Вячеслав Артемьев - Первая дивизия РОА Страница 24

С быстротой, на которую способны только мысли, мелькало пережитое: — убогая, в потогонном труде жизнь на родине, в стране «победившего социализма»; массовые сталинские репрессии, тюрьмы, лагери; война, паническое бегство советских армий не желавших защищать ненавистный режим; позорное поражение и уничтожение целых армий силой немецкого оружия; плен со всеми ужасами, немецких лагерей, в которых сотнями тысяч гибли советские люди от истощения… Затем проблеск — Идея освободительной борьбы против коммунизма… Движение генерала Власова! Наконец, — Первая дивизия, обреченная немцами на бесцельную, никому ненужную, гибель… Её нелепые боевые действия и конфликт с немцами в целях сохранения людей; неоправданные надежды на американцев, безвыходность и отчаяние… И вот, — советские пропагандисты обещают всепрощение и счастливую радостную жизнь на горячо любимой Родине… Но суровый, не знающий снисхождения советский закон не отменен и остается в полной силе: — «Отход, без приказа с занятой позиции — расстрел! Сдача в плен — расстрел! Переход на сторону врага — расстрел! Неисполнение боевого приказа — расстрел! Нарушение присяги в бою — расстрел! Где же место милости обещаемой маленькими политическими пропагандистами? Для кого существует счастливая жизнь на осовеченной Родине? Что делать?

Выступления советских пропагандистов оказывали действие, совершенно обратное тому, какое они хотели вызвать. Сердце каждого власовца кипело возмущением от явной лжи, которой рассчитывали воздействовать на них… Однако, с советскими офицерами власовцы держались корректно, с выдержанностью и не проявляли против них никаких враждебных выпадов.

Советские пропагандисты обычно приезжали в сопровождении нескольких вооружённых солдат и делали свое дело. Но иногда в расположение полков дивизии случайно попадали отдельные советские офицеры, едущие и по другим делам. Таким образом, в одну из деревень, занятую власовцами, приехал советский майор. Он был без шофера и вёл машину сам. Группа власовских офицеров остановила его, окружила и стала приглашать зайти в дом, выпить, поговорить по душам, майор упорно отказывался, но тем настойчивее были приглашения. Наконец майор понял, что ему не удастся отделаться от своих гостеприимных соотечественников и что отказываться бесполезно. Чувствуя невозможность иначе убедить добродушную компанию, он с полной откровенностью сказал: — «Бросьте, ребята, не надо! Отпустите меня. С вами посидишь, а после неприятностей не оберёшься»… И, видимо, желая пошутить, со смехом добавил — «Вам то всё равно быть повешенными, а я ещё пожить хочу»…

Власовцев нисколько не обидела, да и не смутила эта горькая шутка столь похожая на правду. Они продолжали настаивать на своём, не давая уехать советскому майору. Чуть ли не силой они заставили его выйти из автомобиля и войти к ним в дом.

Гостя усадили за стол. Появилась водка, закуска, завязалась оживлённая беседа. Разговор сразу же начался на политические темы, разгорался спор. Власовцы с лёгкостью разбивали все доводы советского офицера, который по долгу службы должен был возражать и защищать коммунистическую систему в своей стране. Но постепенно, он из горячего соучастника спора превращался во всё более и более заинтересованного слушателя. Он всё чаще и чаще задавая вопросы, внимательно и с интересом выслушивал то, что говорили власовцы. В конце-концов, под влиянием выпитого, располагающего дружеского приёма и всего им услышанного, забыв об осторожности и благоразумии, он сказал:

— «Да, ребята, всё это верно, что вы говорите… Плохо только то, что связались вы в этом деле с фашистами…» На это власовцы дружно ответили широко распространенным в то время выражением: — «Нам бы хоть с самим чёртом, только бы против коммунизма!»…

Через два часа советский майор уехал. Он долго и тепло прощался со своими новыми случайными друзьями… Не поздоровилось бы этому майору, если бы там узнали об его откровенной беседе.

В тот же день, в один из полков на грузовом автомобиле приехал советский лейтенант в сопровождении четырёх вооружённых автоматами солдат. Вокруг него собралась большая толпа власовцев. Некоторые были вооружены винтовками. Взобравшись на крышу кабины грузовика, советский офицер начал произносить речь. Это было обычное, стандартное выступление всех приезжавших пропагандистов. Он заискивающе, лицемерно называл власовцев дорогими друзьями, братьями, соотечественниками, русскими людьми, ребятками и т. п. Он клеймил позорными и оскорбительными кличками генерала Власова и всех офицеров РОА. Он призвал к немедленному добровольному переходу на советскую сторону и к выдаче командиров.

