Владимир Карпов - Генерал армии Черняховский Страница 23

Понимая это, он усиленно занимался обучением своих подразделений и особенно поступающих пополнений. Как выяснилось, многие красноармейцы прошли очень ускоренную подготовку. Некоторые не умели стрелять, потому что после призыва их не выводили на стрельбище для выполнения даже первого упражнения.

Генерал армии Курочкин вспоминает по этому поводу:

«Столь трудные обстоятельства вынуждали нас вновь прибывающие войска сразу же бросать в горнило напряженной боевой учебы.

Мы учили солдат и офицеров, как вести бой в тех местах, где им предстояло наступать. Мы хотели их приучить к суровым зимним условиям. Чтобы они могли в мороз и пургу наступать и обороняться; чтобы не боялись глубокого снега; чтобы умели стрелять, когда ртуть термометра опускалась ниже 25 °C; чтобы могли ходить на лыжах, строить шалаши, копать землянки в смерзшейся твердой земле. Словом, учили солдат всей той нехитрой, но очень трудной и важной солдатской науке, без которой им нельзя было обойтись и которую все мы здесь уже достаточно хорошо знали…»

Не хочу обижать заслуженного генерала, но все же скажу — слово «мы» в этом случае не очень соответствует действительности. Разумеется, штаб фронта и его командующий генерал Курочкин отдавали приказы об организации учебы, контролировали их выполнение, пропесочивали тех, кто нерадиво относился к этому.

Но что касается морозов, вьюги, стрельбы, когда пальцы не гнутся, хождения в учебные атаки почти по пояс в снегу, тут «мы» звучит как «мы пахали».

Этой очень тяжелой работой занимался даже не Черняховский, а командиры окопного звена — взводные и ротные, с которыми Иван Данилович дневал и ночевал и имел большее право на это «мы».

Переходу в наступление Северо-Западного фронта предшествовали такие события «наверху».

В течение декабря противник был отброшен от Москвы на рубеж Клин — Можайск — Наро-Фоминск — Малоярославец — Сухиничи — Белев.

5 января 1942 года в Москве было созвано совещание Ставки по поводу того, что делать дальше после выхода войск на указанный рубеж.

Докладывал об обстановке и намечаемых действиях начальник Генерального штаба. Со свойственной ему рассудительностью он объективно оценивал обстановку, сравнивал силы сторон, предупреждал, что, несмотря на отступление от Москвы, гитлеровцы еще имеют возможность наносить сильные удары.

Сталин слушал Шапошникова с явным неудовольствием, его раздражала медлительность, которая, как ему казалось, была не только в темпе речи начальника Генштаба, но и в действиях, которые он предлагал.

Наконец, Сталин прервал Бориса Михайловича:

— Немцы в растерянности от поражения под Москвой, они плохо подготовились к зиме. Сейчас самый подходящий момент для перехода в общее наступление. Враг рассчитывает задержать наше наступление до весны, чтобы весной, собрав силы, вновь перейти к активным действиям. Он хочет выиграть время и получить передышку.

Никто из присутствовавших против этого не возразил, и Сталин продолжил:

— Наша задача состоит в том, — рассуждал он, прохаживаясь по своему обыкновению вдоль кабинета, — чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны…

На словах «до весны» он сделал акцент, немного задержался и затем разъяснил:

— Когда у нас будут новые резервы, у немцев не будет больше резервов…

Дальше Верховный изложил, как он понимает возможную перспективу войны, и наметил практические задачи отдельных фронтов. Его замысел был таков. Учитывая успешный ход подмосковного контрнаступления, целью общего наступления поставить разгром противника на всех фронтах от Ладожского озера до Черного моря. Главный удар нанести по группе армий «Центр». Ее разгром осуществить силами левого крыла Северо-Западного, Калининского и Западного фронтов путем двустороннего охвата с последующим окружением и уничтожением главных сил в районе Ржева, Вязьмы и Смоленска. Перед войсками Ленинградского, Волховского фронтов, правого крыла Северо-западного фронта ставилась задача разгромить группу армий «Север». Войска Юго-Западного и Южного фронтов должны нанести поражение группе армий «Юг» и освободить Донбасс, а Кавказский фронт и Черноморский флот — освободить Крым. Переход в общее наступление осуществить в крайне сжатые сроки.

Изложив этот проект, Сталин предложил высказаться присутствовавшим.

Наконец-то наступление

Северо-Западный фронт готовил большое зимнее наступление.

