Ружка Корчак - Пламя под пеплом Страница 22

В гетто создан симфонический оркестр под управлением Дурмашкина-младшего. Выступают два хора, один — на иврите, другой — на идиш, которым руководит Шлеп, в прошлом — дирижер виленского хора. Вильбига Хор, выступающий на иврите, создан по инициативе союза «Брит иврит» и работает под руководством Дурмашкина.

Союз «Брит иврит», в который входили представители всех сионистских течений, поставил своей целью развитие в гетто национальной культуры и воспитание масс в национальном духе. Организованные им вечера пользовались большим успехом у молодежи, жадно ловившей живую мелодию иврита в слове и песне.

Со временем «Брит иврит» основал драматическую студию, которая поставила «Вечного жида» Д. Пинского в режиссуре Яши Бергольского.

Театр гетто, открывшийся позднее, привлекал массу посетителей. Наряду со спектаклями и концертами каждое воскресенье давались бесплатные утренники для рабочих. Программу утренников готовил и ставил клуб литераторов и учителей. Иногда здесь выступал Генс с лекциями о гетто, его задачах, обязанностях рабочих, но основная тема была иной. здесь проводились встречи, посвященные творчеству Переца, Бялика, Менделе.

Здесь состоялся утренник «Масада», где впервые перед жителями гетто прозвучали мысли и идеи, которые на основе нашего великого исторического прошлого указывали людям новый путь. Устроителем этого утренника был член ЭФПЕО Зелиг Кабачник.

Очень долго бичом гетто были шайки беспризорных мальчишек. Оборванные, голодные, в большинстве недоразвитые, они ходили ватагами, занимались кражами, главным образом из продуктовых магазинов, и быстро совершенствовались в воровстве.

В гетто нашлось несколько людей, которые по собственной инициативе предприняли попытку организовать присмотр за беспризорниками и создать им хотя бы минимальные условия существования.

При поддержке юденрата был найден дом, некоторое количество одежды, приглашены воспитатели. Из шаек беспризорников создали «детскую транспортною бригаду» Так ребята получили занятие. Все внутренние перевозки на территории гетто стали делом этой бригады Теперь, проходя узкими переулками, видишь, как они, потея, толкают ручные тележки, пыхтя, перетаскивают грузы, не забывая при этом метнуть улыбку «своему» Мульке (воспитателю Мульке Хазану) Воровство в гетто прекратилось.

В двух просторных комнатах на улице Ятковой помещается молодежный клуб. Вечерами сюда собирается молодежь в возрасте 16–18 лет. Школу они уже переросли, целый день изнемогают на каторжных работах вне гетто, и по вечерам клуб дает им единственную возможность отдохнуть, развлечься, приобрести какие-то полезные знания. Их лица не по возрасту серьезны. Среди десятков этих юношей и девушек нет ни одного, у кого не был бы убит кто-нибудь из близких. На многих легли все заботы по содержанию младших братьев и сестер, семьи. В этих молодых людях нет и следа оптимизма и беспечности, — неотъемлемых примет их возраста, нет веры, что мир принадлежит им и что им предстоит изменять его к лучшему. Они серьезны и задумчивы.

По поручению отдела культуры молодежным клубом руководил педагог Лео Бернштейн. Много времени уделял клубу поэт Суцковер. Он читает и объясняет молодежи стихотворения Лейвика, приобщает к чарам Иехоаша, вводит ребят в светлый мир лирической поэзии.

Клуб был интересным и обнадеживающим явлением. В гетто по вечерам до пустынных улиц доносились, согревая душу прохожего, слова молодежного гимна:

Хоть путь наш бедою выстлан,Тверд и горд наш шагИ пусть на воротах враг —Юность штурмует песней…

Этот гимн со специальным посвящением клубу сочинил на идиш Шмарьяху Кочергинский. И песня полюбилась гетто, ее поют и стар, и млад:

Мы всех врагов запомним,Мы друзей не забудем.Мы всегда увяжемСегодня с нашим вчера.

Так пело, творило и жило гетто. Это время назвали периодом стабилизации, и все, что происходило в этот период, далекий и от поэзии, и от творчества, обозначалось тем же термином.

Каждый день нес с собою новые слухи, предположения, но от них уже не веяло страхом, потому что они больше не означали смерти, уничтожения. Теперь нас уже не убивают. Нам позволяют жить и даже петь.

И мы живем. Живем из их милости.

