Николай Панов - Боцман с «Тумана» Страница 22

Медведев встал. Его глаза блестели.

— Так, думаете, можем радировать координаты?

— Думаю, не ошибетесь, товарищ командир. Медведев раскрыл планшет, стал быстро писать.

— Я вот что сообщу, старшина: «Визуальным наблюдением установили точки орудий береговой обороны, зенитных батарей…» Тут выпишу все наши записи на карте… Дальше: «Предполагаемые координаты объекта X…» Дам указанное вами место… «Прошу инструкций о дальнейшей работе поста. Имею двух посторонних…» Составлю шифровку. Пусть Кульбин немедленно передаст…

Он склонился над бумагой и картой… Агеев ушел, как обычно, бесшумно и быстро… Ветер шелестел картой, рвал бумагу из рук, но Медведев не менял положения, хотелось скорее отправить шифровку.

Чье-то деликатное покашливание заставило его поднять голову.

— Хелло!

Английский летчик стоял в нескольких шагах, дружески улыбаясь. Подошел, присел на камень. Медведев спрятал карту и бумагу в планшет. Улыбалось рядом розовое толстощекое лицо; подстриженные усики отливали отблеском меди.

— Хелло, камрид, я вам помешал? Но здесь чертовская скука, на этой площадке под облаками. Хотел бы узнать о своей дальнейшей судьбе. Знаете, в разгар войны, когда прямо с боевого самолета переселяешься в орлиное гнездо над океаном, хочется иметь некоторые перспективы на завтра.

— Перспективы у нас одинаковые, мистер О'Грэди. Пока мы находимся здесь, думаю иметь вас своим гостем.

— Я в восторге от такого хозяина! — поклонился летчик. — Но сколько времени это может продлиться? Простите за солдатскую прямоту вопроса.

— Этого не могу сказать вам точно. Может быть, два дня, может быть, месяц.

— Но, черт возьми! — Летчик хлопнул по колену ладонью. — Я не могу пробыть здесь месяц. Меня призывает мой долг. Я прошу вас, старший лейтенант, дать мне возможность перейти линию фронта, пробраться к своим.

Медведев холодно взглянул на него:

— Вы представляете себе, где мы находимся, капитан О'Грэди?

— Представляю! — крикнул летчик. — У черта в зубах, в самой пасти врага! Но вы-то проникли сюда? Если дадите мне провожатого или хотя бы карту местности, путь, которым вы шли…

— Провожатого я не могу вам дать: вы сами видите, сколько у меня людей, А отпустить вас одного… это значило бы отправить вас на смерть.

— Но если я хочу рискнуть жизнью, чтобы пробраться на корабль?

— За вашу жизнь отвечаю сейчас я: вы мой гость.

— Может быть, вернее, пленник? — Летчик резко поднялся.

— Но почему же пленник, мистер О'Грэди?

— Я чувствую себя пленником, — угрюмо сказал англичанин. — Я в таком возрасте, что не нуждаюсь в няньке. А этот ваш боцман ходит за мной по пятам. У меня отобрали оружие…

— За утерю вашего пистолета боцман понесет наказание, если вы настаиваете на этом.

— Нет, не настаиваю, — пожал плечами О'Грэди.

— А другой пистолет, к сожалению, я выдать вам не могу. У каждого из нас имеется только личное оружие — расставшись с ним, совершим воинское преступление. Что же касается няньки, я скажу боцману, чтобы не досаждал вам своим присутствием.

— Спасибо, старший лейтенант! — Летчик вдруг весело расхохотался; усики запрыгали на пухлой губе, над ровными зубами. — Что ж, будем считать дипломатические переговоры оконченными. Будем надеяться, все идет к лучшему. Хотя у нас есть пословица: «Надежда — хороший завтрак, но плохой ужин…»

Он повернулся, неторопливо пошел за скалу. Медведев снова склонился над шифровкой.

Несколько времени спустя старший лейтенант вошел в кубрик.

Женщина вскочила с койки, словно захваченная врасплох. Она что-то кроила: перед ней лежали полосы материи, лоскутья.

— Вот, Василий Степанович, передайте сейчас же! — протянул Медведев шифровку Кульбину.

Потом взглянул на женщину:

— Да сидите, пожалуйста. Зачем встали?

Она продолжала стоять, смотря с каким-то испугом.

— Садитесь! — повторил Медведев.

Она села на самый кончик койки, поджав ноги.

Кульбин начал радировать, склонившись над столом. Аппарат тонул в вечернем полумраке. Медведев вышел наружу.

Агеев стоял возле кубрика, задумчиво глядя вдаль. Синеватые длинные тени от вершины скалы пересекали площадку.

Медведев подошел к боцману. Отсюда видны были спуск в ущелье, стоящий на вахте Фролов с автоматом в руке. Недалеко от Фролова — летчик.

