Виталий Мельников - Срочно, секретно, Дракону... Страница 23

Так было задумано полковником Унагами. Однако Сей Ваньсун доказал, что, поскольку он так ловко внедрился в ряды заговорщиков, было бы неразумно саморазоблачаться, не доведя игру до победного финала. Главарь будет обезврежен, но ведь останется тайная радиостанция, останется сеть подпольных ячеек. Не лучше ли позволить Дракону спокойно уйти и взять его позднее, по пути домой.

Сей Ваньсун снова глянул на часы и тут же услышал, что кто-то стучится в дверь. Стук был условный, однако совсем не тот, которого он ждал в эту минуту.

В комнату торопливо вошел Фу Чин.

— Беда, Сей! — взволнованно сказал Шэн Чжи, оставшийся для Сей Ваньсуна, как и прежде, Фу Чином.

— Какая еще беда? — насторожился Сей Ваньсун.

— На улице подозрительно много прохожих…

Сей Ваньсун выжидающе молчал.

— Одеты эти подозрительные гуляющие кто как, а обувь у всех одинаковая — башмаки, военного образца.

— Ты не преувеличиваешь опасность, Фу Чин?

— Ничего я не преувеличиваю. Пока не поздно, нужно уносить ноги!

— А мой гость? — тяжело вздохнул Сей Ваньсун. — Ты подумал о нем?

— Ты беги, а я найду способ предупредить твоего гостя об опасности! — отрывисто проговорил Шэн.

Шэн не стал разъяснять, как это он сделает, но сам знал: прежде чем Дракон направится на встречу с Сеем, мимо дома проедет возчик Чжао. И если Чжао не увидит перед калиткой Шэна, встречи не будет.

— Беги, Сей! Через двор — в огород, а там…

Сей Ваньсун соображал. “Нужно как-то спасать положение”, — сверлила мозг неотвязная мысль.

— А коробка с кинолентой? Не оставлять же ее здесь? — озабоченно спросил он, хватаясь, как за соломинку, за эту еще не вполне оформившуюся идею.

— Я знаю, как ты дорожишь этой коробкой, Сей! Но будет лучше, если доверишь ее мне.

— Ты сумеешь ее сберечь?

— Будь уверен, Сей, сумею!

Сей Ваньсун мельком глянул на ходики. До условленной минуты оставалось почти полчаса.

— Тогда… сейчас… — отрывисто прошептал он и, метнувшись к комоду, резко выдвинул нижний ящик.

— Сейчас… сейчас… — бормотал Сей Ваньсун, лихорадочно роясь в каком-то тряпье. Когда он стремительно обернулся, Шэн почувствовал холодок под сердцем: в руке у Сея был крупнокалиберный кавалерийский наган. — Нет, я не отдам тебе коробку! Я поступлю по-другому! — Его лицо было неподвижно, и наган в руке не дрожал.

— Что это, за шутка, Сей? — пробормотал Шэн, следя глазами за дулом нагана.

— Это не шутка! — выкрикнул Сей Ваньсун. — Поворачивайся и… — Он показал глазами на дверь в соседнюю комнату. — Живо туда!

Шэн даже не пошевельнулся.

— Чего я там не видел? — усмехнулся Шэн и сам удивился тому, как спокойно звучит его голос.

— Иди! — угрожающе сказал Сей Ваньсун. — Посидишь взаперти, в подвале, пока я буду беседовать с твоим Драконом.

— Не пойду! — твердо ответил Шэн.

В глазах Сей Ваньсуна вспыхнули злые огоньки.

— Если не пойдешь, будешь лежать! Поворачивайся!

Шэн сделал вид, что подчинился команде, послушно подошел к двери, взялся за ручку, потянул ее на себя и, рывком распахнув дверь, стремительно подался вперед. Обманутый этим движением Сей рванулся следом, а Шэн, моментально отскочив в сторону, подставил преследователю ногу. Сей грохнулся на пол и растянулся во весь рост посреди комнаты. Шэн тотчас захлопнул дверь и запер ее.

Из-за двери неслись крики, проклятья, просьбы. Однако Шэн не слушал. Он лихорадочно рылся в комоде, выбрасывая на пол тряпки. В нижнем ящике, том самом, откуда Сей извлек кавалерийский наган, он нащупал под тряпьем что-то округлое и твердое. Это было именно то, что он искал, — коробка с кинолентой!

Шэн засунул бесценную находку за пазуху, застегнул на все пуговицы куртку и выскользнул на улицу.

ФОКУСЫ ДЛЯ ДОКТОРА ЛЕМКЕ

Голубой экспресс Харбин–Шанхай, готовый к отправке, стоял у перрона. Худощавый, средних лет мужчина в темно-сером костюме и с шелковым дождевиком, перекинутым через левую руку, не спеша прошелся вдоль состава, скользя рассеянным взглядом по окнам вагонов. В одном он заметил японского офицера, в другом — несколько жандармов. По перрону плотными группками ходили патрульные.