В центре оперативного построения фронта действовала 34-я армия. Она получила задачу нанести удары своими флангами по демянской группировке противника — один в направлении Беглово, другой — на Монаково.

В конце декабря в командование 34-й армией вступил Николай Эрастович Берзарин. В состав этой армии перешла и 241-я стрелковая дивизия Черняховского, оставаясь на прежнем рубеже обороны.

Генерал Берзарин принял командиров соединений в просторном блиндаже, который служил ему рабочим кабинетом и местом для заседаний Военного совета. Вместе с командиром находился и член Военного совета полковой комиссар П. Л. Базилевский.

— Вижу, вы рады встрече, — сказал Николай Эрастович командирам дивизий, тепло пожимая им руки. — Все мои довоенные знакомые встречались в Риге на оперативных играх, — пояснил он Базилевскому.

Попросив всех подойти к развернутой на столе оперативной карте, Берзарин коротко изложил общую обстановку на фронте и поставил комдивам задачу: Штыкову — произвести перегруппировку к своему правому флангу и наступать на Беглово, прикрывая стык с 11-й армией; Черняховскому — перегруппироваться к своему левому флангу и повести наступление в направлении Монаково, Ватолино, обеспечивая правый фланг 3-й ударной армии.

Начальник штаба П. С. Ярмошкевич уточнил вопросы, связанные со штабом армии и соседями, порядок представления сводок и донесений.

На усиление 241-й стрелковой дивизии поступил 85-й отдельный танковый батальон и две мотострелковые роты в качестве танкового десанта.

Черняховский в своей известной читателям манере провел подготовительную работу и издал приказ на наступление. Для обороны своей полосы он оставлял 322-й полк, а для прорыва вражеских позиций сосредоточивал на узком участке ударную группу в составе 303-го и 318-го полков, 85-го отдельного танкового батальона, двух рот мотопехоты и роты противотанковых ружей.

Наступление войск Северо-Западного фронта началось 7 января. В этот день 11-я армия генерал-лейтенанта В. И. Морозова прорвала оборону противника южнее озера Ильмень и устремилась к Старой Руссе. Двумя днями позже, 9 января, перешли в наступление войска 3-й ударной армии под командованием генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева и 4-й ударной армии генерал-полковника А. И. Еременко.

Вместе с ними после короткой артиллерийский подготовки в 9 часов утра нанесли удар по противнику и два левофланговых полка 241-й дивизии.

Взаимодействуя со своим левым соседом, 20-й стрелковой бригадой, части дивизии форсировали по льду озеро Селигер, освободили несколько населенных пунктов и, продвинувшись до 10–12 километров, вышли на подступы к сильным опорным пунктам врага Жабье, Монаково.

Продолжая наступление в глубине вражеской обороны, дивизия блокировала Жабье и ночным штурмом на 12 января овладела Монаково. В Монаково был разгромлен штаб 415-го полка 123-й немецкой пехотной дивизии, захвачены 23 пленных, 20 орудий и другие трофеи.

Развернулись тяжелые, изнурительные бои за крупный населенный пункт Ватолино. Правый фланг дивизии оставался на месте, упираясь в озеро Селигер, а левый вытянулся далеко на запад, охватывая демянскую группировку с юго-востока.

Лютая стужа, глубокий, засасывающий по пояс снег и полное бездорожье сковывали боевые действия. Противостоящие немецкие части с исключительным упорством обороняли занимаемые населенные пункты. Оставление натопленных крестьянских изб и выход на стужу в поле сулили легко одетым гитлеровцам неминуемую гибель. Отсюда и небывалое их упорство.

Первые успехи в наступлении достались полковнику Черняховскому нелегко. Иван Данилович исходил на лыжах многие десятки километров, провел не одну бессонную ночь. Его видели в штабах полков и батальонов, в цепях атакующих рот, среди саперов, прокладывавших дороги, с артиллеристами, тянувшими на лямках вслед за пехотой свои орудия.

О личном мужестве комдива говорили во всех частях дивизии, с какой настойчивостью и героизмом он помогал прорвать передний край вражеской обороны.

Атакующая пехота залегла под огнем из опорных пунктов на широкой ледяной равнине Селигера. Казалось, не было такой силы, чтобы вновь поднять зарывшихся в снег людей. Однако сила такая нашлась. Черняховский поступил так, как поступал, командуя танковыми частями. В трудные минуты он вырывался, бывало, на своем командирском танке вперед, подавал сигнал «Делай, как я!» и увлекал за собой весь боевой порядок.