Игорь Фролов - Вертолетчик Страница 24

— Сдавай борт, пойдешь по замене в Газни.

Борттехник Ишбулатов начал процедуру сдачи. Он бегал по стоянке, клеймил недостающий инструмент, заполнял формуляры. Когда все было закончено, пришел, как это часто бывает в армии, отбой. Борттехник Ишбулатов снова принял свой борт. Через несколько дней инженер сказал ему:

— Сдавай борт, пойдешь по замене в Джелалабад.

Борттехник Ишбулатов снова забегал по стоянке. Глядя на его медленный бег, борттехник Ф. мрачно недоумевал, зачем отрывать Видаса от подготовленной группы, когда можно послать такого одиночку, как лейтенант Ф., объяснив его неподготовленность нехваткой людей и спешкой.

Но перед второй сдачей борттехник Ишбулатов еще успел принять участие в плановых полетах. В программу входил быстрый спуск с 4000 метров, который применялся в Афганистане для сведения к минимуму риска быть пораженным ПЗРК при заходе на посадку. Вертолет падает со скоростью 20 метров в секунду, кружась по спирали, как сухой лист.

Вот в этом падении первый кандидат на войну борттехник Ишбулатов неожиданно замычал, схватился за голову, обтянутую шлемофоном, застучал по плечу командира, замахал ему, — стой, стой!

На земле он скажет, что ему в мозг воткнули ножик. Его тут же послали в Благовещенск на ВЛК, там поместили в барокамеру и быстро спустили с шести тысяч.

— Вот сюда как будто раскаленные спицы воткнули, — говорил потом лейтенант Ишбулатов, втыкая себе в брови свои твердые ногти.

У борттехника Ишбулатова нашли искривление носовой перегородки. Его гайморовым пазухам был противопоказан такой быстрый перепад давления, и лейтенанта списали на землю.

Борттехник Ф. воспрял духом. Искривление носовой перегородки было у него со школы после удара клюшкой по переносице. Если бы он был сейчас в этой группе, его постигла бы участь лейтенанта Ишбулатов, который не только не пошел на войну, но и дослуживать будет на земле. Теперь борттехник Ф. понял милосердие провидения, в тот март наславшее наславшее тот снег на перевалы.

— Не печалься, — сказал он, обнимая за плечи лейтенанта Ишбулатова — Вместе перезимуем…

Когда лейтенанта Ишбулатова списали на землю, идти по замене в Джелалабад выпало старшему лейтенанту Шапошнику. Как опытный борттехник он быстро сдал борт и меховые вещи, заполнил «бегунок» и оставшееся до убытия время делал покупки. Это была его вторая ходка в Афган, и, собираясь, он учил молодых борттехников (даю очищенный от любимой присказки монолог):

— Первым делом берите курево, даже если не курите. Там поначалу зарплату не дадут, а на рубли в тамошнем чипке ничего не купишь — только на чеки Внешпочылторга. Кстати, здесь, в Союзе они идут один к трем. Так вот, курить будет нечего, если с собой не возьмете, а те, кто не курит, сразу наварятся, продавая тем, кто курит, в долг. Берите подешевле, без фильтра — «Астру», «Приму»… Купите здесь несколько чайников, просто металлических чайников, они там в дуканах идут нарасхват — в обмен на чайник можно взять «Монтану». Это вам на первое время. Потом, как начнете получать зарплату, будете покупать в своей «чекушке» конфеты, печенье, и менять их на афошки, и на них уже покупать джинсы, батники, кроссовки, часы с калькуляторами и мелодиями, сервизы с музыкой, магнитофоны, чай индийский крупнолистовой… Гандоны и ногтегрызки в дуканах не покупайте. Как товар сдали, берите парочку на бакшиш, подарок, то есть.

— Зачем нам это надо? — недоуменно сказал борттехник Мухаметшин — Мы не мешочники какие-нибудь…

— Ну да, я забыл, — усмехнулся Шапошник, — Вы воины-интернационалисты, нахуй-блядь…

— Кстати, Коля, — сказал лейтенант Лосенков — А ты не забыл, что должен мне сто рублей?

— Толик, нахуй-блядь, — поморщился Шапошник, — я же тебе слово офицера дал! Завтра расчет получу, отдам, и еще бутылку сверху!..

На следующий день, когда борттехники были на своих бортах, кто-то, пробегая мимо борта Љ 02, крикнул:

— Толик, там на ЦЗ Шапошник в Афган улетает!

БорттехникЛосенков, слетев с тарелки автомата перекоса, помчался на перехват должника. Он увидел взлетающий вертолет, постоял, глядя, как тот делает прощальный круг, махнул рукой и вернулся на стоянку.

— Ты ему зла не желай, — сказал борттехник Мухаметшин — Проклянешь, он погибнет, получится, что за какие-то сто рублей…

— Да не буду я его проклинать, вот еще, — сказал борттехникЛосенков — Пошел он нахуй, блядь…

На этом историю можно было бы и закончить — встречи Шапошника и лейтенанта Лосенкова больше не предвиделось. Конечно, военная судьба могла свести двух вертолетчиков — джелалабадского и шиндандского — где-нибудь в Кандагаре, — но она сделала точнее. Шапошник, дослужив с джелалабадцами до общей замены, вернулся в Мандагачи, потом побывал в Чернобыле, вернулся, получил очередное воинское звание «капитан», и, когда ему предложили снова в Афганистан — в Кабул по одиночной замене, — мужественный вертолетчик согласился. В Кабуле к моменту его прибытия замену уже нашли, и его направили в Шинданд. Там своего заменщика, как полагается, радушно встретил борттехник-двухгодичник, старший лейтенант Лосенков Оба радостно удивились встрече.

