Прасковья Дидык - В тылу врага Страница 22

- Это не я, ей-богу, не я! - ужаснулась Мариана, - посмотрел бы сейчас на меня кто-нибудь из друзей, ни за что бы не признал. Дуня, наверное, и разговаривать со мной не стала бы…

Но этого требовало дело, которое ей предстояло выполнять в оккупированном фашистами польском городе. Она должна была забыть о себе, изменить свою внешность, манеры, привычки, одежду; ей надо войти в роль дочери богатого коммерсанта. И Мариана сдавала нелегкий экзамен.

Не так- то просто, в короткий срок, превратиться из простой советской девушки в капризную паненку.

Ее будущий “жених”, по-польски “нажиченный”, знал неплохо все эти тонкости. Он попал в плен, бежал из лагеря, а потом в течение года проживал в Польше и некоторое время в Германии. Теперь он внимательно присматривался к тому, как усваивает Мариана манеры паненки, делал ей замечания, поправлял, если она, говоря по-польски, неправильно ставила ударения.

Наконец подготовка окончилась.

К вечеру, когда на землю начали опускаться сумерки, Мариана вышла на порог, посмотрела на небо. У нее уже выработалась привычка - как только выйдет из помещения, сразу смотреть вверх: погода летная или нелетная? На этот раз погода действительно была “летная”: темная звездная ночь.

“Да, здесь тихая, уютная ночь. А какая погода там?” - подумала Мариана. Она мысленно перенеслась за много сотен километров в район действия. Сколько раз приходилось ей прыгать с парашютом, сколько месяцев работать в тылу противника, а все равно ловит себя на мысли “очень боюсь”.

Однако через три часа вылет. Нужно еще раз проверить материальную часть рации. Мариана возвращается в комнату.

…В который уже раз она щупает каждый проводок, каждую деталь этого маленького, но перенасыщенного множеством разных деталей аппарата. Особенно ее беспокоит конденсатор. Чуть не в порядке - сразу возникает шум в наушниках. А ей нужно принимать не менее ста двадцати знаков в минуту. Это ускоряет связь и дает возможность избегать пеленгации.

Ну, кажется, все в порядке. В комнату входит инструктор Алешин.

- Как твоя “красавица”, не капризничает? - спрашивает он и надевает наушники. В его большой руке ключик совершенно исчезает. - Все в порядке. Звук четкий, - заключает Алешин. - А теперь давай укладывать.

- Я сама, - опережает его радистка. Она понимает, что от удара при приземлении рация может испортиться. Поэтому Мариана обкладывает ее ватой, предусмотренной по инструкции, и другими мягкими вещами.

- Ты ее кутаешь, как младенца, - иронизирует инструктор.

- А как же? - серьезно говорит Мариана. - Это самый верный помощник и друг там, в тылу. Я в самом деле люблю ее, как живое существо.

Уже совсем стемнело. В садике около дома возились, устраиваясь на ночь, грачи.

Наконец к подъезду подкатил “пикап”. Мариана еще раз оглядела комнату - не забыть бы чего-нибудь. Они взяли свои вещи и вышли.

Через полчаса машина остановилась у знакомого подъезда. Не прошло и пяти минут, как оттуда вышел Анатолий и тоже забрался в кузов.

- Вечер добрый, пани, - поздоровался он, деликатно пожимая руку Марианы.

Итак, с этой минуты они уже связаны друг с другом, может быть, больше, чем родные. Судьба одного зависит от поведения другого.

В кузове лежат два брезентовых мешка. Это парашюты.

По прибытии на аэродром Мариана просит инструктора развернуть и проверить каждый парашют в помещении и при хорошем свете.

- Зачем разворачивать, они ведь уже уложены, - недоумевает Анатолий.

- Не мешает, - отвечает Мариана уклончиво.

Время бежит быстро. Через полчаса вылет. Мариана начинает нервничать. Все время взглядывает то на часы, то на небо. Последние минуты на Родине, последние минуты на свободе. Она ловит себя на мысли: “А все-таки страшно. Как хочется вернуться обратно…”

- Время! - слышится голос из темноты, и Мариана понимает: надо надевать на себя груз. Ей помогает инструктор. Он обвешивает ее со всех сторон сумками. На одном боку рация, на другом - батареи радиопитания. На груди - рюкзак с вещами и продуктами на первое время и все для оказания медицинской помощи, как называла его сама Мариана “Самопомощник”. На спине - парашют.

Мариана попыталась сделать шаг к самолету, но покачнулась и чуть не упала.

