Майкл Пауэлл - Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938–1939 Страница 24

На мостике также царила суматоха. Все бинокли быши наведены на противника. По телефону и переговорной трубе передавались четкие и ясные приказы, словно тревога быша не боевой, а учебной. Белл проследовал на свое место в передней части мостика, навел бинокль на противника, который уже быш виден вполне отчетливо, и приказал:

– Поднять боевые флаги! Скорость двадцать восемь узлов.

Главный старшина-сигнальщик сказал:

– Есть, сэр, – и побежал в корму к переговорной трубе.

Штурман скомандовал:

– Двести сорок оборотов!

Белл снова взглянул на противника и сказал:

– Лево двадцать, – потом добавил, обращаясь к артиллеристу: – Открывайте огонь немедленно по готовности, – а потом к Смиту: – Передайте всем, что мы вступаем в бой с немецким карманным линкором.

В этот момент на мостике появился коммандер Грэхем. Он на бегу застегивал пуговицы на кителе. Бросив взгляд на противника, он переглянулся с Беллом, и тот взволнованно проговорил:

– Ну, наконец-то, коммандер, вот и он.

Грэхем кивнул и ответил:

– Я обойду всех и подбодрю людей.

Корабль уже достиг скорости двадцать пять узлов и продолжал ее наращивать. Вой вентиляторов котельного отделения теперь даже заглушал рев ветра. «Эксетер» поворачивал направо. Белл подошел к штурману, посмотрел на компас и сказал:

– Подходим как можно ближе к противнику, – потом спросил: – Время?

– 6:18, – последовал ответ.

Как раз в это время упали первые снаряда с «Графа Шпее». Сначала послышался резкий свист, потом взрыв. По обеим сторонам корабля в небо поднялись огромные фонтаны воды. Белл заметил:

– Они взяли нас в вилку первым же залпом. Нам лучше раскрыть зонтики, господа.

Дженнингс доложил из башни управления:

– Мы открываем огонь, сэр.

– Прекрасно, – ответил Белл, и уже в следующее мгновение звякнули колокольчики и в воздух взвились первые снаряды.

Смит неожиданно вспомнил о глубинных бомбах, уложенных на стеллажах на квартердеке. Как и торпеды, глубинные бомбы являются неудобными пассажирами, тем более когда тебя обстреливает противник. Прямое попадание – и корма будет начисто оторвана. Он попросил разрешения сбросить их за борт и получил ответ:

– Конечно, и чем быстрее, тем лучше.

Огонь не прекращался. На «Эксетере» было только три башни, но в них находились восьмидюймовые орудия, и весь корабль при каждом бортовом залпе содрогался. «Граф Шпее» находился в пределах дальности действия орудий «Эксетера», и британские моряки уже отметили два попадания. Крейсер шел со скоростью тридцать узлов, и в мачтах и фалах свистел на все лады ветер. «Эксетер» был намного ближе к «Графу Шпее», чем остальные крейсера, и значительно превосходил их размерами, поэтому не приходилось сомневаться, что очень скоро он станет главной целью немецкого линкора. Белл и его коллеги двигались спокойно и деловито в едком дыму горящего кордита. Каждые двадцать секунд или около того звон колокольчика возвещал об очередном залпе. И вот «Эксетер» действительно стал главным объектом атаки. Снаряды взрывались со всех сторон, и Белл приказал начать маневрирования, чтобы выйти из-под удара. «Граф Шпее» изменил курс и навел все свои орудия главного калибра на крейсер. Снаряды посыпались смертельным градом. Море превратилось в массу белой пены. В таких условиях «Эксетер» не мог оставаться невредимым долго. И вот раздался сильный взрыв, и из-под форштевня корабля вырвался длинный язык пламени.

Смит выкрикнул:

– Прямое попадание в малярную мастерскую! – Потом он наклонился к переговорной трубе и приказал: – Спасательные партии на нос!

Внизу на полубаке раздались крики. Пожарную партию возглавил лейтенант Морс. Из внушительной дыры в носовой части корабля вырвалось пламя и дым. Пока люди тянули шланг, Морс побежал вперед с огнетушителем. Он уже преодолел половину расстояния, когда раздался еще один взрыв, сильнее, чем предыдущий. Стена пламени скрыла Морса – с мостика его не было видно. Когда же дым рассеялся, на месте, где находился Морс, возникла рваная дыра такого размера, что в нее мог бы провалиться автобус. Носовая башня упорно продолжала вести огонь. Помрачнев, Белл приказал:

– Оповестите команду, что мы наносим такой же серьезный ущерб противнику, как и он нам.

