Егор Лосев - Багряные скалы Страница 26

"Припадки дисциплины" обычно случались у Шарона, если ему "вставляли фитиля" высшие начальники. В этом случае в расположение, словно звучала команда: спасайся кто может! Роты тут же организовывали внеплановые учения, уходили в неожиданные марш-броски, на худой конец забивались в укромные щели на базе, только бы не попасть на глаза начальству.

Упоминание же Шаретом автомобилей, все объясняло. В увольнительные десантников организованно вывозили автобусы. Ровно в ноль часов автобусы возвращали отпускников обратно. Опоздавшие, не долго думая, угоняли частные автомобили, аккуратно паркуя их на обочинах перед КПП, не забыв оставить на сидении записку с благодарностью владельцу за оказание содействия армии.

Когда количество автомобилей превышало критическую массу, мэр и начальник полиции шли на поклон Даяну, который давал Шарону по шапке, после чего тот впадал в "приступы дисциплины".

Джесс с подругой снимали крохотную комнату на чердаке, на улице Бен Иегуда.

Когда он с замиранием сердца постучал в обшарпанную фанеру чердачной двери, то подумал, что ошибся дверью. Дверь открыла Джесс, невероятно элегантная, в белой блузке и обтягивающей плисовой юбке. Ошарашенный Дмитрий глупо встал столбом, но тут он заметил развешанную на веревках, за окном, сохнущую рабочую одежду, сообразил, что не ошибся и с опаской обнял подругу.

Они посмотрели кино в Муграби в зале с открытой по случаю хамсина крышей, погуляли по набережной, потом отправились в "Кебенимать".

Шарет не подвел. Место оказалось вполне приличным, контингент, правда, был специфический, не то полицейские, не то уголовники, и сразу и не разберешь.

Но колоритные рожи посетителей привели Джесс в полный восторг. А бармен, услышав, что их прислал внук самого Морди Шарета, выдал им тарелку соленых орехов за счет заведения.

Ночью Дмитрий выволок кровать на крышу, и они завалились спать, как в пустыне, под открытым полным звезд небом.

Все это больше напоминало сказку, и так же, как сказка заканчивается с переворотом последней страницы, кончился и отпуск.

Дмитрию пришлось возвращаться в батальон, а Джесс уехала в свой далекий, как другая планета, Бостон, продолжать учебу.

Зима 56-го выдалась холодной. Иерусалим разок даже накрыло снегом. А потом вдруг задул хамсин. Пыльный ветер сносил палатки. Днем стояла жара, и чистое без единого облачка небо слепило голубизной. Только ночью, обиженная несправедливостью, зима брала свое, да с такой яростью, что утром трава покрывалась чуть заметным инеем.

Лагерь легионеров раскинулся в низине у подножья холма. Брезентовые палатки, вышки, несколько джипов и грузовиков, три бронемашины. Над забором раскачивались под натиском бриза редкие фонари, два прожектора на вышках бросали в траву лучи желтого света, еще один прожектор светил от ворот на дорогу.

– Арабы те еще лентяи, – рассуждал Герши, – евреи построили бы базу на вершине…

"Наше счастье, думал Дмитрий, наверху за ними не очень-то понаблюдаешь, а здесь, все на ладони…"

Правда, на вершине торчала сторожевая вышка. Но ложбина и сам лагерь с нее просматривались плохо, и вышка явно предназначалась для наблюдения за ведущим в Дженин шоссе, да и часовой находился там только днем.

А здесь, на обратном склоне холма, среди ядовито-зеленой, буйной растительности пряталась пещерка, укрывавшая их от непогоды и позволявшая спокойно вести наблюдение.

По данным разведки федайны проходили тут инструктаж перед выходами на диверсии, получали взрывчатку и оружие.

Информация подтвердилась. Местные "курбаши" регулярно наведывались на базу, высокий англичанин, в кафие уводил их старшего в стоявшую поодаль палатку, пока подчинённые "курбаши" вьючили на ослов и лошадей увесистые зеленые ящики.

Английские офицеры в лагере вычислялись легко даже на расстоянии, через окуляры бинокля, несмотря на то, что одевались так же, как остальные. Но они курили трубки и сигары, иногда боксировали, нанося подвешенной на перекладине груше звонкие удары, в общем, на досуге занимались вещами арабам несвойственными.

Их дозор состоял из пяти солдат и сержанта: Дмитрий, Двир, Адам, Линкор и Герши. Сержант Горелый, худощавый и вечно хмурый, он был натурально горелым, точнее обгоревшим. Перед самым призывом у них в кибуце случилась какая-то торжественная церемония, вроде открытия памятника. Пришла куча народу и даже сам Моше Шарет. Над толпой летали два «пайпера» с которых должны были разбрасывать листовки с обращением президента. Вдруг один из самолетов снизился, врезался в толпу и загорелся. Погибло много народу, в том числе и родители Горелого, сам он получил сильные ожоги, а позднее и кличку.

