Иван Бережной - Два рейда Страница 25

<— Пока нет… А как там Анатолий?

— Геройский парень. Командует кавалерийским отрядом. Отличный командир. Побольше бы таких, — чувствовалось, что Инчин у генерала на хорошем счету.

— Михаил Иванович, снегом занесет. Прошу в хату, — пригласил Вершигора, видя, что вопросам не будет конца…

Всю ночь проговорили хозяева и гости. Изучили по карте предстоящие маршруты, обменялись разведывательными данными. Командиры двух соединений договорились продолжать спаренный рейд по параллельным маршрутам. Выработали план согласованных ударов по железнодорожным магистралям Краков—Львов, Львов—Варшава.

Решение принято. На следующий же день приступили к его осуществлению. Передвинулись на юго-запад и остановились в Корчине. Еще один переход, и мы оставили позади себя Западный Буг, заняли хутора южнее Жовквы, уже у самой границы.

— Ударим по четвертой танковой еще раз, — предложил Вершигора.

— Куда нам с танковой армией тягаться, улыбнулся Войцехович.

— А мы не по самой армии, а по тылам и путям ее снабжения.

Группы минеров, подготовленные капитаном Кальницким и Владимиром Дубиллером, направились для выполнения заданий на железных дорогах. В короткий срок им удалось взорвать девять железнодорожных мостов, пустить под откос восемь эшелонов.

Возвращаясь с задания с ротой второго батальона, Коровенко увидел «оппель-капитан», мчавшийся по шоссе Люблин—Львов. Быстро организовал засаду. Первыми же выстрелами подбили машину. Из нее выскочила женщина в котиковой шубе и, размахивая руками, закричала:

— Что вы, мерзавцы, в своих стреляете! Ведь это машина… гауптмана…

Женщину взяли в плен. Партизан она приняла за местных полицаев и, пока ее вели в штаб, извергала поток брани и угроз: «Вы своими головами ответите за жизнь гауптмана!» А поняв, к кому попала, сразу же сникла, прикусила язык и на вопросы отвечать отказалась наотрез. И тут случилось неожиданное.

Подошел наш юный партизан Ярослав Апустек — сын Вячеслава Апустека, бывшего капитана Войска Польского. Увидел женщину и удивленно воскликнул:

— Пани научителька?! Вот так встреча!

— Ты ее знаешь? — спросил Григорий Коровченко.

— Вем, вем… знаю. В вёске Линов я учился в школе имени Генрика Сенкевича. Пани была у нас научителькой, — ответил Славик.

— Здорово! Из учительницы подалась в любовницы к фашистскому капитану…

Бывшая учительница не ждала такой встречи, побледнела и стояла молча, поджав вздрагивающие губы.

Видимо, и немцы не ждали нашего прихода. Иначе, чем же объяснить, что железные дороги и мосты охранялись малыми силами, а гитлеровцы свободно раскатывали на машинах по шоссе?..

Прежде чем перешагнуть границу, из села Печихвосты Вершигора направил в Киев радиограмму следующего содержания:

«Киев. Секретарю ЦК. Обстановка в Польше благоприятная.

Польский народ вместе с украинским способен на дела большой взрывной силы. Прошу указаний…»

Время шло, а ответ из Киева на запрос Вершигоры не приходил. Наши разведчики не раз побывали за границей, сумели связаться с польскими патриотами, привезли представителей от польских партизан. После беседы с ними Петр Петрович не стал ждать ответа, принял окончательное решение: перейти границу.

Ночью соединение вступило в пределы «области государственных интересов Германии», как именовали гитлеровцы Польшу.

Дорога проходила буграми, перелесками. На холмах маячили грозные доты. На этот раз они нам не страшны. В дотах уже обосновались наши пулеметчики — прикрывали колонну от внезапного нападения противника.

— Оказывается, железную дорогу труднее пересечь, чем границу, — смеется разведчик Маркиданов.

Это правда. Железные дороги охранялись усиленными нарядами. На станциях и у мостов — постоянные гарнизоны. Каждый переезд приходилось брать с боем.

На нашем пути появилась первая польская вёска — деревня. Внешне она ничем не отличается от украинской: такие же белые хатки под соломенной крышей. Но хозяева этих хаток— поляки.

Напоминаю разведчикам наставления, которые на последнем совещании давал командирам подразделений Петр Петрович Вершигора.

— Учтите, мы на территории Польши. Теперь мы. не просто партизаны. По каждому из нас народ будет судить о Советской Армии, о Советском Союзе. Наша задача — рассказать полякам о положении на фронте. Помочь им организовать вооруженную народную борьбу против оккупантов. Запомните еще одно. Здесь, в Польше, кроме друзей, могут найтись и враги. Они будут выискивать наши недостатки, чтобы затем использовать их против нас. Поэтому будьте особенно осторожны, бдительны, не допускайте излишней болтовни. Крепкая дисциплина — основа успеха.

