Сергей Михеенков - В бой идут одни штрафники Страница 24

– Фарид! – крикнул Авдей в переговорное устройство механику-водителю. – Не дай ему прицелиться!

Но механик уже сам понял, что многое сейчас зависело от него, и начал маневрировать, бросая машину то вправо, то влево.

Авдей включил радиостанцию. Гарнитура пискнула, зашипела ворвавшимся в нее эфиром.

– Двойка! Двойка! – вызывал он вторую машину. – Лосев, ответь!

– Первый! Слышу!

– Видишь лощину? Левее нас! Ты идешь прямо на нее!

– Вижу, командир!

– Нырни туда. И выйди во флаг «полосатику»! Видишь его?

– Да.

– Выполняй! – И старший лейтенант Нелюбин отключил гарнитуру. Повернул панораму и увидел, как вторая машина начала опускаться вниз, так что вскоре за ее продвижением он мог следить только по штоковой антенне. Только бы не залез там в болото, подумал Авдей. И в это время страшный удар сотряс корпус их танка, так что машина даже изменила направление. Нет, все в порядке. Просто его отбросило к противоположной стенке командирской рубки и мелким отбоем посекло лицо и руки.

– Командир? Живой? – послышался в ТПУ [8] голос Фарида с легким татарским акцентом.

В панораму Авдей вдруг заметил, как заметались в поле немецкие пехотинцы, все это время державшие ровную цепь и интервалы. Вначале он подумал, что в танки, которые они сопровождали, полетели болванки артиллеристов. Когда танковая рота выходила на исходные, левее их, где, как их предупредили, наступала отдельная штрафная рота, выкатывала на прямую наводку приземистые орудия батарея ПТО. Но в следующее мгновение над полем в панораме замелькали продолговатые тени, и Авдей вздохнул с облегчением: немцев отбомбили наши штурмовики. Он тотчас передал по радио другим экипажам сбавить ход, определить цели и остановиться для стрельбы.

«Горбатые» сделали второй заход и снова сыпанули по немцам мелкими бомбами и ракетными снарядами. А тем временем открыли огонь КВ и Т-34.

Едва орудие делало выстрел, как машина тут же меняла позицию. Болванки уходили в цель, искрами вспыхивали на лобовой броне «тигра» и, казалось, рассыпались, не причиняя противнику никакого вреда.

Ближе к селу, во второй линии, куда часто молотили, посылая снаряд за снарядом, «тридцатьчетверки», оснащенные более мощными 85-мм пушками, горели три танка. Один из них – «пантера». Зажгли ее или танкисты взвода средних танков, или «горбатые», которые, пройдя в третий раз вдоль пехотных цепей и обработав их из бортовых пушек и пулеметов, улетели за новым грузом бомб и реактивных снарядов [9] .

Через несколько минут упорной дуэли немцы начали отходить. «Тигры» нехотя пятились, уже не так прицельно, торопливо огрызаясь редкими выстрелами. Только чтобы отбиться и благополучно выйти из боя. Самоходка, неуклюже развернувшись боком, чадила. В нее впивались новые и новые трассы. Откуда-то сзади, слева. Видимо, все же артиллеристы. Снаряд за снарядом всаживали они в ее полосатый бок, словно пытаясь в азарте разжечь все то, что хранится под ее горбатым бронированным корпусом.

Авдей посмотрел вокруг: две «тридцатьчетверки» тоже горели, третья, которую подбили в самом начале атаки, стояла развернувшись к фронту кормой и вела огонь. Значит, экипаж был жив.

– Второй! Второй! Живой?

– Живой!

– Лосев, это ты уделал «полосатика»?

– Может, и мы. В него, командир, весь фронт стрелял! Такая живучая зверюга!

– Что перед тобой?

– Вижу церковь и крайние дворы. Пехота окапывается между домами и в огородах.

– Танки где?

– Уползли и рассредоточились среди построек. Шустро убрались.

– Не двигайся. Замри. Сейчас мы пойдем. Когда они откроют огонь, сразу ударишь. Поддержи нашу атаку.

– Понял, командир. Замер. Жду вашей атаки.

– Третий! Третий! – тут же начал вызывать Авдей.

Молчание.

– Третий, ответь! Что у тебя, Быков?

И сквозь треск эфира в гарнитуре возник спокойный голос:

– Да живой я, живой.

– Почему молчишь, не отвечаешь? Я же приказал: постоянно быть на связи.

– Ремонтируемся.

– Что у тебя? Ходовая?

– Нет. По кумполу дали… Башню заклинило. Болванка – под напуск… Засела, гадина, в погоне. Кувалдой выбиваем.

– Быстрей выбивайте! Сейчас в атаку пойдем! Трехминутная готовность!

И Авдей переключился на частоту командиров взводов средних танков. Один не отвечал. Голос другого был тусклым. «Тридцатьчетверки» оказались выбитыми наполовину. Погиб командир взвода лейтенант Тарасенков.