Медведев взглянул на Агеева:

— Слушайте, старшина, мне на вас этот англичанин жаловался. Правда, вы за ним по пятам ходите?

— Никак нет, товарищ командир. Просто площадка здесь маленькая, разминуться трудно, вот ему и мерещится.

— Так вот что: вы все-таки старайтесь разминуться. Чтоб он себя здесь пленным не чувствовал. Правда, сам я отдал приказ глаз с него не спускать и не отменяю приказа. Да ведь тонкое это дело… — Медведев испытующе глядел в строгое лицо боцмана: — Парень он как будто хороший, простой, незачем ему жизнь отравлять. А?

Агеев молчал.

— Вы что молчите, боцман?

— Я, товарищ командир, с чего-то папашу-покойника вспомнил. Был он рыбак, помор, человек малосознательный, в Соловки на богомолье Белым морем ходил. Так он мне всегда образок Соловецкой божьей матери показывал — копию с иконы, что висит у соборных ворот. А на том образке два кругленьких отверстия прорезаны, там, где ядра с английских кораблей соловецкую икону пробили.

— Вы это к чему?

— А к тому, что папаша, по своей малосознательности, всегда мне говорил: «Хоть и англичане, видно, не те стали и мир у нас с ними, а все-таки нужен глаз да глаз». А потом, бывало, добавит: «С медведем дружись, а за топор держись». Это у нас такая пословица есть.

— Дельная пословица, старшина!

— И против этого летчика я хоть ничего не имею, но пришла мне чудная мысль.

— Какая мысль? — насторожился Медведев.

— Кажется мне, что он в чужом платье ходит. Не видели, как он платочек мимо кармана сунул? Будто к этой одеже не привык.

Медведев беспокойно провел рукой по лицу:

— Фантазируете, боцман. Странные у вас мысли…

— Точно, товарищ командир. Мне после всех этих походов скоро зеленые черти мерещиться начнут. Разрешите идти отдохнуть?

— Идите… Впрочем, подождите, боцман.

Агеев остановился.

— Хоть и странные у вас мысли, а все-таки береженого и бог бережет. Так ведь, верно, папаша ваш говорил? Конечно, лучше бы совсем этих посторонних здесь не было. Но уж если они здесь, нужно и вправду к ним быть поближе. Только без навязчивости, боцман… Вы Фролову приказали, чтобы тоже наблюдал за О'Грэди?

— Так точно, сказал.

— Тогда сейчас вам отдохнуть можно… Кстати, не знаете, что эта женщина кроила?

— Новый костюм подгоняет. У меня лишняя матросская роба была — еще давно морем сюда целый морской чемодан прибило… Я ей и предложил. Тошно ей в этом халате…

Они вернулись в кубрик. Женщина снова предупредительно вскочила. Помедлив, скользнула к выходу с темным свертком под мышкой.

— Хотел вас предупредить, — сказал Медведев, — к краю площадки подходить нельзя: могут увидеть снизу.

— Хорошо, — слабым голосом сказала Маруся.

— Огня зажигать нельзя. У вас есть спички?

— У меня нет спичек. Я не буду зажигать огня.

Агеев словно не слышал разговора, прилег, свернувшись в углу под плащ-палаткой. Маруся помедлила, будто хотела сказать что-то… Вздохнула отрывисто, исчезла в дверях.

Агеев встал, неслышно вышел за ней.

Кульбин быстро писал у аппарата.

— Товарищ командир, ответная радиограмма.

Протянул смутно белевшую бумажку.

— Это десант, товарищ командир? — спросил шепотом. — Может быть, на рассвете!

— Да, это десант, Василий Степанович, милый! — Глаза Медведева смеялись, он как будто помолодел. Давно Кульбин не видел таким своего командира. — Завтра решится все. Может быть, последнюю ночь здесь проводим. Может быть, завтра…

Он не договорил. Радость светилась в его глазах, но взял себя в руки, подавил рвущийся наружу порыв. Суше, отрывистее стал голос.

— Теперь, в последнюю ночь, нужно нам чего-нибудь не прошляпить. Идите, смените Фролова, он уже давно вторую вахту стоит. На всякий случай установим постоянный пост здесь, у рации, и у спуска в ущелье… Наблюдайте за нашими гостями — оттуда, где вахту несем, вся площадка видна… Через четыре часа вас сменит боцман. Вы-то сами ужинали?

— Так точно.

— Так вставайте на вахту.

Кульбин взял автомат, подхватил плащ-палатку. Медведев остался один.

Он прошелся по кубрику взад и вперед. Больно, беспокойно замирало сердце, хотелось что-то делать, не откладывая, сейчас же…

В кубрик вошел Агеев.

— Товарищ командир, девушка за скалой, похоже — новый костюм примеряет. Англичанин с Фроловым.

— Добро. Отдыхайте.