Крымское зарево - Александр Александрович Тамоников Страница 25

Парень сделал шаг к майору и вдруг ухватил его за грудки, прижал к сырой земляной стене:

— Вы знаете, что я ради сестры хочу попасть в оккупацию! Я на все готов, чтобы ее найти! Вы знаете! Это вы предатель и сразу обманывали нас! Это не я предатель, а вы!

В воздух взлетел узкий, но крепкий кулак парня. Шубин бросился к бойцу, попытался перехватить руку:

— Стоять, Зинчук! Павел! Не смей!

Но опоздал, костяшки ударили точно в искривленный рот майора, разбили нижнюю губу, так что по щетинистому подбородку потекла кровь. Василий Тарасов захрипел, глаза потемнели, а рука выдрала из кобуры пистолет. Щелкнул предохранитель, все же капитан Шубин успел остановить стычку. Он отшвырнул в сторону Зинчука, перехватил руку Тарасова:

— Нет! Не стреляйте!

Майор с размаху откинул капитана в сторону и нажал на спусковой крючок. Выстрел! Пуля вошла в земляную стену, утонула в мягком сыром грунте. А строптивый Пашка Зинчук уже исчез наверху окопов, только полетели комки грязи из-под его сапог. На секунду Тарасов оторопел, потом закрутил головой и нашел того, кто был виноват, по его мнению, во всем. Он ткнул пальцем в капитана Шубина и просипел:

— Ты, ты науськал щенка своего! Сегодня же… я лично доложу в штабе о его выходках. Его расстреляют, а тебя под трибунал! Как изменника Родины! «Языка» взять не смогли, а еще нападение на майора НКВД! Власть партии не признаете! Сгною и его и тебя!

Тарасов резко развернулся и зашагал в сторону импровизированного штаба, где ждал своей участи пленный. Из-за угла раздался его свирепый рев:

— Это что такое?! Врага поить чаем вздумали?! Обмундирование ему выдали! Да я вас всех в расход пущу!

В ответ фельдфебель что-то залопотал, командир батальона неуверенно возразил в унисон с ним:

— Товарищ майор, мы ведь просто… ну, на время допроса.

— Ты его еще поцелуй! Мы в окопах дохнем, а ты ему ватничек на плечики! Жалеть вздумал врагов! — Грохнул выстрел, тяжело рухнуло тело. Стукнула крышка кобуры, офицер НКВД, выплеснув свой гнев на пленного, буркнул: — Так-то лучше, без суда и следствия их в расход. Кормить еще тут удумали гитлеровских прихвостней. Проводи меня, прибыл грузовик?

Командир батальона что-то ответил, его слов капитан Шубин уже не слышал. Перед глазами все плыло от тяжелого напряжения, испытанного за последние сутки. Руки предательски начали дрожать, а ноги подкосились от слабости. Разведчик с трудом сделал несколько шагов и вдруг оказался в сырой полукруглой траншее, где вился по земле костерок. Кто-то в кругу, что образовался перед слабым пламенем, сдвинулся в сторону.

— Садитесь, товарищ капитан.

— Заботливые руки сунули в его окостеневшие от озноба пальцы кружку с теплой водой.

Шубин тяжело выдохнул, сделал глоток и на секунду прикрыл глаза. Все тяготы и проблемы сегодняшнего дня навалились на него разом — боевая задача взять пленного, бежавший Зинчук, гибель Морозко и разъяренный поступками его бойцов Тарасов. Этим он займется потом, обязательно придумает, как действовать дальше. А сейчас даст себе несколько секунд отдыха в тепле от тлеющего костерка и крепкого плеча безымянных фронтовых товарищей.

Глава 5

Шубину показалось, что прошло всего несколько минут, хотя часы показывали, что у костра он просидел почти час. Уже разошлись бойцы по своим постам после короткого перерыва, затух их костер. Командир разведгруппы все сидел, чувствуя, как тело ломит от усталости. Кто-то тихо тронул его за плечо. Шубин обернулся — майор Краснов. Комбат участливо сказал:

— Товарищ разведчик, отдохнуть вам надо. Лица нет, серый от усталости. Я ребят ваших отправил поспать, у нас там из плащ-палаток соорудили что-то вроде казармы. — Краснов горько усмехнулся, опустился рядом на пучок гнилой соломы. — Тут условия, конечно… хуже не бывает. Но ничего, прорвемся, погоним еще гитлеровцев назад.

Он помолчал, а потом растерянно поделился сомнениями:

— Уехал этот, со спецотдела. Ругался… — И пожал плечами. — Даже теперь и не знаю, что с вами делать. Майор Тарасов все кричал про докладную, что изменниками Родины объявит. А я думаю, что ошибся парнишка, но приволок же «языка», пускай фельдфебеля, все от него получили информацию. Офицера взять — это же надо целую операцию провести. Суток не прошло с прибытия, куда он вас все гонит, все торопит. Мы весь декабрь уже сидим по окопам, все разведотделение в расход пошло, а к немцам не подобрались. Сложно, я знаю, как это сложно, бойцов своих на смерть отправлять.

Краснов покачал головой:

— Вот что, капитан, давай так. Пока Тарасов до штаба в Дмитровку доберется, вечер будет, пока приказ, туда-сюда, докладную напишет. В общем, я тебя трогать не буду и ребят твоих тоже. Получайте довольствие, сил набирайтесь. Будут какие планы, ты давай ко мне. Я выслушаю, чем смогу — помогу. Самому уже осточертело в этом болоте торчать. Найдешь к этой высоте подход — я своих бойцов сразу в наступление снаряжу, мы готовы голыми руками гитлеровцев рвать, только план атаки мне нарисуй. Лады?

Шубин поднял на комбата красные, опухшие от висящей в воздухе копоти глаза. Взгляд был твердым, несмотря на страшную усталость:

— Я сегодня в разведку на ту сторону пойду. Один. Я знаю, как привести офицера и получить сведения.

Краснов вскинул брови:

— Так и знал, что придумаешь. Недаром про тебя столько рассказывают. — В глазах майора мелькнуло любопытство. — Говорят, за твою голову фашисты назначили награду. Врут?

Глеб пожал плечами:

— Вроде есть такие сведения. Да только пока голова на плечах, как видишь. Не добрались еще гитлеровские охотники до нее.

Довольный Краснов хохотнул:

— Давай, голова, рассказывай свой план. Не думай, я тебя не отпущу на вылазку с бухты-барахты. Мы тут ученые, о жизни думаем, а не только как еще парочку орденов получить.

Разведчик, соглашаясь, кивнул: конечно расскажу. Такое обсуждение поможет взглянуть на его план операции свежим взглядом. Вдруг уставший мозг допустил какие-то ошибки, а каждая ошибка — верная смерть. Он принялся рассказывать, о чем думал весь день:

— Пленный во время допроса подтвердил мои догадки. Ваши бойцы рассказывали, что раз в сутки, всегда днем, немцы ненадолго прекращают огонь. Я думал, почему так происходит, что они в это время делают. Сегодня сам убедился, что немцы затихают на полчаса, только снайперы бьют по движущимся мишеням. Я понял: наши противники не ведут огонь на подавление, чтобы