Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 7 Страница 22

Чтобы противостоять грязным технологиям, патриотическими силами вносились коррективы в формы и методы действий. Но и проходимцы не дремали. Они изощрялись в выборных махинациях, увеличивали ставки в подкупах, уже более широко и целенаправленно использовали в своих интересах местные органы власти.

Общая обстановка усугублялась еще и тем, что ни одно крупное уголовное и тем более политическое дело не раскрывалось, а «Семья» Ельцина окончательно обанкротилась и фактически своим поведением поощряла грабеж, бандитизм и терроризм, тем самым раскачивала власть в стране и сами устои государства.

Трусливо-безликий Генеральный прокурор, пробыв на своем посту много лет, так и не сделал ни одного значимого для народа и государства прокурорского шага. И лишь только когда началась атака лично на него, он вмиг взбодрился и, легонечко (чтобы особо не расстраивать) попугивая Ельцина и его окружение, начал заявлять, что располагает неопровержимыми доказательствами преступных действий лиц из высших эшелонов власти. Но, как и следовало ожидать, никаких фактов он не обнародовал, и не потому, что не располагал изобличающими олигархов документами, а потому, что у него рабская душа, социально-политическая и прокурорская импотенция.

Усугублялось положение еще и тем, что за прошедшие четыре года Государственная Дума РФ второго созыва, как уже отмечалось, не приняла ни одного федерального закона, который бы вносил в антинародную Конституцию 1993 года необходимые поправки, о чем уже говорилось. А ведь условия для этого были самые благоприятные — даже фракции партий, стоявших по другую сторону баррикад, готовы были поддержать такие шаги.

Да и закон о выборах, который готовился представителями фракции КПРФ, оказался ущербным для народа. Одно положение о том, что на выборах в Госдуму любой гражданин может выдвинуть свою кандидатуру, внеся залог в огромную сумму, уже шло вразрез с интересами трудового народа. Откуда такую сумму может взять рядовой труженик, даже если он по всем параметрам и характеристикам достоин быть депутатом?

Но, бесспорно, особо сказывалось на моральном духе патриотической части народа отсутствие единства среди левых сил, в том числе среди коммунистических партий. Об этом следует поговорить особо.

Начнем с вопроса — откуда корни этого размежевания? Почему нынешние партии коммунистической направленности даже с принципиально единой идеологией идут на выборы самостоятельно, вопреки общему делу и требованиям рядовых членов этих партий и народа в целом?

При Сталине монолитность и чистота партии (избавление от проходимцев, врагов партии типа пятой колонны) были к 1940 году обеспечены. Верно, что пострадала и часть невинных. Но верно и другое — все без исключения иностранные спецслужбы говорили в один голос, что внедриться им в какую-либо государственную или закрытую производственную структуру было невозможно. Отсюда и появился ярлык — «железный занавес». Падение страны и партии началось с хрущевской «оттепели», затем было продолжено горбачевской «перестройкой», а Ельцин разрушение державы, как известно, завершил.

Что касается невинно пострадавших, то в период тридцати лет «сталинских репрессий» («термин» псевдореформаторов и псевдодемократов) невинно погибших было в 20 раз меньше, чем за 10 лет ельцинских «реформ».

Вопреки ельцинскому запрету КПСС, рядовые коммунисты, оставшиеся верными Советской власти и социализму, сплачивались в новые организации. Так в России появилось несколько компартий: РКРП во главе с В. Тюлькиным и В. Анпиловым, ВКПБ, генеральным секретарем которой стала Нина Андреева. Возникла РКП — КПСС, руководимая А. Пригариным. Российскую партию коммунистов возглавил А. Крючков. В феврале 1993 года прошел восстановительный съезд КП РСФСР, на котором партия была переименована с новым названием — КПРФ. Ее председателем был избран Г. А. Зюганов.

КПРФ была восстановлена уже после Контитуционного суда России, который и рассматривал ельцинские указы о запрете КПСС и КП РФСФСР.

Конституционный суд, находясь под постоянным давлением Ельцина, Бурбулиса, Яковлева, Шахрая и других потрошителей КПСС, в ходе судебного процесса просто издевался над партией. Ельцинские СМИ подавали его в том свете, как это хотелось царю.