Вильнюсское образцово организованное гетто зарабатывает хорошую репутацию. Его часто посещают важные персоны. Приезжают гости из самого Берлина, военные врачи, санитарные комиссии. Осматривают гетто и его жителей, выражают восхищение, благосклонно отзываются о санитарном состоянии — «эти евреи действительно опрятны», — и фотографируют, фотографируют без конца. «Юденгетто» становится достопримечательностью, которую непременно показывают всем немецким официальным лицам, останавливающимся в Вильнюсе проездом. Ведь это — одно из местных чудес. Гостей высшего ранга сопровождает лично Вайс, иногда и Хингст (окружной комиссар). Почетных экскурсантов провозят по улочкам гетто, показывают его учреждения и мастерские. Вайс и Хингст дополняют показ комментариями и хвалят, нахвалиться не могут «своим» гетто, «своими» евреями. Как они усердны в работе, энергичны и способны! Хингст гордится своим гетто. Вайс считает это своей заслугой.

Вайс часто навещает гетто и без гостей. Ведь он — его хозяин. Вайс всегда появляется неожиданно, он мастер нагрянуть вдруг, когда его не ждут. Но достаточно, чтобы один еврей издали опознал его по мундиру, как всех жителей гетто охватывает озноб. Достаточно ему появиться у ворот, как во всех концах гетто, по всем переулкам и дворам проносится сдавленный от страха шепот:

— Евреи, Вайс в гетто!..

Тотчас все прячутся по подъездам, старики удирают в «малины», лавочники с грохотом запирают двери лавок, витрины пустеют, исчезают с улиц торгующие папиросами мальчишки. Кажется, испустило дух все живое, а Вайс с презрительным видом шествует по опустевшим переулкам и принюхивается, присматривается. «Черный Вайс» — такую кличку дали ему евреи.

Если он замечает прокрадывающиеся мимо него мужские фигуры (проспали предупреждение), он их не останавливает. Он позволяет им пройти, не поинтересовавшись, работают ли эти люди и где именно. Зато голосом, отливающим металлом, отчитывает постоянно сопровождающих его Генса или Деслера: «В гетто слишком много безработных евреев».

Увидев однажды старую женщину, он приказал ей остановиться, неторопливо подошел и спросил, сколько ей лет. Старухе было 69. Вайс не отреагировал, повернулся и пошел, Генс и Деслер — за ним. Вайс молчит. Повели его в мастерскую, он остался доволен осмотром. И вдруг на прощание уронил: «Итак, в гетто еще имеются старые евреи». Но тотчас же, не позволяя Генсу вставить ни слова, добавил:

«Ваши мастерские организованы великолепно!»

Мастерские Вайс навещает всякий раз, когда оказывается в гетто. И, несмотря на явное удовлетворение от их посещения, он всегда находит повод, чтобы излить свою животную ненависть к евреям. Однажды занятые делом рабочие не заметили вовремя его прихода, и некоторые не успели вытянуться перед ним. «Евреи слишком медленно шевелятся, — говорит он с тихим бешенством, — придется дать им урок проворности. Лечь! Встать! Лечь! Встать!» Его команды раскатываются по мастерской, люди ложатся на пол и вскакивают. Полным ходом работают станки, но их шум перекрывает этот ледяной голос убийцы: «Лечь! Встать!»

Затем — визит в плетельную мастерскую, где в самых теплых выражениях любезный хозяин гетто хвалит соломенные туфли и усердие работниц. И в тот же день собственноручно бьет по лицу людей, перешедших при нем улицу в неположенном месте.

После таких визитов, превратившихся в неизбежную часть нашего существования, все гетто взбудоражено и взвинчено.

Каждое сказанное Вайсом слово обсуждается на тысячи ладов. Ждут последствий, дрожат перед очередным визитом.

Со временем евреи научились оповещать о его появлении все гетто: приладили для этого тайный электрический звонок. Вайс еще только подходит к воротам, а еврейский полицейский уже нажимает секретную кнопку. Три звонка, и на полицейских станциях знают: Вайс в гетто. Улицы тотчас пустеют, полицейские останавливают движение, все замирает. По гетто идет палач из Понар — Черный Вайс.

Когда в гетто входило гестапо, охранник давал два звонка. Один звонок означал — «Мурер», а Мурер означал — «ворота».

Тому, кто не был в гетто, никогда не понять всего значения этого слова и не постигнуть, что кроется за ним. Ворота — символ гетто. Подле ворот заканчивается наш мир. Ворота — свидетели нашего существования и нашей смерти. Когда в гетто акции, то не говорят «Берут людей», а говорят: «Ведут к воротам». Какой тревожный, жуткий слух ни прошел бы, он обязательно начинается со слов: