенант Мухин с заданием справился. Раненых переправляли по гатям. Приготовили для них землянки. Работать пришлось день и ночь, но успели. «Старший лейтенант Госбезопасности, товарищ Семушкин, всем объявил благодарность», — доложил Куркин.

Передал Семушкин и поручение. Первое. Беженцев, женщин с детьми в первую очередь отправить на остров Баева болота. Укрытие надежное, женщины, кроме того, помогут выхаживать раненых. Переправить на остров часть запасов продовольствия. Второе. Рацию с надежным охранением перебазировать в район Колотова. Выходить в эфир радист должен только из района Колотовских торфоразработок. Об этом они не договаривались, и Рощин пытался понять, для чего необходим подобный шаг. Семушкин опасается немецких пеленгаторщиков или за этими опасениями кроется что-то другое? Он отправил гурт к торфоразработкам, направил туда же Светлова, чтобы тот со своей группой проторил видимый след. Именно видимый, и немцы преследовали группу. Семушкин не может не догадываться об этом. Отправлять рацию в район, который немцы возьмут теперь под постоянное наблюдение — риск. Для чего он необходим? Третье. «Старший лейтенант Госбезопасности, товарищ Семушкин, велели передать, что они пошли в Демьяновку», — сообщил сержант. Фраза условная. Она обозначала, что документы штаба не уничтожены, они спрятаны и Семушкин знает где. Веденеев или Бородин, по всей вероятности, что-то сообщили Сёмушкину. По словам сержанта, Иван Захарович отправился в сопровождении пограничников. Отправились верхом.

Короток осенний день. Не успеет солнце взобраться на горку, скатывается вниз, готовься к сумеркам. Живут в лесу. Здесь и рассвет тянется дольше, и темнеет значительно скорее. Особенно в непогоду, когда в небе нет ни одного просвета. С одной стороны, вроде бы и хорошо: в снегопад, в темень самолеты не летают. Но ведь и свет необходим. Работы непочатый край. Рощин распорядился готовить беженцев к переходу, а сам — на коня да рысью по лесу к линии внешнего охранения базы, туда, где уже который день работали все свободные от заданий люди.

Как-то Семушкин обмолвился, что ему пришлось побывать в Испании. Рощин с первых дней догадывался, что прибывший старший лейтенант Госбезопасности имеет опыт работы в тылу врага, слишком четко он действовал. Когда же узнал о работе Семушкина советником в центре по обучению республиканцев методам партизанской войны, стал прислушиваться к его советам более внимательно. Составляя оперативный план боевых действий отряда с целью отвлечения внимания гитлеровцев от эвакуации госпиталя, Семушкин считал необходимым разбить отряд на мелкие группы. «На данном этапе, — говорил он, — мы должны создать видимость нашей многочисленности, заставить немца метаться в поисках наших основных сил. Эвакуируем госпиталь, соберем группу как пальцы в кулак, нанесем концентрированный удар. Такой, который заставит гитлеровцев оттянуть с фронта значительные силы. Тогда надо быть готовым к обороне, к маневру. Чтобы и задержать врага и уйти без потерь». Госпиталь эвакуирован. Рощин ехал на линию обороны.

Шел снег, скакать можно было открыто, не опасаясь появления немецкого самолета-разведчика. Командира отряда дважды остановили постовые. Оба раза, останавливая, спрашивая пароль, постовые оставались невидимыми. Лес зимний, оголился, осыпав листву, но много стояло хвойных деревьев, взрослых и подростков, малолеток, было где укрыться. Рощин уже не раз отмечал, что место для базы выбрано удачное. С запада лес упирался в болота. В случае нужды, той необходимости, о которой предупреждал Семушкин, можно отойти в топи. Разведаны проходы, заготовлены сборно-разборные гати. В случае преследования их можно тащить с собой. Болото охватывает район Егоркиных горок и с юга, подходя топкими берегами к реке Ловати. Река отгораживает базу с востока. На ее берегу уже успели создать оборонительный пояс. Берег там поднимается, нависает над рекой крутыми песчаными откосами. Преграда для танков, автомашин, другой техники, без которой немцы воюют слабо. На карте лесной массив Егоркиных горок выглядит мешком с горловиной на север, где и велись сейчас оборонительные работы.