Следующий залп упал в воду с недолетом. Пожарная партия занималась тушением двух пожаров. Белл как раз собирался приказать штурману изменить курс, когда раздался оглушительный взрыв, и языки пламени взметнулись прямо перед лицом офицера. Его ударило волной обжигающе горячего воздуха, и в первый момент он решил, что ему оторвало голову. Осознав, что голова на месте, он инстинктивно закрыл лицо руками, чтобы защитить глаза, и отшатнулся. Вокруг него люди падали на палубу. Воздух наполнился криками и стонами. По мостику пронеслась метель, только вместо снега она принесла осколки металла, сокрушившие все на своем пути. Там, где мгновение назад царило спокойствие и рабочая обстановка, остались куски искореженных труб и разорванного металла. Повсюду зияли пробоины. Белла отбросило назад на компас. Он продолжал прикрывать руками глаза. Куда-то делась фуражка. На несколько секунд повисло гробовое молчание.

Белл опустил руки, убедился, что они залиты кровью, и спросил:

– Штурман, как вы?

Ответа не последовало.

Он спросил:

– Главстаршина, вы здесь?

Никто не ответил.

Неужели все убиты или ранены? Повсюду на длинном узком мостике лежали люди. Белл слышал стоны умирающих и тяжелораненых. Сам он остался в живых разве что чудом. Вероятно, его спасло то, что он стоял в передней части мостика. Когда взорвался снаряд, осколки взвились в воздух, пролетели мимо него, ударили в крышу над его головой, срикошетили вниз и убили всех, кто находился за его спиной. Град стальных осколков пощадил командира крейсера. Он потерял фуражку, его лицо почернело и покрылось кровью из-за глубокой царапины на лбу. Крошечные осколки впились в радужную оболочку обоих глаз, но это он обнаружил значительно позже.

Билл Ропер, капитанский посыльный, стоял в шести футах за ним и был ранен в пах. Теперь он, сдерживая стон, старался подняться на ноги. Белл пытался докричаться до рулевого или до машинного отделения, но связь, судя по всему, была прервана.

– Слава богу, Ропер. Вы в порядке?

Ропер засунул руку в карман и молча кивнул.

Белл сделал еще одну тщетную попытку связаться с машинным отделением. Никто не ответил. Штурман был убит. Главстаршина-сигнальщик тяжело ранен. Корабль был неуправляем и при этом двигался со скоростью тридцать узлов. Он выписывал восьмерки, но огонь не прекращался. Восьмидюймовые орудия продолжали с равными интервалами выплевывать снаряды, сотрясая корпус корабля и заволакивая палубу и мостик едким дымом горящего кордита. Белл сказал:

– Пошли, Ропер, – и поспешил в корму, крича: – Спасательную команду на мостик!

У трапа его встретил коммандер Грэхем:

– Слава богу, с вами все в порядке, сэр. Между палубами сильный пожар. Мы пока справляемся.

На мостик снова посыпались осколки. Белл спросил:

– Что с башней В?

– Выведена из строя, сэр. Почти все убиты. Прямое попадание снесло практически всю броню. Вам тоже досталось от этого взрыва.

Белл кивнул и сказал:

– Если огонь распространится, затопите артпогреба.

На палубе царил сущий ад. Работали спасательные команды. Капеллан метался между умирающими. Крейсер несся вперед, словно взбесившаяся лошадь, завывал ветер, выбрасывая высоко вверх клубы дыма. Белл крикнул:

– Я иду на кормовой командный пост. Боже правый, что это?

Грэхем оглянулся, чтобы посмотреть, куда показывает командир, а Белл стянул с его головы шапку и напялил на свою. Ошарашенный моряк решил, что командир сошел с ума, но Белл ухмыльнулся, посмотрел на Грэхема вполне разумными глазами и спокойно проговорил:

– Извини, Бобби, но у капитана должен быть головной убор, а я свой потерял. Придется тебе извлечь свой парадный. Пошли, Ропер.

Идти приходилось очень медленно. Палуба была завалена обломками. Носовая башня была уничтожена, из нее вырывалось пламя, ослепляя всех, кто находился рядом. Огонь распространялся. Беллу приходилось перебираться через груды обломков, обходить пожарные партии, занимавшиеся тушением. У руля никого не было, и неуправляемый корабль летел вперед на высокой скорости, и все же кормовые башни продолжали вести огонь. Несмотря на отчаянное положение или, возможно, из-за него, люди были охвачены вовсе не паникой, а боевым задором, признаки которого были видны везде.

Белл пробирался на кормовой командный пост, и Билли тащился за ним следом. Он чувствовал, что слабеет с каждым шагом, но ничто на свете не могло заставить его покинуть капитана. У торпедных труб правого борта Белл встретил Смита. Оба были ранены, покрыты копотью и при этом непонятно чему радовались. Белл весело проговорил: