Марина Чечнева - Повесть о Жене Рудневой Страница 24

Первого января занятий не было. Отдыхали с наслаждением, неторопливо гуляли по улицам городка, как по аллеям дома отдыха, читали, лежа в постели, после обеда спали.

Второго начался рабочий день.

В разгаре была зима. Загуляли по Среднему Поволжью жестокие бураны. Усложнились тренировочные полеты. Резкие порывы ветра сбивали самолет с курса, снежная вакханалия скрывала наземные ориентиры. Появились новые заботы…

Среди ночи отчаянно завыла сирена. Женя вскочила, села, еще не понимая, где она находится, — только что снился университет…

— Тревога, тревога! — крикнула дежурная, включила свет. — Крепить самолеты!

В спешке одевались, пуговицы не лезли в петли, ноги не попадали в унты.

— Скорее, девочки, скорее, — торопила комиссар Рачкевич, — буран машины унесет.

Только заснули, так хорошо согрелись, а тут на холод, в самую пургу.

На дворе свистит, сметает с крыши снег рассвирепевшая вьюга, знакомые предметы исчезли, дороги больше нет. Повернешься лицом к ветру, — глаза залепляет снегом, на носу и щеках нарастает морозная корка. Надо идти всем вместе, только рядом, достаточно отстать от группы на пять шагов, и уже никого не видно. Лучше всего держаться за куртку идущей впереди. Знакомые места, ходили здесь сотню раз, а теперь приходится двигаться по компасу. Впереди кто-то останавливается — останавливаются и остальные, — укрыв компас в перчатках, определяет направление. Пошли дальше. Вдруг крик: «Стойте, подождите, потеряла валенок!» Валенок найден, нагнув головы, идут дальше.

Самолеты увидели, когда подошли чуть ли не вплотную. И появились очень вовремя. Пурга не собиралась утихать, ярилась пуще, набирала силу. Легкие самолеты трепетали, вздрагивали, как в ознобе под порывами ветра, готовые сорваться и улететь в степь без летчика и штурмана.

— А ну взяли, девушки, — громко скомандовала комиссар и начала подтягивать тросом плоскость машины.

Пять часов пришлось стоять около самолетов, удерживать за плоскости. За это время ветер несколько раз ослабевал и вновь начинал реветь, пытаясь вырвать машины из рук.

«Ну вот, кажется, кончается, — утешала себя Женя, — нос, наверное, уже отмерз, совсем не чувствую». Пользуясь недолгой передышкой, она терла нос, щеки, лицо постепенно оживало, и тут налетал новый снежный заряд, бил ледяными колючками в глаза, увлекал за собою самолет. «Неужели не удержим? Хоть бы потише». От стоянки к стоянке переходили Евдокия Яковлевна и инженер Софья Озеркова. Так они ходили все пять часов подряд, двигались по полю еле заметные лучики карманных фонариков.

К утру буран выдохся. Девушки все еще держали за крылья свои машины, не веря, что ветер утих совсем. Прошло 15 минут, еще 10 — вьюга где-то затаилась, теперь, видать, надолго. Стало светать, Все машины стояли на месте невредимые.

— Что ж, — первое испытание перед фронтом, — сказала, едва передвигая ноги, Рачкевич. — А сколько их еще впереди, да и не таких, а пострашнее.

Утром в шесть часов будущие штурманы, борясь со сном, уже сидели на занятиях по радиоделу. Сон настойчив, хоть на секунду, а заснешь, и даже увидишь мгновенное видение. Преподаватель — человек молодой и веселый, ему хочется растормошить своих слушательниц. Он выстукивает на ключе смешные фразы, в ответ смеются, лейтенант улыбается. Коли так, коли понимаете и оценили — вот вам еще. Смеются дружнее. Контакт с аудиторией налажен, теперь не спят. Неожиданно лейтенант убыстряет темп передачи, быстрее и быстрее. Штурманы сосредоточенно записывают точки и тире и все же сдаются, в отчаянье откидываются на спинки стульев — на такой скорости принять сообщение могут немногие. А две девушки встают и, загадочно улыбаясь, выходят из класса. На лицах остальных недоумение. Веселый лейтенант смеется, довольный своей выдумкой, повторяет передачу. Теперь смысл фразы доходит до большего числа слушательниц:

«Пришел приказ о создании полка легких ночных бомбардировщиков. Кто понял меня, может быть свободной и без шума покинуть класс».

В коридоре уже обнимаются: родился полк, теперь скоро на фронт. Женя тоже поняла смысл фразы, тоже выходит из класса. У нее на шее виснут сразу две подруги.

— Мы — полк легких ночных бомбардировщиков!

— Да здравствуют ПО-2 — гроза фрицев!

— Значит, теперь недолго!