- Не спеши, дорогая, на тебя навешен груз в тридцать пять примерно килограммов, так что и свалить может, - сказал инструктор, подхватывая ее. - Сейчас мы вместе…

При помощи товарищей поднялась Мариана по трапу в самолет. За ней сел Анатолий. Они сразу уточнили порядок прыжка.

- Радистка прыгает первой, - повторяла она уже не раз сказанное.

- Хорошо. Главное - не растеряться, - соглашается Анатолий.

Ночь стала еще темней - то ли от того, что захлопнулась дверь самолета, то ли от того, что разведчики расстались с друзьями. Вздрогнул фюзеляж, машина стала выруливать на старт. Взвыли моторы. Спустя несколько мгновений самолет поднялся в воздух и взял курс на запад.

В комбинезоне, надетом поверх демисезонного пальто, Мариана сидела, прижавшись к окну самолета. К ее рюкзаку привязана лопатка - орудие, необходимое для того, чтобы после приземления закопать парашют.

Напрягая зрение, Мариана смотрит вниз. Анатолий, отныне “Курц”, сидит неподвижно рядом. Ему впервые предстоит прыгать с парашютом в тыл противника ночью. Тут радистка намного превосходит его. Зато у него есть другие большие преимущества: знание немецкого языка, диплом врача, недюжинная физическая сила.

Но сейчас обоих тревожит приземление. Оба понимают, что первые минуты во вражеском тылу могут оказаться и последними в их жизни.

С момента вылета Анатолий стал для радистки единственным другом, товарищем.

- Как себя чувствуете? - спрашивает, словно угадывая ее думы, Анатолий.

- Хорошо, а вы?

- Я тоже неплохо.

- Главное в воздухе не очень отдаляться и не потерять друг друга! - кричит ему девушка.

- Постараемся, - ответил Анатолий.

Но вот загорелась сигнальная лампочка, раздался гудок. Опять загорелась лампочка и - широкий шаг в ночь.

Несколько секунд, потом сильный толчок - динамический удар парашюта.

Самолет сделал круг над ними. Летчик, видимо, убедился, что парашюты раскрылись, и повернул на восток.

“Трудно передать то чувство, которое охватывает тебя, когда ты отрываешься от самолета и потом следишь, как он дальше и дальше улетает от тебя, исчезая в ночи, - вспоминала впоследствии Мариана. - Эти мгновения непередаваемы. Их нельзя себе представить в другое время, в другой обстановке. Их надо самому пережить”…

В ГЛУБОКОМ ТЫЛУ

Приземлились разведчики удачно, километрах в двадцати от места, где им предстояло работать. Анатолий помог девушке отстегнуть лямки. Вдвоем быстро вырыли ямы и закопали парашюты и комбинезоны. Из рюкзаков достали польское платье, переоделись. Мариана быстро напудрилась в темноте, накрасила губы, чтобы стереть следы бессонной ночи, надела шляпку. Ее спутник тоже “навел лоск”. Теперь они были на чужой территории и входили в свои роли.

Уничтожив все следы, поспешили отойти подальше от места приземления.

…Весна входила в свои права. В воздухе стоял запах талой земли. Мариана особенно любила эту раннюю весеннюю пору. Дома, в Молдавии, в это время уже набухают почки яблонь, на склонах холмов в своих бело-розовых легких одеждах красуются абрикосы… Особенно хорошо сейчас у Днестра. Многоводный, он подступает к самым садам, обдавая жгуче холодной волной стволы яблонь, молодую траву.

Мариана проводит рукой по лицу, и видение исчезает.

Скоро рассвет.

Они останавливаются, устраивают из пальто шалаш, разворачивают карту. Под слабым светом карманного фонаря Мариана изучает район приземления. Она лучше Анатолия ориентируется по топографической карте. Уже не раз приходилось шагами, а то и ползком измерять маршруты, проложенные на картах. Поэтому и теперь уверенно шепчет:

- Вот видите? Километрах в трех проходит шоссе. Оно тянется до самого Кракова.

Анатолий ставит на карту компас, повторяет координаты.

- Нужно держаться юго-запада, - говорит он.

Перед рассветом стало совсем темно. Разведчики идут по компасу в намеченном направлении. Кажется, все правильно, ко кто его знает - не сбились ли с пути? Неожиданно они наталкиваются на столб. В темноте еле-еле вырисовывается острый конец треугольника.

- Дорожный указатель, - шепчет Анатолий.

Хорошо бы узнать, куда он показывает, какое селение рядом, но… осветить столб - значит выдать себя.

- А что, если свалить столб и попытаться прочитать? - предлагает Мариана.

- Это идея, - одобряет Анатолий. Он кладет на землю чемодан, хватается за столб. Девушка усердно помогает. Наконец столб вытащили, положили его наземь.