– Нелюбин! – вдруг заговорил эфир голосом подполковника Лукашова. – Ну, что там у тебя? Все танки сжег? Докладывай.

– Никак нет, товарищ подполковник! Не все! Только четыре! И одну самоходку! Два тяжелых и два средних отступили в населенный пункт Бродок!

– Да я тебя спрашиваю про свои танки. Сколько в строю?

– Три КВ и два – Т-34. Еще два сгорели, один поврежден – разорвана гусеница. Безвозвратные потери – четыре человека. Полностью экипаж лейтенанта Тарасенкова. Приступили к ремонту танка.

– Кто? Тарасенков? Лейтенант Тарасенков погиб?

– Так точно!

– Как же так получилось?

– На самоходку наскочили, товарищ подполковник.

– Что собираешься делать? Бродок не взял? Не зацепился?

– Нет. Сейчас атакую.

– Вот что, Нелюбин. У тебя там пехота есть?

– Остатки штрафной роты.

– Штрафники? Это хорошо! Сажай их на броню и жди. Сейчас Бродок пробомбят штурмовики. Как только они улетят, атакуй. В лоб не лезь. Мне лейтенанты еще нужны! Твоя задача – зацепиться за село. Зацепиться! А там поддержим. Зацепиться, Нелюбин! Как понял?

– Вас понял. Атакую с пехотой на броне сразу после бомбардировки «горбатых».

– Все! Конец связи!

Старший лейтенант Горичкин заруливал к штабелям ящиков. «Илы» плюхались в пыльное облако и вскоре показывались неподалеку, выстраиваясь в ровный ряд. Авиатехники, заправщики и оружейники тут же кидались к машинам. Сейчас предстоял новый вылет на бомбардировку населенного пункта Бродок. Местные жители оттуда давно эвакуированы. Немцы устроили в селе опорный пункт.

Перед наступлением в полку зачитали приказ: за каждый уничтоженный тяжелый танк «тигр» командир экипажа будет представлен к ордену Красного Знамени; за каждую «пантеру» – к ордену Красной Звезды; стрелок – к ордену Красной Звезды за сбитый самолет противника; в паре с другим стрелком – к медали «За отвагу».

После того как Горичкин был сбит в районе Шатина болота, а потом отряд Воронцова вынес его, раненого, через линию фронта, судьба потаскала его по госпиталям. Но в конце концов ему вернули звание и снова зачислили в полк. Правда, какое-то время пришлось помаяться без машины. А потом самолеты поступили. Прямо с завода. Новенькие, пахнущие клеем и краской, улучшенные Ил-2. В мае присвоили старшего лейтенанта и повысили в должности. Теперь он командовал звеном 2-й эскадрильи штурмового полка РГК.

Когда Горичкин в последний раз разговаривал с капитаном «Смерша», тот сказал, между прочим, что командир отряда, который его вынес с немецкой территории и доставил в медсанбат, воюет где-то рядом, что ему присвоено звание младший лейтенант и он командует взводом в штрафной роте. Но подробности о Воронцове он узнал чуть позже. Весной, когда полк проводил операцию под Ржевом, из запасного полка привезли стрелков. Летающие стрелки Ил-2, как известно, гибнут чаще. И вот прибыло пополнение. Своей машины у Горичкина тогда еще не было, но уже приказали подбирать бортового стрелка и техника, так как машины со дня на день поступят. Каково же было изумление лейтенанта Горичкина, когда во время сверки списка новоприбывших он услышал фамилию Калюжного.

И тут же услышал голос начальника штаба полка майора Симоняна:

– Горичкин! Ваш стрелок прибыл! Забирайте! Завтра машина прибывает! Так что у вас, лейтенант Горичкин, полный комплект!

Но то, что произошло в следующее мгновение, Горичкин вспоминает со стыдом. Калюжный вышел из строя и заявил, что хотел бы летать с другим пилотом. Хорошо, что майор Симонян не стал вдаваться в подробности и записал его в экипаж «девятки». Это означало, что летать им предстоит снова вместе.

– Ты меня сдал в штрафную?! – закричал однажды на него стрелок, после того, как они уже неделю отлетали на штурмовку в район Оленина, что западнее Ржева.

В тот день их основательно потрепали «мессеры». Прилетели домой с огромной дырой в правой плоскости и перебитым лонжероном. Спрыгнули на землю, отдышались и посмотрели друг другу в глаза. Впервые за неделю полетов. Оба думали об одном и том же: не вмешайся в схватку пара «яков», которая буквально отбила их у «мессеров», лежать бы им сейчас где-нибудь в болоте на немецкой территории. Если бы при падении остались живы, снова бродили бы по лесам. Но тогда, осенью сорок второго, им повезло. Их вытащил из упавшей машины курсант Воронцов и увел их вдоль линии фронта. Потом группа усилилась за счет отбитых на дороге военнопленных. Нашли дыру и с боем вырвались к своим. Первую операцию Горичкину делали там, за линией фронта. И оперировал его немец. По приказу курсанта Воронцова.