— От судьбы, нахуй-блядь, не уйдешь, — мудро заметил капитан и отдал борттехнику Лосенкову сто заработанных в Джелалабаде чеков.

После списания на землю борттехник Ишбулатов остался в эскадрилье в непонятном статусе. Он ходил в наряды, работал по хозяйству, помогал в замене двигателей, лопастей, в регламентных работах. И тут как раз подоспели осенние заготовки. Несколько групп солдат во главе с офицерами забрасывались вертолетами в тайгу на сбор грибов, кедровых шишек и ягод. Лейтенанту Ишбулатову придали пять солдат, несколько картонных бочек, совки для быстрого и варварского сбора ягоды (фанерные кузовки с гребнем из проволоки), провиант, палатку, — и бросили на бруснику. Борт Љ 22 высадил команду за сто километров к северу, возле быстрой прозрачной речушки, под сопкой, склоны которой были покрыты стлаником, мхом и брусничником. Борттехник Ф., вдохнув знакомый запах сентябрьской тайги, умывшись хрустальной водой и поев крупной спелой брусники, позавидовал лейтенанту Ишбулатову

Они улетели, оставив заготовителей. Уже запустив двигатели, борттехник Ф., вдруг вспомнив, снял на створках моток контровки и кинул лейтенанту Ишбулатову — на петли для зайцев проволока была самое то. У лейтенанта Ишбулатова был «Макаров» с двумя коробками патронов, но не для охоты, а на всякий случай.

Прошло несколько дней. Борт Љ 22 отправили в белогорскую командировку, бросать девчачью команду. Когда борттехник Ф. вернулся, в их комнате в общежитии стояло ведро брусники.

— Видас угостил? — спросил борттехник Ф. у борттехника Мухаметшина

— Нет, — сказал борттехникМухаметшин — Сегодня я вывез из тайги группу капитана Володягина. Они тонну собрали. А Видаса с тех пор я не видел.

Утром следующего дня борттехник Ф. спросил у инженера эскадрильи, где лейтенант Ишбулатов.

— Где, где, — сказал майор Горовенко рассеянно, и вдруг встрепенулся. — А что, они с брусники не вернулись, что ли? Так какого хера молчишь? Две недели уже!

— Я в командировке был! — возмутился борттехник Ф.

Все перепугались, забегали, начали крутить ручку телефона. Нашли экипаж, который десантировал группу лейтенанта Ишбулатова, и уже в обед борт Љ 22 садился на широкий берег узкой речки у сопки. В палатке никого не было, но рядом горел костер. Дали выстрел из ракетницы. Скоро из леса выбежали шесть бородатых людей.

Робинзоны наперебой рассказывали, угощаясь куревом. Бочки были полны брусники через три дня. Когда в условленный час пятого дня борт не прилетел, подумали на плохую погоду в Гачах, хотя здесь было ясно и холодно. Несколько дней жили как туристы, жгли костры, пекли рыбу — один солдат сделал удочку. Ставили петли на зайцев, но в них никто не попался. Пистолет Видас использовал только один раз.

— По ночам кто-то ходил у палатки, — сказал он. — Вздыхал, как корова. Я подумал даже — корова. Но утром след на инее большой, и бочка с брусникой одна опрокинута, ягоду ел…

На следующую ночь, когда мишка пришел снова, Видас высунул из палатки руку с пистолетом и два раза пальнул в воздух. У него хватило ума не стрелять в сторону медведя.

— Раненный этой пулькой, он бы вас просто подавил в палатке, как лягущек, — сказал борттехник Ф.

Больше медведь не приходил. Лейтенант Ишбулатов доказал свою свирепость даже хозяину тайги. Потом борттехники Ф. и Мухаметшин удивлялись такой решительности лейтенанта Ишбулатов, пульс которого, по уверениям предполетного доктора, не превышал 50 ударов даже после приседаний, то есть, его биологическое время текло совсем в ином ритме. Он мог, ожидая заправки вертолета, смотреть, как мимо его борта медленно и выжидающе ползет ТЗ, и только после того, как водила ударял по газам, лейтенант Ишбулатов начинал медленно взмахивать рукой и медленно бежать за машиной. А однажды в однокомнатную квартиру в ДОСах, где Видас жил с лейтенантом Саеткуловым, ночью пришли грабители. Они сначала бросили камень в окно и разбили его. Видас проснулся, и думал, что это был за звук. Лейтенант Саеткулов был в наряде. Не дождавшись реакции, воры отжали хлипкую дверь, вошли, не включая света, собрали висящие на вешалке куртки, вошли в комнату, увидели, что на кровати кто-то спит, и удалились. А Видас подумал, что приходил из наряда лейтенант Саеткулов и снова уснул.