Будущих «ночников» собрали в большом зале школы. Усаживались радостно, шумно и часто поглядывали на дверь. Наконец раздалась команда: «Встать!» Первой вошла Раскова, за ней другие командиры. Как всегда, Марина Михайловна была подтянута, строга, но на этот раз и заметно торжественна. Приказ о сформировании 588-го полка легких ночных бомбардировщиков она прочитала твердым, уверенным голосом и потом, оторвав взгляд от бумаги, очень искренне сказала:

— От всей души поздравляю вас, девушки! Учились вы хорошо и вправе называться полком. Теперь недолго осталось ждать отправки на фронт, а там предстоит самое трудное, самое главное. Враг должен быть разбит! С этой мыслью мы должны засыпать и с нею просыпаться. Здесь стоят ваши командир и комиссар полка — вы их хорошо знаете.

И это тоже было радостно: не какие-нибудь чужие люди со стороны, а свои — Евдокия Давыдовна Бершанская и Евдокия Яковлевна Рачкевич, которые учили и тренировали будущих бойцов с первых дней подготовки в летной школе.

Командир полка старший лейтенант Бершанская к началу войны имела немалый летный стаж. Начинала она в 1931 году в Батайской школе летчиков ГВФ. Впрочем, школы, в полном смысле слова, тогда еще не было. Школой назывались несколько рядов палаток на неровном пустыре. И никаких самолетов, никаких учебных пособий. Устройство мотора инструктор объяснял главным образом на доске и на пальцах. Вместе с другими курсантами Дуся Бершанская строила здание школы, ангары, подсобные помещения, равняла летное поле. Весной школа получила самолеты. Курсанты буквально дневали и ночевали на поле, любовно изучая техническую новинку того времени — учебные самолеты У-2. Потом начались полеты, непередаваемо увлекательные и чудесные, но пока с инструктором.

И вот, наконец, объявлено: разрешается совершить самостоятельный полет. Утром того дня инструктор Меркулов разъяснил учлетам задачу и в первый полет ушел вместе с техником сам, чтобы лично опробовать самолет, убедиться в его абсолютной исправности.

Приземлившись, инструктор с минуту основательно «погонял» мотор. Потом вылез из кабины, не спеша подошел к курсантам, медленно обвел всех глазами.

— С кого же начнем? Пожалуй…

Меркулов сделал небольшую паузу, остановил взгляд на Дусе:

— Бершанская, к самолету!

Привычно, но не так быстро, как во время занятий, Дуся поднялась в кабину, тщательно пристегнула ремни. Для сохранения центра тяжести на инструкторское место положили мешок с песком.

— Спокойнее, Бершанская. Все будет в порядке, — сказал Меркулов. Дуся включила мотор, прибавила обороты винту. Инструктор, волнуясь, шел рядом с машиной, держась за нижнюю плоскость. Дан старт. Взревел мотор, самолет, набирая скорость, стремительнее покатился по аэродрому и наконец оторвался от земли.

За спиной — никого! Одна в воздухе! А далеко внизу, задрав головы, за полетом внимательно следят товарищи, инструктор, командир эскадрильи. Самолет мерно рокочет мотором и, послушный воле молодой летчицы, ложится в разворот. Один круг, второй. Дуся старается выполнять фигуры чисто и грамотно. А как хочется дать полный газ и пронестись над самыми головами притихших товарищей. Но уже усвоено правило — без дисциплины в авиации нельзя.

Время полета истекло, пора на посадку. Точно рассчитав, Дуся «притерла» самолет на три точки, зарулила на старт, выключила мотор. Все, как бывало раньше, но на этот раз совершенно самостоятельно!

— Нормально, — сказал инструктор и вполголоса, чтобы слышал только командир эскадрильи, добавил: — Бершанская просто рождена для полетов. У нее врожденный талант летчика.

Кончилось лето, а с ним и напряженные дни учебы. Теперь летчик-инструктор Бершанская сама обучала молодых учлетов, передавала им свое мастерство. Старалась привить любовь к летному делу.

Через два года после окончания школы Евдокию Бершанскую назначили командиром учебного отряда. Здесь проявились ее незаурядные организаторские способности. Из выпуска в выпуск в отряде Бершанской летная работа проходила без единого происшествия, без аварий и поломок. За безаварийную работу и отличную подготовку летчиков правительство в 1937 году наградило Евдокию Давыдовну орденом «Знак Почета». Награду ей вручил Михаил Иванович Калинин.

В 1939 году Батайскую школу ГВФ преобразовали в военное училище. Бершанскую назначили в отряд специального применения командиром звена. Дислоцировался отряд в станице Пашковская Краснодарского края. В подчинении Бершанской было 35 самолетов, около 60 летчиков и столько же техников.