Человек подошел к вагону первого класса, протянул проводнику билет.

— До Сыпина? — вежливо осведомился проводник.

— До Сыпина.

Он постучался во второе от входа купе и, открыв дверь, удовлетворенно улыбнулся: в купе никого не было.

Мельком посмотревшись в зеркало, в котором отразилось худое лицо с острым подбородком, с пшеничными усиками над вздернутой верхней губой, человек бросил дождевик на сиденье и выглянул в окно.

По перрону медленно, словно бы прогуливаясь, двигался молодой китаец с точно таким же шелковым дождевиком цвета электрик, точно так же перекинутым через левую руку. Не доходя до окна, возле которого стоял человек в темно-сером костюме, китаец потер лоб тремя пальцами и, не оглядываясь, проследовал дальше.

Человек закрыл окно. Теперь он знал то, что ему было нужно: пассажир, который его интересовал, едет в третьем вагоне.

Доктор Лемке покидал Маньчжоу-Го в хорошем расположении духа. Голубой экспресс Харбин — Шанхай уносил его из этой огромной, неуютной страны, где так много непривычного, чуждого и вместе с тем поучительного.

“Что в том зазорного, если Германия, которой завтра будет принадлежать весь мир, переймет кое-что у японцев, не подозревающих в силу свойственной азиатам высокомерности, что они сами всего лишь игрушки в чужих руках?..” Такие вот далеко не оригинальные мысли витали в голове у германского доктора, удобно расположившегося на мягком диване литерного вагона.

Приподнявшись на локте, доктор Лемке посмотрел в окно. Вдалеке темнели горы, рядом с полотном дороги тянулась всхолмленная равнина — высокие травы, низкие деревья и ни одного строения.

Лемке опустил голову на подушку и опять погрузился в свои размышления. Сквозь легкий полусон он внезапно услышал, как дверь его купе взвизгнула и со стуком отворилась.

Герр Лемке порывисто поднял голову. В дверном проеме, пошатываясь, стоял молодой китаец в безукоризненной черной паре из дорогого трико. Крахмальный воротничок, облегающий смуглую шею, и краешки твердых манжет у кистей аристократически тонких рук, казалось, не белели, а светились. В руке он сжимал шелковый дождевик, свернутый жгутом. На безымянном пальце снял золотой перстень с бриллиантом, стоимость которого была, пожалуй, эквивалентной цене вагона. Беззаботная улыбка, блуждавшая по его молодому безбородому лицу, выдавала китайского денди, только что накоротке полюбезничавшего с Бахусом.

— Что вам угодно? — спросил по-немецки герр Лемке, садясь и запахивая пижаму.

Китаец в ответ прощебетал что-то на своем птичьем языке и, с трудом переставляя нетвердые ноги, бесцеремонно вошел в купе.

— Что вы хотите? — громче повторил герр Лемке.

Продолжая щебетать, китаец бросил дождевик на пол и тяжело опустился на диван.

— Фокус-покус! — дружелюбно похлопал он немца по худому колену.

— Сию минуту освободите купе! — выкрикнул шокированный доктор. — Иначе я позову кондуктора!

— Покус-фокус! — повторил заплетающимся языком китаец.

Он вытащил из кармана белоснежный носовой платок. Взяв платок за концы, дунул на него и, встряхнув, медленно опустил на дорожный столик. Закрыв глаза и наборматывая какую-то тарабарщину, китаец на мгновение прикрыл платок двумя ладонями, сложенными лодочкой. Потом, быстро отдернув левую руку, пальцами правой захватил платок в щепоть и осторожно поднял его.

Герр Лемке не поверил собственным глазам: перед ним на столике поблескивало румяным боком спелое яблоко!

— Плиз! — произнес китаец почему-то по-английски, протягивая яблоко немцу. — Покус-фокус!

Он снова сложил платок вчетверо, плохо слушающимися пальцами принялся вязать узелки. Закончив, показал сосредоточенно посапывающему немцу, что у него в результате получилось.

Получился смешной тряпичный человечек. Китаец поставил человечка себе на плечо.

— Фокус-покус!

И тут смешная человеческая фигурка, покачиваясь и прогибаясь, поднялась на тряпичные ноги и принялась приседать, пританцовывать.

— Браво! Браво! — сказал герр Лемке, искренне пораженный.

— Фокус-покус. — Китаец легонько пошлепал немца по веснушчатой руке и с трудом поднял себя с дивана. Ноги под ним подгибались, точь-в-точь как у тряпичного человечка, которого он только что демонстрировал.

Несколько минут китаец с пьяной сосредоточенность, сверлил глазами окно вагона. За окном мелькали купы тронутых желтизною деревьев.

— Покус-фокус? — еще раз повторил он и, присогнув в коленях разъезжающиеся ноги, поднял свой скомканный дождевик. Затем выпрямился во весь рост, расправил дождевик и внезапно накинул его на голову немцу. Герр Лемке почувствовал, как сильные пальцы обхватили его шею.