Станислав Олейник - Правоверный Страница 26

— Как там мой брат, смотрят ли еще его глаза на этот презренный мир?

— К сожалению, он смотрит на мир только одним глазом, — облегченно вздохнув, ответил Филипп, услышав именно тот вопрос, который ожидал.

— Видимо достопочтимый, забыл, что второй глаз его старший брат потерял еще в далеком детстве, — уже с улыбкой закончил он обусловленную фразу.

Сомнений не было. Перед ними был именно тот Мехмед Али, которому и приходился племянником Мустафа Гани, он же Филипп Джексон…

Убедившись, что путешествие закончилась благополучно, Сулейман, сославшись на неотложные дела, попрощался и с хозяином, и доставленным к нему из Джелалабада, «племянником».

Генерал Гришин просматривал материалы по Афганистану. Еще недавно, информацию представленную Кабульской резидентурой он, с разрешения руководителя Главка, лично докладывал Председателю, который, уже на следующий день, представил ее Генеральному. И вот, пожалуйста, реакция…

В той информации был анализ положения дел в руководящем ядре ЦК НДПА. Там говорилось о серьезных просчетах, допускаемых непосредственно лидером Афганистана Бабраком Кармалем. Были названы и конкретные лица из числа советников по линии ЦК КПСС, в чьи обязанности входило вовремя увидеть в его действиях опасные ошибки. И, вместо того, чтобы указывать на них, они, идя у того на поводу, просто их не «замечали». Отрицательным фактором в работе этих советников, указывалось тогда в информации, было и то, что среди них почти не было лиц с востоковедческой подготовкой. Далее перечислялись конкретные действия Бабрака Кармаля и его окружения, последствия которых были тяжелыми. При этом были приведены конкретные факты извращений в социальной сфере, экономической политике, и святая святых каждого мусульманина — в области религии.

Судя по тому, какая информация поступила сейчас, меры все же были приняты…

Реакция, по своей сути, была немедленной. В Кабул срочно убывает министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе и встречается с приглашенным в Советское посольство, руководителем службы безопасности Афганистана Наджибом. И уже через два дня, 4 мая 1986 года в Кабуле, проходит внеочередной XXVIII пленум ЦК НДПА, который удовлетворяет «просьбу» Бабрака Кармаля об освобождении его от обязанностей Генерального секретаря ЦК НДПА «по состоянию здоровья».

Далее говорилось, что Пленум единодушно избрал Генеральным секретарем Центрального Комитета Народно-демократической партии Афганистана Наджиба…

Изучая сложившуюся обстановку в Афганистане, Гришин пришел к единственному выводу, — время, к сожалению, уже упущено. Происходило вообще непонятно что. Приведенные примеры говорили о том, что руководство Афганистана, на словах признавало, а на деле не только не учитывало, но и просто игнорировало традиции древних родоплеменных устоев, и в целом всей мусульманской религии. Выдвигаемые лозунги призывали к радикальным социалистическим преобразованиям, хотя условий к этому абсолютно никаких не было. О каком социализме можно было говорить, если страна находилась в глубоком средневековье.

В приложении к информации, подготовленном отдельной справкой говорилось, что попытки Наджиба и его советников что-то поправить, результатов не дали.

Это понимал и генерал Гришин. Разве что-то можно было сделать, если многие государственные структуры имели в своем составе сотрудников, о чем также информировала резидентура, среди которых были явные саботажники и вредители, параллельно работавшие и на власть и на оппозицию. А тех, кто действительно верил в революцию, ее преобразования, идеалом которых были советские среднеазиатские республики, порой охватывала не просто растерянность, а полнейшая апатия и безысходность…

Генерал прекрасно понимал, какие последствия могут наступить в ближайшее время в Афганистане. К таким выводам пришли и аналитики его, «афганского» отдела, объемная информация которого, также ждала доклада руководству Комитета…

Вот перед какой дилеммой и оказался сейчас старый разведчик, которому предстояло обо всем этом докладывать своему руководству.

От неприятных размышлений его отвлек звонок внутренней связи.

— Гришин, — коротко бросил в трубку генерал, и сразу добавил, — заходи, ты мне тоже нужен.

Почти сразу в кабинете Гришина появился полковник Зверев.

— Что-то срочное?

— Да, Василий Маркович, — кивнул Зверев, усаживаясь в кресло напротив.

— «Пришло сообщение от «Аслана», — «Правоверный» в Кабуле, — коротко доложил он.

— Так, так, — оживился генерал, — и как «Аслан» объясняет цель нахождения «Православного» в Кабуле?

— Никак, Василий Маркович. Мы же с вами решили, допустить только одностороннюю расшифровку. О том, что «Правоверный» наш разведчик, «Аслан» знает еще с первой их совместной ходки в Афганистан. По нашему заданию, он опекает «Православного».

— Хорошо. Как же нам сейчас выйти на «Православного», если мы исключили их взаимную расшифровку? Передавать его резидентуре нельзя… Ты же сам недавно докладывал, что ХАД ведет за сотрудниками нашего посольства плотное наблюдение. Нет, рисковать нельзя. Таких как он, на нашем направлении, единицы…

— Выход один, Василий Маркович. В Кабул нужно отправляться мне. «Православному» категорически запрещено выходить на связь с кем либо из наших зарубежных сотрудников. А выход на него, будет им воспринят, как провокация ЦРУ.

— И что же предлагаешь? — вздохнул Гришин, устало откинувшись в кресле.

— Вот подготовленная шифровка «Аслану», — Зверев протянул папочку генералу. Ему дается задание обеспечить мне встречу с «Правоверным».

— Согласен, оставь. Я ознакомлюсь, и сообщу свое решение.

— Так, с этим решили, — он отложил папочку в сторону. — Теперь давай рассмотрим не менее важный вопрос. Твои аналитики подготовили информацию, о которой я просил?

— Да, Василий Маркович, вот она, — Зверев протянул шефу еще одну папочку.

— Подожди, подожди, — остановил тот полковника, — прочти немного вслух. Я попробую сейчас поставить себя на место шефа, и оценить ее содержание. Как ни как, она будет доложена Генеральному. Преамбулу не нужно, начни, где-нибудь, с середины.

— Как скажете, Василий Макович, — кивнул Зверев, и раскрыв папочку, зашелестел перелистываемыми страницами.

…-1987 год стал самым трагическим для Афганистана, — с легкой хрипотцой, начал читать Зверев. — Простой народ перестает верить народному правительству. Родственные хитросплетения накладывают порой негативный отпечаток, как на государственных чиновников, так и на командный состав вооруженных сил. Все это не может не сказаться на моральном состоянии про-правительственной прослойки населения и, естественно играет на руку оппозиции. Против демократической власти восстают все новые и новые районы Афганистана. Не смотря на то, что советское руководство делает все для того, чтобы в сложившихся условиях найти именно политическое, а не военное решение выхода из тупика, противники его нашлись и с советской и афганской стороны. Именно они ратуют за совместные, советско-афганские боевые действия против банд. Однако при этом абсолютно не учитывается тот фактор, что подавляющее большинство этих моджахедов отнюдь не банды, а местное население, которое с оружием в руках отстаивает свои, сугубо родоплеменные интересы. Именно такие местные формирования, не поддерживают ни оппозицию, ни центральное правительство. Они не пускают на свои территории, ни тех, и ни других…

Увидев, что генерал слушает с закрытыми глазами, Зверев сделал паузу.

— Что замолчал? — открывая глаза, усмехнулся тот, — думаешь, заснул? Давай продолжай, продолжай…

Прокашлявшись, Зверев продолжил:

…-особенно это наглядно просматривается в южных районах Афганистана, где проживают пуштуны, которые с незапамятных времен привыкли жить самостоятельно, не терпя над собой ничьей власти…

— Хватит! — резко выпрямился в кресле генерал, — с остальным ознакомлюсь сам.

Мехмед Али вышел из-за прилавка, закрыл изнутри застекленную входную дверь, и, повернув табличку с надписью «Закрыто» наружу, пригласил гостя следовать за ним.

Пройдя через внутренний дворик, зашли в небольшую пристройку, где в распоряжение Филиппа была предоставлена маленькая комнатка. В ней, кроме заправленной по-солдатски железной кровати, была тумбочка, табурет, и тазик с кувшином для омовения.

Мехмед Али, пожелав перед ужином отдохнуть, вышел.

Филипп, положил дорожную сумку на табурет, осмотрелся. Комнатка действительно была небольшой. Маленькое окошко, затянутое противомоскитной сеткой, было прикрыто. Во дворе было невыносимо душно, поэтому открывать его не было никакого смысла.

Он сполоснул над тазиком руки и лицо, снял с натруженных ног обувь, и с наслаждением растянулся на кровати.