Виктор Найменов - Окруженец Страница 23

Я нервно поглядывал на часы, хотя нервничать мне сейчас никак нельзя, а надо, наоборот, собрать всю волю в кулак. Но все это пройдет в самом начале боя, всегда так бывает. А все равно неприятно.

И вот, наконец, послышался натужный рев моторов, потому что дорога шла на подъем, и скорости тут не набрать. Показалась морда первой машины. Два точных выстрела, машина тяжело съехала в кювет, но не перевернулась. Через несколько секунд показался второй грузовик и начал притормаживать. Теперь главное не выпустить солдат из кабины. Опять два хлопка, и вторая машина уткнулась носом в кузов первой. Теперь вперед! Я подскочил ко второй машине и выдернул ящик со снарядами, быстро оттащил его метров на пятьдесят от дороги. Потом вернулся к грузовикам, зашвырнул гранату в кузов и бросился прочь, что есть мочи. Хорошо, что у немецких «толкушек» взрыватель срабатывает через довольно продолжительное время. Поэтому я успел плюхнуться в овраг рядом с ящиком еще до чудовищного взрыва. Огромной силы ударная волна изуродовала все кругом, но я остался цел. Забрал оружие и ящик со снарядами, и тяжело зашагал прочь. Сейчас сюда нагрянут оккупанты, но следов моего пребывания там уже нет. Хорошо, что ящик небольшой и не очень тяжелый. Я прошагал немного по болоту, потом вышел, сделал круг и направился к дубу. Искать другой ночлег мне было некогда, тем более, что начинался дождь. А ведь дождь — это даже хорошо. И воздух освежит, и следы мои уничтожит. Так что их хваленые немецко-фашистские собачки будут бесполезны.

Ящик со снарядами я крыл в небольшом овражке недалеко от своего дуба. И только успел забраться в дупло, как начался настоящий ливень, даже потоп всемирный, можно сказать. Погода была безветренная, дождь прямой, и в убежище мое не попадало ни капли, к тому же я завесил лаз запасной гимнастеркой. Красота! Но это сейчас, а завтра нужно снова понаблюдать, надо же разузнать, что удобнее всего заминировать. Если, конечно, немцы мне это разрешат и не изловят раньше времени. Но это будет завтра, завтра, завтра…

34

Сон был у меня какой-то странный. Мне приснился наш начальник заставы Леха Николаев. Он уходит от меня, я бегу за ним, но не могу его догнать, хотя он идет медленно. Я кричу, он временами оборачивается, улыбается, машет мне рукой и уходит в какой-то туман. А потом все начинается сначала. В общем, отдохнуть, как следует мне не удалось. Жалко, что я не разбираюсь во снах, а то можно было бы его как-то объяснить. Но объяснить я не мог, поэтому открыл глаза и удивился, почему так темно? Потом вспомнил и отогнул край гимнастерки, на улице дождь шел с прежней силой. Да, хорошо, что у меня есть это дупло. Но перспектива провести здесь целый день меня не обрадовала. Но, видимо, придется все это вытерпеть. А согнутые ноги можно и вверх вытянуть, что я и сделал. Тоже не очень удобно, но вылезать на дождь я не хотел.

Делать нечего, можно и поразмышлять. Перед глазами стали проходить все эпизоды моего отступления от государственной границы. Причем, хочу заметить, не позорного бегства, а именно героического отступления. Что-то в последнее время я не встречаю никого, полное ощущение, что являюсь последним человеком, идущим от границы к своим. Как будто крайний в какой-то очереди! И за мной никто не занимает. Да, сначала у меня был какой-то липкий и противный страх. Но это пришло позже. А в первом бою на заставе я не осознавал ничего. Казалось, что все это происходит не со мной. Что я смотрю на это со стороны, как будто это кино. И атаки немцев были похожи на атаку каппелевцев из «Чапаева». А страх пришел позже, когда я очнулся в болотистом лесу наедине с лягушкой. Тогда я застыл в каком-то ступоре, тем более, что ничего не помнил. Но со временем память возвращалась, а страх стал отступать. И он уже почти полностью ушел, уступив место холодной ненависти к захватчикам, топчущим мою землю грязными сапожищами. И поэтому я буду их уничтожать везде, где только встречу. На земле, в небесах и на море. Но чувство самосохранения у меня еще осталось, и поэтому я до сих пор жив и здоров, и даже не ранен, хотя, немцев этих и их прихлебателей отправил на тот свет уже порядочное количество. И никакой вины за это и угрызений совести я не испытываю. Все это, конечно, хорошо, но где же наша армия, что случилось? Неужели у немцев такая силища, что нашим не выстоять? Конечно, они же захватили всю Европу! Но мы тоже не лыком шиты, народ наш развернется, как сжатая пружина, и паразиты эти вылетят отсюда впереди своего визга! Ведь это уже не один раз бывало, будет и сейчас. В этом я совершенно уверен. Надо только поднапрячься еще немного, и все сложится.