В это время к собравшейся толпе подошел командир полка. Послушав оратора, он стал пробираться в толпе к грузовику. Власовцы заметили своего командира, расступались, давая дорогу, подталкивали стоящих впереди со, словами: — «Дайте дорогу нашему полковнику»…

Советский пропагандист заметил движение в толпе, увидел и подошедшего командира полка, но продолжал свою речь, хотя заметно смягчил тон, воздерживаясь от оскорблений генерала Власова и его офицеров.

Подойдя к грузовику, командир полка, обращаясь к лейтенанту строго произнёс: — «А ну-ка, слезайте вниз!»

Оратор опешил и замолчал, не зная как ему поступить.

Он не хотел терять своего престижа перед толпой власовцев, да и перед своими четырьмя солдатами, с интересом наблюдавшими из кузова за происходящим. Продолжая стоять на крыше кабины, советский лейтенант заносчиво спросил: — «А вы кто такой?»… Несколько голосов из толпы одновременно ответили: — «Это наш командир полка». Лейтенант, чтобы показать свою независимость и своё пренебрежение к власовскому офицеру, принадлежавшему к числу тех, которых он только что так бесцеремонно поносил, с высокомерием произнёс:

«Ну что-ж из этого, что командир полка? Теперь у вас уже нет полков. Кончено! Навоевались! Теперь домой ехать надо!» — Затем, обращаясь к толпе, ожидая одобрения и поддержки, самоуверенно воскликнул: — «Правильно я говорю, ребята?»… Толпа молчала.

«Марш вниз!» — возвысив голос, тоном приказа повторил командир полка.

Советские солдаты, перехватили свои автоматы на боевую изготовку. В ответ на это в толпе власовцев, со всех сторон послышалось щёлканье винтовочных затворов. Послышались угрожающие возгласы.

Лейтенант никак не ожидал такого оборота дела. Самоуверенная мина исчезла с его лица, и он стал медленно и неловко слезать с грузовика, нерешительно бормоча при этом: — «Ну и что же — слезу… В чём дело? Я приказ имею»…

Спустившись на землю и очутившись в толпе рядом с командиром полка, советский офицер окончательно сконфузился и растерявшись стал оправлять свою форменную рубаху, потом вытянулся и с выражением полной готовности подчиниться любому приказу, ожидал, что будет дальше. Советские солдаты, опустив автоматы в нерешительности стояли в кузове грузовика, не зная, что им предпринять.

«Идите за мной!» — приказал командир полка и стал выходить из толпы расступавшихся перед ним своих солдат. Отойдя в сторону, командир полка, сказал советскому офицеру:

«Я сейчас отпущу вас, и вы убирайтесь отсюда к чёрту! Но до этого вы должны ответить мне на вопросы, которые меня интересуют».

«Хорошо, — ответил лейтенант — только прошу вас позвать сюда моих солдат».

«Нет! — возразил командир полка. — Я хочу задать вам такие поросы, на которые вам будет неудобно отвечать в присутствии ваших подчинённых. Будем говорить наедине, без свидетелей».

Лейтенант буквально взмолился, настоятельно прося позвать его солдат.

«Неужели вы не понимаете, товарищ полковник, — говорил он, — что если я буду разговаривать с вами без свидетелей, то меня могут обвинить черт знает в чем. Ведь вы же сами, наверное, служили в советской армии и хорошо знаете, что как только я вернусь в свою часть, меня сразу потянут куда полагается… Начнутся допросы, мне грозят большие неприятности… Пожалуйста, разрешите подойти моим солдатам»…

«Я очень хотел бы, чтобы то, что вы сказали мне сейчас, слышали бы те, перед которыми вы только что держали свою лживую пропагандную речь, — сказал командир полка, — замечательно характерно для советской системы… Эти ваши слова спасли бы многих от опасного доверия и опрометчивых поступков. Но не будем терять время. Сейчас же отвечайте мне на вопросы: Где сейчас находятся советские войска и когда они подойдут сюда? Где будет проходить граница между американской и советской территориями в этом районе? Какие указания имеет ваше командование в отношении власовцев?… Отвечайте, и я отпущу вас…»

Лейтенант боязливо оглянулся в сторону своего грузовика, украдкой посмотрел по сторонам. Рядом никого не было. Секунды поколебавшись, он пониженным голосом, быстро, почти скороговоркой, стал говорить: — «Наши подойдут сюда сегодня вечером. Мы должны будем занять эту территорию вплоть до Дуная, ко когда американцы отведут свои войска за Дунай, нам не известно. Кажется, они не хотят этого. В отношении власовцев существует приказ во что бы то ни стало добиться их перехода на нашу сторону и как можно скорее. В крайнем случае, захватить силой. Ни в коем случае не допустить их перехода к американцам… Отпустите меня, товарищ полковник. Я сказал всё, что знаю. Я не могу больше оставаться с вами, мне грозят большие неприятности. Вы меня очень подвели»…