Первая дневка на чужой территории. Первые встречи с поляками. Мы с Клейном и Семченком расположились в чистенькой хатенке. Хозяйка — миловидная и бойкая пани — сразу же принялась угощать нас завтраком. Ее муж Стах начал расспрашивать о фронте, о жизни в Советском Союзе.

— Чи скоро пшийде Армия Червона?

— Красная Армия придет скоро. Но чтобы приблизить этот час, надо и здесь подготавливать победу, — ответил Клейн.

— Тутай, проше пана, теж нема спокою герману. В лясах дужо партызантув.

— Почему же вы не в партизанах?

— А для чего Стаху идти до партызантув? Там их без него досыть, — отозвалась от печки жена.

— То справа не розума кобеты[1],—огрызнулся Стах и, обращаясь к Клейну, сказал — Пан капитан прав — не к лицу сидеть дома… Мыслю тылько, до якего загону идти. Тутай дужо загонов.

— Идите в тот отряд, который лучше воюет, — посоветовал Роберт.

— Чи то правда, же разем з Армией Радецкой вальчон польские жолнеры?[2]

— Правда. Скоро сами убедитесь.

— Эх, до Войска Польского бы!

Поляки интересовались положением на фронте. Советских партизан принимали как братьев, старались во всем помочь.

На следующую ночь мы подходили к местечку Цешанув. Нас встретили разведчики во главе с Землянко.

— В Цешануве батальон польской полиции, — доложил Землянко. — С нами воевать не будут… Вот их представитель, — разведчик указал на мужчину в полупальто и кепке.

Поляк на ломаном русском языке подтвердил все, о чем доложил Землянко.

— Вы полицейский? — спросил я поляка.

— Я партызант, — ответил тот.

— Что у вас общего с полицией?

— То не полицаи… они полицаи, но не настоящие.

— Как это понимать?

— Они пошли в полицию, чтобы добыть зброю. Помогают партызантам боевой амуницией… Проше пана, вшистко бендзе в пожондку[3],— заверил нас посланец.

Доложил Вершигоре.

— Это нас устраивает, — сказал Петр Петрович. — Все же будьте осторожны.

Белые аккуратные дома Цешанува встретили нас тихой настороженностью. На улицах ни души. Проходим, готовые в любую секунду вступить в бой. Вот казармы, за белыми стенами которых притаился полицейский батальон. Стрельбы не слышно. Ускоряем движение. Город остался позади.

Рядом со мной, припадая на левую ногу, шагает капитан Клейн.

— А ребята-то преобразились, — сказал Роберт. — Прошел вдоль колонны — все чин чином: разведчики подтянуты, никто не выходит из строя.

Да, это заметил и я. Значит, люди понимают свою задачу— задачу посланцев советского народа. О настроении разведчиков можно было судить по их разговорам. Взвод фронтовиков на этот раз шел впереди. До нас доносились возбужденные голоса бойцов.

— Верно говорит Никитенко. Куда только война не забросит нашего брата! — послышался голос Ненастьина. — Подумать только: горьковчанин Гришка Ненастьин — в Польше. Вот было бы смеху, если бы мне кто об этом сказал в сорок первом, когда под Псковом дрался врукопашную, или когда под Харьковом с бутылкой с зажигательной смесью полз навстречу танку!.

— Помнишь, под Харьковом в какую кашу мы попали? — напомнил Рыбалко.

— Еще бы не помнить! — живо отозвался Ненастьин. — Туда я попал сразу же после госпиталя. Рванулись вперед, как звери. Ну, думаю, настал час расплаты. А что получилось? Устроил нам фашист «котел». Наш саперный батальон еле вырвался. Вот тогда я и поджег немецкий танк… Многие понапрасну головы сложили. Д кто за это в ответе? Разве разведка не знала, какие силы перед нами? Знала. Тогда спрашивается: куда же смотрело начальство?

— Почему же ты не спросил? — поддел кто-то из разведчиков.

— Попробовал бы спросить! Это я сейчас такой умный и смелый…

— Смотрите, как Гриша расфилософствовался! Молчал, молчал, а тут его прорвало. Видно, польский климат пошел ему на пользу, — сказал Кирилюк.

— Як чему говорю? — не смущаясь, продолжал Ненастьин. — Много крови пролилось, пока научились воевать и сломили хребтину фашисту… Вот мы сейчас шагаем по польской земле. Поляки называют нас братьями, нам это приятно. А знают ли они, какой ценой мы дошли сюда?! Мне вот теперь петь хочется оттого, что сил в нас много…