Они составили подробный план лагеря, изучили расписание караулов, записывали прибывающие и уезжающие автомобили, поглазели на новенькие английские броневики «сарацины».

Несмотря на сумерки, Горелый не отлипал от бинокля. Вглядываясь в злополучную палатку стоявшую поодаль от остальных. Тусклый свет пробивался через полог и щели неплотно зашторенных окон.

– Интересно… – протянул сержант, отложив, наконец, оптику. – Что ж там у них?

– Что, что… – заявил Двир, – карта, небось, ну, может бюрократия всякая, накладные на боеприпасы, деньги. Легионеры федайнам по-братски помогают, но порядок и отчетность должны быть.

– Слушай, командир, – брякнул вдруг Дмитрий, испугавшись собственной смелости, – а давай я туда схожу и загляну, в эту твою палатку?

– Ты чего, Фридман? – удивился Двир, – Ладно, сам допрыгаешься, но ведь и нас под удар подведешь! Легионеры, они пленных брать не любят. Ты про Кфар Эцион слыхал?

– Погоди, – поморщился Горелый, и повернулся к Дмитрию, – давай, рассказывай.

Вообще-то Дмитрий обдумал и прикинул все еще днем, вот только предлагаться лезть вниз, в лагерь он как-то не собирался. Слова сами сорвались с языка.

А теперь чего уж, назвался груздем…

– Да нечего особенно рассказывать. Там вышка рядом с палаткой, верно?

Сержант кивнул.

– А левее, ручеек, от самой кухни тянется, слив, канализационный. Там где ручеек под забор подныривает, никакой колючки снизу не наверчено, можно под ограждением просочиться.

– А часовой на вышке?

– Часовые у них люди набожные, – ухмыльнулся Дмитрий, – скоро у них эта, как ее… не то "магриб", не то "иша", намаз короче. Вот и будет, от часового, только задница кверху торчать.

– А "бритиш"?

– С "бритишем" сложнее… если повезет, он пойдет с остальными виски глушить, а если не повезет… – Дмитрий провел пальцами по горлу. – … Сколько у него крови на руках?

Соображал Горелый быстро, и по его лицу Дмитрий понял: он нарвался. Леший его за язык потянул, не иначе.

Сержант снова прилип к биноклю. Пару минут водил окулярами по палатке, вышке и канаве. Затем оторвался и уставился на Дмитрия.

– Там на террасе, – он показал пальцем вниз. – Линкора посадим с пулеметом, лучшей позиции не придумаешь. Он прикроет, по мере надобности. А мы к дороге выдвинемся, если запорешь чего, отвлечем внимание.

– Хотя, – тут Горелый запнулся, – в общем, если запорешь, шансов у нас у всех не густо. Не передумал?

Идти на попятную Дмитрию не хотелось, да и в батальоне потом припомнят. Он отрицательно качнул головой.

– Ну и отлично, встретимся у перекрестка, где поворот на Дженин. Ранец свой разгрузи, барахлишко мы подберем, пока. Ну и чего найдешь, все туда пихай.

Дмитрий кивнул и подтянул к себе брезентовый ранец.

– Погоди, – придержал его Горелый, придвигая карту. – Если вляпаешься, постарайся отвалить в направлении Кабатии, а мы отвлечем в другую сторону. Как оторвешься, сворачивай на запад, к границе.

Дмитрий вгляделся в карту, запоминая.

– Линкор! – сержант пнул дремавшего пулеметчика в подошву ботинка.

Тот лишь подтянул ноги и причмокнул во сне.

– Полундра, – пихнул его в бок Двир, – свистать всех наверх.

Яки открыл глаза и уставился на сержанта.

– Пойдешь с этим "героем", прикроешь, на всякий случай.

– Куда?

– Вниз.

Линкор невозмутимо поднялся и принялся собираться.

– Остальным тоже приготовиться, через пятнадцать минут выдвигаемся, – продолжал раздавать указания сержант, – если у этого психа все получится, придется уносить ноги.

Он помолчал и добавил: – Если не получится, тем более…

Пока планировали, уточняли, высматривали позицию для пулемета, уже совсем стемнело.

Горелый критически осмотрел "экспедиционные силы", поморщился при виде винтовки на плече Дмитрия. Вытащил из кобуры кольт, добавил к нему две обоймы и протянул ему рукоятью вперед.

– Так половчее будет.

Вымазав лица грязью они выползли на исходную. Линкор с Двиром укрылись за глыбами каменистой террасы и принялись тихо оборудовать пулемётную позицию, Линкор – основную, Двир – запасную.