Марио Ригони Стерн - Сержант в снегах Страница 26
- Категория: Проза / О войне
- Автор: Марио Ригони Стерн
- Год выпуска: неизвестен
- ISBN: нет данных
- Издательство: неизвестно
- Страниц: 27
- Добавлено: 2019-03-29 11:18:29
Марио Ригони Стерн - Сержант в снегах краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Марио Ригони Стерн - Сержант в снегах» бесплатно полную версию:Знаменитая повесть писателя, «Сержант на снегу» (Il sergente nella neve), включена в итальянскую школьную программу. Она посвящена судьбе итальянских солдат, потерпевших сокрушительное поражение в боях на территории СССР. Повесть была написана Стерном непосредственно в немецком плену, в который он попал в 1943 году. За «Сержанта на снегу» Стерн получил итальянскую литературную премию «Банкарелла», лауреатами которой в разное время были Эрнест Хемингуэй, Борис Пастернак и Умберто Эко.
Марио Ригони Стерн - Сержант в снегах читать онлайн бесплатно
Офицеров в избе уже не было, я, конечно, не могу утверждать, что карабин унесли именно они. Но предполагать могу. Мне стало обидно, очень обидно, Теперь, когда мы вырвались из окружения, безоружные — а их было в колонне большинство — старались унести оружие у тех, кто его сохранил. Я не хотел и не мог вернуться к моим друзьям без карабина. Ведь я бросил каску, противогаз, ранец, сжег ненароком ботинки, потерял перчатки, но со своим старым карабином не расстался. У меня еще оставалось несколько обойм и ручные гранаты. В избе лежало тяжелое, грубой работы охотничье ружье. Я взял его — патроны от карабина к нему подходили. Едва я вышел, как услыхал поблизости выстрелы и крики. Это партизаны, а может, и солдаты Красной Армии, которые, видимо, решили внезапно атаковать отставших от своих частей. Чтобы не попасть в плен, я огородами что было сил побежал в степь и несся, пока не догнал колонну. Рана на ноге загноилась. Этот гнилостный запах преследовал меня, к тому же носок прилип к ране. Я испытывал сильную боль, будто кто-то впился в ногу зубами и не разжимает их. Суставы хрустели при каждом шаге; я держался на ногах довольно крепко, но шел медленно, быстрее идти был просто не в состоянии. На одном из огородов подобрал палку и теперь шагал, опираясь на нее.
На следующую ночь я остановился в избе, где разместился наш врач-лейтенант. Я осторожно снял тряпье и дырявые, обгоревшие ботинки. Кожа вокруг раны стала мертвенно-бледной с желтыми пятнами гноя. Я промыл рану в чистой воде с солью. Перевязал ее куском полотенца. Снова надел носки, остатки ботинок, тряпки и замотал все это проволокой. Еще вечером я встретил в этой деревне Ренцо.
— Как дела, земляк? — спросил я.
— Хорошо, — ответил он. — Пока хорошо. Я вон в той избе остановился, завтра пойдем вместе.
И заторопился к себе. Свиделись мы с ним уже в Италии. А тогда я был один, не искал себе попутчиков, хотелось побыть одному. Ближе к ночи в избу постучал немецкий солдат. Он не был похож на своих собратьев. Он поел с нами, потом сел на скамью, вынул из бумажника фотографии.
— Это моя жена, — сказал он, — а это дочка, — Жена была молодая, а девочка — совсем еще ребенок. — А это мой дом, — добавил он. Дом в маленьком баварском селении стоял посреди елей.
Еще один день я отшагал, опираясь на палку, словно старый бродяга. И часами повторял: «Вот он, наш смертный час». Этот рефрен придавал четкий ритм моей ходьбе. Вдоль дороги часто попадались мертвые мулы. Однажды, когда я отрезал кусок мяса от туши мертвого мула, кто-то меня окликнул. Это был старший капрал из батальона «Верона», которого я еще в Пьемонте обучал в школе горнолыжников. Он, видимо, был рад встрече.
— Хочешь, пойдем дальше вместе? — предложил он.
— Я не против, пошли, — ответил я.
Потом дня два или три мы шли уже вместе. В школе его прозвали Ромео из-за того, что однажды ночью он проник через окно к пастушке. Учеба в горнолыжной Школе явно сослужила ему хорошую службу. Он — Ромео, а она — Джульетта. Он был новобранцем, и друзья подшучивали над его страстью. Как-то вечером мы сидели в хижине среди ледников, а Ромео взял и спустился в селение к своей возлюбленной, но прежде ему пришлось прошагать всю ночь. Утром ему надо было подняться на вершину крутой горы. Он изрядно устал за ночь, но лейтенант Суитнер снабдил его канатами и всем необходимым, и он взобрался. Теперь в России он показал себя, по рассказам друзей, одним из лучших унтер-офицеров батальона. В дороге мы почти не разговаривали, но вечером, придя в избу, дружно готовили еду и стелили солому.
Солнце начало пригревать землю, дни становились длиннее. Мы шли вдоль берега реки. Пронесся слух, что мы вырвались из «мешка» и вскоре доберемся до линии немецкой обороны. Те, кто шли в самом хвосте колонны, рассказывали, что русские солдаты, танки и партизаны часто отрезают край колонны от основных частей и забирают отставших в плен.
Однажды в балке я увидел застрявшие в снегу сани с ранеными. Мы с Ромео шли вдвоем по обочине дороги. Проводник и раненые на санях просили о помощи. Вокруг было множество солдат, но мне казалось, что обращаются они именно к нам. Я остановился. Обернулся назад, а потом зашагал дальше. Когда я снова обернулся, то увидел, что сани тронулись с места. А я опять был один, никого не искал, ничего не желал. Ромео шел чуть позади. В одной деревне — помню, было еще светло — мы заночевали в какой-то избе.
Вечером в ту же избу зашли офицеры. По кисточкам на их шляпах я понял, что они из батальона «Эдоло». И спросил у них о Рауле.
— Погиб, — ответили они, — погиб в Николаевке. Шел в атаку на немецком танке, и, когда спрыгнул на землю, его убили из автомата.
Я молчал.
Утром, пускаясь в путь, я вначале шел очень медленно. Колени хрустели. Тащился как черепаха до тех пор, пока ноги не согревались, а потом шагал уже увереннее, опираясь на палку. Мой многотерпеливый спутник молча следовал за мной. Мы были как двое старых бродяг, которые прежде не знали друг друга, но встретились и решили идти вместе.
В колонне все чаще вспыхивали ссоры. Все мы стали раздражительными, нервными и были готовы взорваться по любому пустяку. Однажды мы с Ромео вошли в избу, привлеченные петушиным криком. Там оказалось много кур, мы взяли по одной. По дороге их ощипали, чтобы вечером сварить. На поле рядом с колонной приземлился немецкий транспортный самолет «Аист». В него начали грузить раненых. Через несколько часов они будут в госпитале. Но меня уже ничто не волновало.
Нам встретились немецкие солдаты, которые небыли нами в окружении. Они из местного укрепленного пункта. Все были в новой, опрятной форме. Немецкий офицер смотрел в бинокль куда-то за горизонт. «Значит, мы все-таки выбрались», — вяло зашевелилась в мозгу мысль. Но я не ощутил ни волнения, ни радости, даже когда своими глазами увидел указатели на немецком языке.
У дороги остановился генерал. Его звали Наши, командир альпийского корпуса. Да, это он нам отдает честь, приложив руку к виску. Нам — толпе оборванцев! Мы проходили мимо этого седоусого старика, оборванные, грязные, с густыми, спутанными бородами, многие были без ботинок, раненые, с обмороженными ногами. А этот старик в фетровой альпийской шляпе отдавал нам честь. И мне казалось, что передо мной мой покойный дед..
Там внизу стоят наши «фиаты» и «бьянки». Мы вышли из окружения, эпопея закончилась. Машины прибыли, чтобы встретить нас и погрузить обмороженных, раненых, да и вообще всех, кто обессилел и не может идти. Смотрю на наши грузовики и прохожу мимо. Рана моя смердит, колени болят, но я упрямо иду по снегу. На табличках указано: «6-й альпийский полк», «5-й альпийский полк», «2-й горноартиллерийский дивизион». И дальше: «батальон Верона», мой Ромео уходит, а я этого и не замечаю. Батальон «Тирано», батальон «Эдоло», группа «Валькамоника». Колонна постепенно редеет. «6-й альпийский полк», «батальон Вестоне» — показывает стрелка. Я из шестого альпийского полка? Из батальона «Вестоне»? Тогда вперед, «Вестоне»! «Вестоне», мои друзья… «Сержант, вернемся мы домой?» Я вернулся домой. Вот он, наш смертный час.
— Старик! Чао, Старик!
Кто это меня зовет? А, это Бракки. Он идет мне навстречу, хлопает по плечу. Он уже вымылся, побрился.
— Спускайся вниз, Старик, вон в тех избах найдешь свою роту.
Молча смотрю на него. Медленно, все медленнее спускаюсь к избам. Их три, в первой разместились погонщики и семь мулов, во второй — рота, а в третьей — еще одна рота. Открываю дверь, в первой комнате несколько солдат бреются и приводят себя в порядок.
— А где остальные? — спрашиваю.
— Сержант! Сержант! Ригони пришел! — кричат они.
— А где остальные? — повторяю я, Вижу Тоурна, Бодея, Антонелли и Тардивеля. Лица, которые я уже успел позабыть. — Значит, всё позади? — говорю я.
Мои солдаты рады мне, что-то в душе моей зашевелилось, но в самой глубине — и сейчас медленно, словно пузырек воздуха со дна моря, всплывает на поверхность.
— Идем, — говорит мне Антонелли. Он отводит меня в другую комнату, где сидит офицер из штаба роты, — Теперь он командует ротой, — объясняет мне Антонелли. В комнате сидит и каптенармус, он заносит на клочок бумаги мое имя.
— Ты двадцать седьмой! — говорит он.
— Устали, Ригони, да? — спрашивает лейтенант. — Если хотите отдохнуть, располагайтесь, где вам удобнее.
Я залезаю под стол у стены и лежу там, сжавшись в комок. Весь день и всю ночь пролежал я так под столом, слушая голоса друзей и глядя, как движутся ноги по утрамбованному земляному полу.
Утром я вылезаю из-под стола, и Тоурн приносит мне в крышке котелка кофе.
— Тоурн, старина. Это ты, правда? А где остальные? — спрашиваю я.
— Здесь, — отвечает Тоурн, — идем. Взвод, наш взвод пулеметчиков…
— Но где же они, Тоурн?
— Идем, сержант.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.