На линии обороны Рощина встретил бывший начальник штаба отдельного саперного полка девятнадцатой армии полковник Сабеев, приземистый, широкий в плечах человек. Лицо круглое, приплюснутое, и на нем узкие, с хитринкой глаза, широкий, как бы раздавленный нос. В длинной до пят шинели, он более всего походил на кавалериста, нежели на сапера, дело, однако, знал, в мирной жизни был инженером-строителем, к кавалерии отношения не имел. В отряде он появился недавно. Его с группой командиров и бойцов вывел на базу «маяк». Шли они не в пример другим группам организованно, каждый сохранил документы, личное оружие. Хотели было идти дальше, но Рощин, следуя приказу фронта подчинять выходящих из окружения бойцов и командиров независимо от звания, оставил их на базе. Сабеев согласился не сразу. Они рассчитывали отдохнуть на базе, но не оставаться. Он потребовал радиограмму, внимательно прочитал текст, только после этого остался. Сразу же возглавил оборонительные работы.

— Здравствуйте. Показывайте, что вы здесь наворотили, товарищ полковник, — сказал Рощин, соскакивая с коня.

Сабеев повел командира отряда по позициям, показывая линию обороны, отрытые окопы, ячейки, западни для танков и бронетранспортеров на участках возможного проникновения противника, древесно-земляные огневые точки, ямы-ловушки для пехоты, все то, что успели сделать за эти дни. Шел рядом с Рощиным, рассказывая и объясняя, отвлекаясь, если замечал непорядок. «Думать, думать надо, товарищи бойцы, — говорил он чуть осипшим голосом, указывая на промахи. — Чаще ставьте себя на место врага. Вот ты немец, — подходил он к бойцу, — тебе надо наступать, бежать вперед, а тут огонь, ты ищешь укрытия. Где? — спрашивал Сабеев, оглядывался, указывал рукой на дерево. — Чем не прикрытие? Туда ты и побежишь, и плюхнешься с ходу под ствол. Здесь и надо копать ловушку». Сабеев пережил контузию, когда они выходили из окружения, стал глуховат, старался говорить громко, отчего и сел его голос. Задачи тем не менее ставил интересно, объяснял предметно, бойцы к нему прислушивались. Сабеев сам придумал ямы-ловушки, показывал их Рощину не без гордости. Эти ямы копались во всех секторах обстрела. Глубина полтора-два метра. В дно каждой ямы заколачивались заостренные колья. Острые концы кольев вымачивали в воде, чтобы они замерзли, стали крепче. Ямы укрывали ветками, тонким слоем дерна. Ловушки сооружались за бугорками, за пнями, за стволами деревьев, то есть за каждым естественным укрытием. Сооружались завалы. «На безрыбье и рак рыба, — говорил Сабеев, — но в нашей обстановке мы должны использовать каждую возможность». Рощин с ним согласился. Сабеев свое дело знает, за линию обороны можно не беспокоиться.

В сумерках Рощин вернулся в землянку. Надо было готовить к переходу радиста. Если бы он не отправил Никонова, можно было бы срочно отозвать десантников и им поручить сопровождение и охрану рации. Десантников под рукой не было. Боевые группы ушли на задание. Семушкин запретил выход рации в эфир с базы. Кого послать? Более всего для этой цели подходил младший лейтенант Кулагин. Он немного отошел после встречи с немцами, побега из колонны военнопленных, прыжка с моста в реку, скитания по лесам, всего того, что ему пришлось пережить. Ему бы, конечно, поручить другое задание, связанное с нападением на немцев, ему отомстить надо за себя, за те унижения, которые пришлось пережить, но и охрана рации задание боевое, неизвестно, как обернется. Район Колотовских торфоразработок немцы не могли не взять на заметку. Об этом Рощин помнил постоянно. Возможно, что немцы станут прочесывать лес под Колотово. Возможно, предстоят тяжелые бои. Кулагин выполнит задание, в нем много накипело. Рощин вызвал младшего лейтенанта, вместе с ним они стали отбирать людей для предстоящего перехода и охраны рации.

Генерал-майор Веденеев, полковник Бородин лежали в одной полуземлянке. Пахло сеном, на котором лежали раненые, смолой от лапника, устилавшего земляной пол. Сквозь единственное окно проникало достаточно света, чтобы разглядеть бревенчатые стены, подобие стола у окна, чурки для сидения, печь. Печи были во всех землянках. Удивительное дело, думал Семушкин, оглядывая землянку, забрались в такую глухомань, под рукой ни кирпичей, ни других строительных материалов, а умельцы нашлись. Раздобыли глину. Часть печек изготовили из железных бочек, другие — выложили из того, что нашли, что оказалось под рукой. В ход шли лемехи от плугов, опорные плиты минометов, щиты от пулеметов, ржавые, искореженные, неизвестно где и кем подобранные. Кирпичи заменили камни-кругляши. В общем, голь на выдумки хитра, что было под рукой, то и использовали. Вытяжные трубы сделали из пустых орудийных гильз, отрезая донную капсюльную часть, наращивая их, вставляя одну в другую. Получилось. Тянут трубы, топятся печи, выгоняя сырость из полуземлянок.