Беспокойная ночь все-таки дала о себе знать. Я вырубился как-то незаметно и проспал до вечера. Спал, как убитый, тьфу, тьфу, тьфу! А когда проснулся, то дождя уже не было. Я обрадовался этому, как ребенок, и выбрался наружу. Размял кости, хорошо! Можно было бы и к станции сходить, но от земли шел такой припарок, что ничего не было видно. Так что все это без толку, надо отложить до завтра. Я сходил и проверил боеприпасы, все на месте. Потом забрался в дупло и угнездился до утра.

Утро выдалось солнечным, и это было приятно. Впереди меня ждала работа, не очень приятная, но видит Бог, я этого не хотел. Я вынужден это делать, и буду это делать, что бы ни случилось. Потому что я советский командир, и живой еще! И пока я жив, то покоя вам не будет на этой земле никакого. Вот такие дела у меня, да и не у меня одного, а у всего народа нашего.

Я собрался и пошел на станцию, залез на свой лабаз и стал наблюдать. На станции никакого особенного переполоха не было, только усилили посты на объектах. Это не очень хорошо для моей затеи. И это значит, что шуметь пока не нужно, пускай немцы успокоят свои нервишки. Потом, может быть, все пойдет по-старому. Тогда я смогу подобраться к какому-нибудь объекту гораздо легче, чем сейчас. Но раньше, когда все было спокойно, у меня не было взрывчатки, и достать ее другими способами у меня не имелось возможности. Хотя, может быть, я и не прав. Надо было все хорошенько обдумать, но я повелся на первую же пришедшую мне на ум идею. Все и так, и не так, но перетакивать не будем. Поздно, батюшка, поздно! Теперь нужно действовать по сложившимся обстоятельствам. И обстоятельства эти пока что не в мою пользу, но я к этому уже привык. Попробую переломить ситуацию, у меня это неплохо получается.

Объектом диверсии я выбрал водонапорную башню. Она стояла несколько на отшибе, рядом с ней пустырь и несколько бараков. Подобраться к ней будет не так уж и трудно. И часового постоянного при ней нет. Он, время от времени, подходит к башне от ближайшего пакгауза, а это не так уж и близко, метров пятьдесят. Делает он это, примерно, один раз в течение часа, поэтому я должен успеть.

Теперь надо определить место закладки снарядов. Я внимательно осмотрел подножие башни — метр за метром, сантиметр за сантиметром. И, наконец, обнаружил такое место. Это была куча битых кирпичей, очень даже подходящая куча. Теперь надо не ошибиться и запомнить, как лучше положить снаряды, чтобы я смог достать их из снайперки. И я постарался это сделать, еще раз внимательно все осмотрев. Но акцию, все равно, придется отложить, пусть немцы очухаются. А я пока наведаюсь в деревню, где погиб капитан. Очень мне это нужно! Ну вот, еще один день прошел, пора и в койку, то есть в дупло, конечно же.

Утром я проснулся бодрым, хандра окончательно испарилась. Хотелось просто рвать и метать! Я быстренько сделал все необходимые дела и отправился в путь. Пошел я налегке, с одним автоматом и ножом, да две гранаты. Задерживаться там я не собирался, как не собирался и сильно громко воевать. Все надо сделать по-тихому. До деревни добрался без проблем и осторожно стал обходить ее по кругу, может быть, и попадется какая-нибудь жертва, но никого не обнаружил. Тогда я снова «взлетел» на дерево, с которого убрал германского офицера, и стал внимательно всматриваться. Вот я увидел полицая с лукошком, он выходил из деревни. Вот ведь гад, а! И совесть у него чистая, грибов захотел, сволочь поганая! Злость душила меня, потому что я узнал его в лицо. Он был одним из тех, кто держал пленного измученного капитана перед расстрелом, не давая тому упасть на землю. Сейчас я с тобой посчитаюсь, один на один. Такой ли ты храбрый, как с безоружным человеком? Поглядим, сказал слепой, как безногий спляшет! Я приметил ориентир, слез с дерева и пошел за предателем. Наконец, мне удалось настичь его, но я себя не выдавал. Мне нужно, чтобы он отошел от деревни, как можно дальше. Да и обстановка нужна совсем другая. Так и следовал я за полицаем, совершенно незаметно для него. Предатель ни на что не обращал внимания, все его мысли заняты грибами. Он чувствовал себя в полной безопасности.

И вот подходящий момент настал. А, между тем, слепая злость у меня уже прошла, и действовал я спокойно. Полицай вышел на небольшую полянку, которая почти сплошь поросла лисичками. Он удивленно присвистнул, прислонил свой карабин к стволу березы и принялся на карачках собирать грибы. Я подкрался к его карабину и тихонько окликнул его: