Александр Гритченко - Подвиг на Курилах Страница 24

Перм внимательно оглядел суровые лица моряков, хорошо понимавших, какая ответственность за судьбу десанта ложится на них.

— Умрем, а врага не пропустим, — эти слова прозвучали, как клятва.

— Зачем же умирать? — строго произнес замполит. — Надо врага одолеть, а самим уцелеть!

Перебегая от валуна к валуну, Перм скрылся вдали. Он торопился на другой фланг батальона, где тоже осложнялась обстановка.

Рукопашная схватка с японцами была короткой, ожесточенной. Едва Бабич вдруг увидел перед собой низкорослого самурая с оскаленным ртом, он машинально вскинул автомат. Но тут же понял, что стрелять нельзя — попадешь в своих. Тогда ухватил автомат за ствол, чтобы ударить, как палицей, прикладом. И в тоже мгновение почувствовал острую боль: другой японец со всего размаха ткнул его в бедро широким, как нож, штыком. Японец намеревался ткнуть еще раз, уже в упавшего старшину, но тут жизнь Бабичу спас Толя Ударцов: опередил врага, застрелив его в упор.

Рана в бедре оказалась несерьезной. Петр сам потуже забинтовал ее и пошел догонять матросов. У одного из валунов его окликнул замполит, который что-то быстро писал на листках из ученической тетради, положив на колено полевую сумку.

— Дело у меня к тебе, старшина. Ты покури, пока я тут дописываю. — Почерк у него был четкий, аккуратный.

«Лучше, чем у нашего школьного учителя», — уважительно подумал Бабич. И тут же усмехнулся своему сравнению. Учитель, старенький, с седенькой бородкой, совсем не походил на рослого, крепкого заместителя командира морского батальона.

«Что это, интересно, за задание он мне придумал? Рота вон куда ушла… Опять залегли! Самураи, никак, из орудий ударили? И пулеметы секут…»

Над валуном, где примостились Перм и Бабич, со злым свистом проносились пули. Петр, чтобы доказать свою неустрашимость, поднялся в полный рост, но Аполлон Павлович тут же дернул его за штанину.

— А ну садись. Нечего зря рисковать, понял?

— Понял…

— То-то же.

Кончил он писать, сложил вместе листки и обернул их газетой.

— Конверта нет, — посетовал замполит. — Да ладно, так сойдет. От тебя секретов нет, а враги, надеюсь, не прочтут. Смотри, старшина, чтоб мое донесение обязательно попало в штаб!

Бабич бережно принял из рук замполита донесение и спрятал его во внутренний карман фланелевки, туда же, где лежал комсомольский билет. Для надежности пристегнул английской булавкой.

Перм предупредил его:

— Японцы кое-где просочились через наши боевые порядки, так ты не напорись на них. Будь осторожен. Запомнил, где высаживались с кораблей?

— Помню!

— Не заплутаешь?

— Нет. Вон он, берег.

Хотя до берега было вроде бы рукой подать, и задание, данное старшине Бабичу заместителем командира, казалось пустяковым, вскоре Петр понял всю его ответственность. Едва пробежал он полсотни шагов, как море исчезло за поросшими кустарником пологими холмиками и тяжелыми валунами.

Рвались мины. Осколки тысячами невидимых плетей секли воздух. Петру приходилось всем своим большим телом вжиматься в твердую, как палубная броня, землю. В короткие интервалы между обстрелом он стремительно бежал в ту сторону, где по его расчетам, находился берег.

Неожиданно обстрел прекратился. Лишь где-то далеко продолжали глухо рваться тяжелые снаряды. Даже пулеметная и автоматная пальба умолкла.

Эта тишина пугала. Бабич притаился в кустарнике, огляделся. Земля вокруг вся, как в оспинах, в неглубоких воронках от мин. Кустарник посечен. Даже валуны в отметинах. Он уже собирался идти дальше, но вдруг услышал чужую речь.

«Никак, японцы?» — мелькнула тревожная мысль у Петра. Он даже приложил руку к тому месту, где спрятал донесение замполита.

Скоро он их увидел. Группа японских солдат — семь человек. Шли осторожно, цепочкой, винтовки с широкими штыками наперевес. У переднего на погонах были какие-то нашивки. За плечами у всех — ранцы.

Так вот они какие, самураи! Простое человеческое любопытство овладело Бабичем, который столько слышал о них, а видел вблизи впервые. Вовсе ничего в них нет необыкновенного. Маленькие, тщедушные, у четырех из семи на переносице очки в металлической оправе.

«Хлюпики, — пренебрежительно подумал он. — А что, если резануть их из автомата? Одной длинной очередью всех уложить…»

Он уже поднял свой автомат. Но японцы оказались не так просты, как ему показалось на первый взгляд. То ли Бабич был недостаточно ловок, и когда вскидывал автомат, хрустнул сломанной веткой, то ли у японцев были, что называется, «ушки на макушке». Во всяком случае, они в одно мгновение исчезли, как в воду канули.

Вот тут-то Петру стало не по себе. Подобраться к нему вплотную ничего не стоит, тем более, что вокруг него кустарник и валуны. Он, конечно, живым им в руки не дастся. Но утешение это малое. Ведь донесение может попасть к врагам! Бабич весь сжался, как тугая пружина, одним рывком выхватил из чехла гранату и метнул ее туда, где только что исчезли японцы. Взрыв. И сразу истошный крик, стоны. Значит, не зря бросал…

Петр вскочил, отбежав метров пятнадцать в сторону, упал за валуном. И как раз вовремя, потому что там, где он только что был, одна за другой стали рваться гранаты. Воспользовавшись поднятым шумом — взрывы, трескотня винтовочных выстрелов, сделал еще одну перебежку. Петр почти свалился в одиночный окоп, на дне которого валялись стреляные автоматные гильзы и куски окровавленного бинта.

«Кто-то из наших ребят здесь оборону держал, — догадался Бабич. — Теперь мне эта позиция вполне пригодится».

П. В. Бабич

Он-то понимал, что засиживаться ему в окопе никак нельзя. Кто знает, сколько японцев просочилось через боевые порядки батальона… Но и бежать напролом к берегу тоже опасно. Из-за любого куста могут свалить меткой пулей или гранатой. Одна надежда, что японцы не заметили, куда он исчез.

Но они хоть и носили очки, а были глазастыми — выследили. Едва Петр высунулся из окопа, по нему открыли огонь. К счастью, ни одна пуля его не задела.

«Сколько же их осталось? — размышлял Бабич. — Одного или двух я наверняка уложил гранатой. Если осталось человек пять, это не так много». Он даже обрадовался такой арифметике. Главное, не паниковать, действовать спокойно и осмотрительно.

Брошенная японцами граната разорвалась у самого бруствера. Правда, Бабичу она никакого вреда не принесла, но все же заставила насторожиться. Он успел заметить, откуда в него бросили, и тут же сам, в свою очередь, метнул туда гранату.

Результат он узнал по стонам, которые донеслись до него. На миг забыл об осторожности, и тут же будто вихрем с головы сорвало бескозырку. Он поднял ее со дна окопа — пуля вырвала клок материи возле самой звездочки — и снова надвинул на лоб. Стрелял Петр короткими очередями, хотя цели на видел, только знал, что она где-то совсем близко. Нельзя допустить, чтобы враги подползли к окопу. Тогда спасения не будет.

Он потерял счет времени. Казалось, прошла целая вечность, как замполит вручил ему донесение.

«Надо пробиваться. От сидения в этом окопе толку мало». Выложил две оставшиеся гранаты, вставил в автомат полный диск и приготовился рвать кольцо. В тот же момент вблизи застрочили автоматы, стали рваться снаряды. Послышалось такое знакомое и родное «ура».

Позднее Петр узнал, что замполита обеспокоила стрельба в тылу наших подразделений.

«Не Бабич ли напоролся на вражескую засаду»? — встревожился он и послал группу моряков на выручку.

Вот так и появился перед Петром Власенко.

— Не плохо ты здесь устроился. — Власенко разглядывал окоп, в котором принял бой Петр. — Трех самураев уложил, а четверо подползли к тебе довольно близко. Должно быть, хотели взять тебя живым.

— Спасибо, братки, что выручили! — поблагодарил Петр подоспевших на помощь матросов. — Ну, я в штаб.

Он добрался туда без происшествий. Если не считать того, что дважды попадал под сильный артиллерийский налет. Враги били по прибрежной полосе из орудий и минометов, мешали высадке новых сил на остров Шумшу.

Бабич вручил в штабе пакет и поспешил обратно, в свое подразделение.

А что было потом?.. Потом их осталось пятеро у поворота дороги. Сашу Водынина они с Михаилом Власенко принесли на плащ-палатке. Петр сам едва передвигался, тяжело волоча раненую ногу. На перевязанной руке Рынды сквозь бинты сочилась кровь. Один Иван Кобзырь из всех пятерых был пока в порядке…

За окном резко заскрежетала тормозами грузовая машина, так что Петр Владимирович даже вздрогнул. Как тогда танки… Надо было прорваться по узкой дороге; справа отвесная, как стена, скалистая высота, слева — болото. Все это на пути пятерых советских моряков.

Рокот танковых моторов нарастал, приближался. Десантники еще не знали, сколько бронированных машин приближается к их рубежу. Но сколько бы их ни было, они представляли весьма грозную опасность для советских воинов. Что можно противопоставить железному зверю, изрыгающему из пасти огонь? Не только «сорокапятки», как называли фронтовики 45-миллиметровое орудие, даже обыкновенного противотанкового ружья у них не было. И в самом начале боя понесли большие потери. А тех, что остались в строю, комбат сосредоточил на другом фланге, где тоже ожидали танковой атаки японцев.