После августа 1991 г., тоже в основном на базе членов КПСС и беспартийных патриотов страны, создавались другие партии и движения, идеология которых в основе совпадала с идеологией КПСС, например Российский общенародный Союз (РОС), возглавляемый С. Бабуриным. Сергей Николаевич, несмотря на молодость, уже был известен стране как истинный патриот и как политический и государственный деятель, который был достоин возглавить Верховный Совет РСФСР.

Итак, в 90-е годы коммунистическая многопартийность в России стала, увы, реальностью. И хотя все компартии встали под красные знамена, дробление сил препятствовало организации действенного сопротивления широких масс трудящихся ельцинскому режиму.

По мере ухудшения жизни народа становилось очевидным, что коммунистам надо объединиться. Все коммунистические партии и прокоммунистические политические движения должны составить единую мощную силу. К этому выводу пришли накануне парламентских выборов в 1995 году их руководители, в том числе и лидеры КПРФ. Г. А.Зюганов, выступая однажды по телевидению, заявил: «В единстве наша сила. Мы попросили Варенникова как старейшину провести организацию этого объединения».

Естественно, я воспринял это обращение как директиву партии о создании единого блока на выборах и, согласовав время, дату и место со всеми основными лидерами, наметил провести первое организационное совещание. На встречу прибыли все приглашенные, в том числе лидер Российской Коммунистической Рабочей партии В. Тюлькин (РКРП — это значительная по численности и особо близкая народу по своей идеологии, а потому понятная ему и авторитетная партия). Но от руководства КПРФ не прибыл никто. В течение часа, беседуя на различные темы, мы все-таки не теряли надежды, что кто-то появится. Ведь без представителей самой крупной компартии просто не было смысла даже начинать разговор о возможном единстве. С. Бабурин ходил звонить Г. Зюганову, но в его приемной ответили, что никого из руководства нет. В. Анпилов предложил перенести встречу на следующую неделю, а мне — выяснить у Г. Зюганова, что произошло, почему никто от КПРФ не пришел на совещание и намерен ли Зюганов или его ближайшие соратники встречаться впредь. Если тот ответит согласием, то оговорить новую дату. Все согласились.

Как было предложено, так и сделано. Геннадий Андреевич извинился за то, что все вышло так нескладно, и предложил встретиться вновь в конце следующей недели. Пообещал, что в этот раз обязательно придет сам или в крайнем случае даст поручение В. А. Купцову. Все это я довел до руководителей партий и опять объявил дату и время. Местом встречи определили здание Госдумы — так удобнее было руководителям КПРФ.

Пришли назначенный день и час — и снова та же история: не появился не только кто-либо из руководства КПРФ, но даже никакого представителя от партии не прислали. В. Тюлькин, которому каждый раз приходилось трястить в поезде «Ленинград — Москва», заявил: «Больше не приеду». Разошлись с тоскливым чувством: было ясно, что руководство КПРФ не стремится идти к объединению в единый избирательный блок.

На следующий день я пошел к В. А. Купцову для откровенного объяснения.

— Валентин Александрович, — начал я, — уже дважды срывается совещание лидеров организацией, которые могли бы объединиться в блок с КПРФ. И срывается потому, что от вас никто не приходит. Если руководство КПРФ, заявив о готовности к объединению, сделало это из популистских побуждений, а фактически такого намерения не имеет, то об этом надо прямо сказать. Зачем же зря собирать товарищей?

— Ну, зачем уж так сразу — популистские заявления… Мы никогда таких шагов не предпринимаем. Просто у нас произошла непредвиденная накладка одних мероприятий на другие, — пояснил В. Купцов.

— Но вы могли бы прислать какого-нибудь ответственного работника от партии! Хотя бы формально.

— Вот как раз формализм нам не нужен. Мы договаривались с Геннадием Андреевичем, что будет или он или я, но не получилось, — сказал Купцов, а потом, как бы невзначай, произнес: — Вообще-то у них большие запросы, неприемлемые условия…

— Совершенно ничего не понимаю. О каких запросах и условиях идет речь? Ведь мы же еще ни разу все вместе не встретились и ничего не обсудили! — возмутился я.

— Это вы не знаете, а нам известен перечень их предложений, выдвинутых как условие для объединения, и он не может быть принят, — сказал Купцов.

— Так вы против объединения? — прямо спросил я.

— Я так вопрос не ставлю, но им надо поумерить свои аппетиты, — ответствовал Купцов.