Последняя патриотическая - Артур Валерьевич Чёрный Страница 25

Наконец не выдержал Японец:

– Берите уже меня! Я свой АГС оставлю, буду, значит, на минах.

– Зачем тебе?

– Нам нужно с него попадать. Поставь туда сейчас наших недорослей – и горе, а не оружие. Они нас в собственной казарме накроют.

Мы сидим до середины ночи, и говорит только Японец. Сидит на кровати, с крепким чаем, спокойный и рассудительный. На прошлой нашей позиции хозяин особняка всё ждал, когда из его дома скорее съедут все ополченцы – пять человек. Поднимался и криком будил ночью Японца: «Танки! Танки через поле идут!» На четвертую ночь Японец подвел к его лбу автомат: «Застрелю, сука!» Танки кончились. А через неделю мы и вправду уехали, а в особняк заехал Ольхон с полусотней своих.

До утра мы стоим на часах во дворе казармы. Ночью не спит луна. Она висит прямо над дорогой, посредине улицы, задумчивая и холодная, как женщина осенью. Не слышно из мертвого города шума машин, не видно ни одного блудного огонь – ка. Но дурные, чумные сны видит город. Зарылся в окопы, понаставил перед собой блокпостов. На самом краю степи, будто собрались в поход, построились в сторону фронта низкорослые халупы-дома. И бродят по синей степи черные исполинские тени – застыли, как стражи, поставленные на века терриконы. И только по ночам дьявольский фонарь луна таскает за собой их мертвые души.

Всю ночь на город падают мины. С длинными передышками, пущенные оттуда, из сонной степи. Но они не летят на позиции. Они ложатся где-то в кварталах и взрывом разворачивают крыши. Упало дальше, упало ближе… Но словно безлюдность поселилась вокруг. Молча презирает город убогих. И только луна летит над домами, медлительнее всех мин.

Вид из Донецка

На неделе я ездил в Донецк. Цены здесь копеечные. Дома за эти рубли меня бы высадили на седьмом километре, а тут проехал в десять раз больше. Да и страны тут после России: утром в одной, в обед – в другой, вечером – в третьей.

На вокзале маршрутка. Подхожу к водителю: «Не через Украину едем?» Тот, парень двадцати пяти лет: «Да я этих тварей на дух не переношу!»

Сижу у окна в форме, подсаживается рядом мужик лет под сорок. Разговорились. Ополченец из Шахтерской дивизии, едет из увольнения. «Новый год будем встречать в Краматорске, – уверенно сжимает он ворсистый кулак. – Но я бы и до Киева пошел!»

Еду в автобусе по Донецку и уже проехал несколько Грозных. А он всё не кончается, гордость Донбасса. Смотрю в окошко на красавец город и не верю: «Это его-то фашисты хотели превратить в Грозный?»

Вышел на железнодорожном вокзале. Бродят патрули ополчения, молча подходят, протягивают руку. Дальше пошел пешком, на улицах нет людей, нет машин. Добрел до здания горсовета, где про – изошли все события Русской весны. Огромный белый дворец советской эпохи. На левом крыле надписи синей краской: «С нами Бог!», «Отступать некуда! Донбасс за нами!» и огромными буквами слово «Россия». Перед крыльцом незначительный митинг: мужик в кожанке что-то объясняет собравшимся старикам.

Сфотографировал революционные надписи. На обратном пути догоняют два пулеметчика: «Стирай! Наведешь сейчас артиллерию… По-хорошему тебя бы в подвал на допрос. Мало ли кто. Но стирай с телефона и уходи».

Над столицей гудит канонада. Укропы бомбили Донецк все эти дни. В городе десятки убитых, разрушены жилые дома, на улицах ни души. Попали минами в школьный двор, где играли в баскетбол дети. Двое мальчишек убито, трое или четверо ранено. На детскую смерть фашисты среагировали мгновенно – донецкие врачи еще не успели прооперировать раненых. Поганые иезуиты тут же крикнули на весь мир, что это дело рук ополченцев и еще призвали ОБСЕ расследовать драму. В США тоже не замедлили гавкнуть, что «нет сомнения, это дело рук террористов».

А вот ОБСЕ нашла в школьном дворе воронки от мин с уклоном разрывов со стороны укропов, а вовсе не из центра Донецка, как протрещали укрофашистские СМИ. Вечно у них: «Террористы обстреливают Донецк, запугивая мирных жите – лей. Террористы захватили город и закладывают во дворах фугасы на людей. Наемники Путина, нарушая Минские договоренности, постоянно обстреливают позиции ВСУ.»

Что-что, а зомбирование умов поставлено в Украине на широкую долларовую платформу. Не впустую работает за океаном печатный станок.

Всё – для быдла у телевизора. Всё – только наглое геббельсовское вранье! А ему только и верят. У нас на фронтовой полосе идет вещание украинских телеканалов. Посмотришь – задумаешься, сколь многому тебя не учили…

Камера в октябре показывает мертвых на улицах города. Запись донецкая, еще с лета – трупы лежат на зеленой траве, над ними зеленые же деревья. И голос за кадром: «Трагедия в центре Донецка. Вчера прямо на улице террористы расстреляли пять мирных жителей. Люди боятся выходить из дому…» И сразу меняется кадр – уже осеннее видео безлюдных улиц, никого нет. А на Украине смотрят и верят. А кто им скажет, что доблестная их армия лупит в Донецк из чего только можно. Не стесняясь и тактической «Точки-У». Попробуй выйди тут из дому.

Ничего, кроме смеха, от заявлений украинских дикторов: «Проукраинские партизаны на территории врага.» Какие еще партизаны? Кто будет сражаться здесь, в Донбассе, за эту поганую Украину? Да, есть они. Только не партизаны, а залетные укропские ДРГ. Налетят, наворочают дел, убьют или взорвут – и тикать. Или же наши по ошибке постреляют друг друга. А в телевизоре все наизнанку: «Проукраинские партизаны!»

А тот урод украинской армии, Витя с передовой из терминала Аэропорта. Прилег где-то в подвале, перед товарищами сам себя записывает на видео: «… На оккупированных территориях нет мирного населения. Есть только пособники врага. Почему? Потому что мирный либо с нашими отступил, либо пошел в партизаны, либо застрелился. Всё. Все остальные – мирных нет.» Какая идеология! С такой иди весь Донбасс убивай. Всех, вместе с детьми. Он ведь не первый, кто и детей записал в террористы. Просто этот не говорит, а другие открыто всё объявляли. Убили донецких или луганских детей – заранее всё оправдано. Кто спросит за пособников террористов?

Да вот недоговорил Витька – прилетел снаряд от «клятых ватников». Бахнуло прямо в подвал. Рассеялся дым, и лежит этот черт, словно падаль, не брыкнется. Друзья трясут, с боку на бок переворачивают, кровь ищут. Да ничего, не сдох