Прасковья Дидык - В тылу врага Страница 26

Однажды, придя на вокзал, она по обыкновению оглядела составы. Ее внимание привлек тот, кто стоял на третьем пути. Из окон и дверей товарных вагонов выглядывали военные в летной форме. Мариана попробовала сосчитать их, но тщетно. Они то выскакивали из вагона, то снова прятались. Тем не менее она заметила, что их много. С солдат она перевела взгляд на груженные каким-то необычным грузом платформы. Здесь были и стекло, и фанера, и большие прожекторы, много разной аппаратуры и ящиков. Другие платформы были покрыты брезентом и только по тому, как торчало то в одну, то в другую сторону что-то длинное, похожее на ствол пушки, Мариана догадалась: зенитки.

“Ну да. Раз летчики, значит и зенитки. Однако похоже и на строительную часть”, - подумала Мариана, изучая опознавательные знаки солдат.

“Поблизости, должно быть, военный аэродром строится. Но где? Какой он, какие там самолеты?”

Если долго размышлять, можно потерять ценные сведения. А установление дислокации вражеских аэродромов занимало важное место в работе разведчиков. У Марианы было свое твердое мнение по этому вопросу и она старалась из всех сил убедить в этом Анатолия, который считал, что преимущество немцев составляют тапки.

- Что ты говоришь? - горячо возражала Мариана. - Всякое другое войско, будь это танковые части, пехота, артиллерия или какое-либо другое, что передвигается по земле-матушке, может встретить разные препятствия на пути к фронту. Особенно страшны им партизаны. А авиация? Поднялась в воздух, и до свидания. Может только встретиться с нашими самолетами или попасть под зенитный огонь. А в большинстве случаев смертоносный груз они сбрасывают на наши города и села.

И вот перед ней новый аэродром. Правда, он пока на платформах, в разобранном виде, если можно так выразиться. Но через несколько дней он начнет действовать, станет боевым. И Мариана на минуту представила себе, как “мессеры” и “фокке-вульфы” целыми стаями взлетают и направляются на восток.

“А может, это совсем не авиаоборудование, - усомнилась девушка. - Но тогда почему летчики? Нет, определенно аэродром или авиамастерские. Важно и то и другое. Надо уточнить. А как? Сесть на следующий поезд? Рискованно. Можно потерять из виду этот состав. За городом линии разветвляются в разные стороны”.

И тут созрело решение.

“Машинист, наверняка, поляк. Попытаюсь узнать, до какой станции идет состав”. С этой мыслью она подошла к паровозу.

- Пан машинист, скажите, пожалуйста, нельзя ли мне вашим поездом добраться до Кузлова? - спросила она па чистом польском языке.

- Нет. Не доезжаем, - сухо ответил черномазый машинист, выглянувший из окна.

Мариана закусила губу.

“Значит, в ту сторону”, - обрадовалась она и решила использовать этого поляка в своих целях. Она снова подняла голову к окошку. Но машинист исчез.

- Пан, а пан! - позвала она его тихонько. В окне снова появилась его голова.

- Вам, пани, уже сказали, что еще нужно? - строго сказал машинист и хотел уйти, но тут же заметил в руке девушки пачку немецких марок. Она их специально достала из сумки для того якобы, чтобы переложить в карман.

- А пани куда собралась ехать? - спросил он уже более мягко.

- В Кузлов, пан, в Кузлов. Бабушка моя там тяжело заболела, - поспешила ответить Мариана, понимая, что марки подействовали на машиниста магически. - Я отблагодарю пана…

- Ладно. Залезь швидче. А то эти могут заметить, - кивнул он головой на вагоны. - А как только будет первый гудок и в случае ко мне подойдет провожатый, спрячься вон туда, - он указал глазами на тамбур.

Спустя минуту Мариана уютно устроилась около машиниста. Тот посмотрел на нее в упор, и Мариана поняла, что он ждет денег.

“Дам, дам, но сначала расскажешь еще кое-что, голубчик”, - подумала она и спросила:

- Пан, а вы краковский?

- Нет, ченстоховский, - ответил машинист, опять высовывая голову в окошко.

- А-а ченстоховский, значит, - повторила Мариана. Но разговор не клеился. Ей, молодой пани, неудобно расспрашивать человека, лицо которого почти нельзя рассмотреть, до того оно перепачкано угольной пылью и мазутом. Только глаза как-то странно блестели на чумазом лице. Но они были какие-то маленькие, круглые. А губы тонкие. Мариана подумала:

“Должно быть, злой. Нужно расплатиться, может, подобреет”.

Она открыла сумку, нарочно щелкнув замочком, и стала отсчитывать марки. Машинист следил за движениями пальцев девушки, отрываясь только для того, чтобы взглянуть в окошко.

- Проше, пан. Бардзо дзянкуе, - протянула Мариана марки.

Машинист взял деньги, сунул в карман и, как и рассчитывала Мариана, сразу стал приветливее. Даже заговорил.

- А обратно когда? - спросил он.

“Понравилось”, - поняла Мариана и решила разузнать у него кое-что. И тут же заметила улыбку в глазах кочегара.

Этот молодой поляк молча наблюдал за молодой женщиной и своим шефом. А когда Мариана вскинула глаза в его сторону, он мило улыбнулся одними глазами, и Мариане стало неловко. “Может и ему дать несколько марок”, - мелькнуло у нее в голове, она тут же открыла сумку, вынула несколько бумажек и уже хотела протянуть их кочегару, но тот отвернулся и больше их взгляды не встречались.

- Не знаю, пан, как там с бабушкой. А потом еще нужно поторговать. Знаете, пан, мы, женщины, зарабатываем тем, что тут купим, там продадим. А вы когда обратно?

- Думаю завтра утром, если разгрузиться успеем, нужно еще один рейс сделать, - разоткровенничался машинист, видимо, желая заполучить с пани “благодарность” и на обратном пути.

- А что это вы катаетесь туда-сюда? - еще больше осмелела Мариана.

- Да вот, строятся. Аэродром новый строят. Из-под Берлина разогнали, так они сюда, к нам, перебазироваться решили, ближе к фронту.

“Не ошиблась, - обрадовалась Мариана. - А какие самолеты здесь будут, сколько их, кто командует?” - все это еще предстоит узнать. Машинист вряд ли осведомлен в этих делах. Все же Мариана решила не терять эту связь.

- Пан! А что если я завтра успею к вашему возвращению? Возьмете обратно?

- Да уж услужу пани. Только будьте осторожны. Увидят - не сдобровать. Состав секретный, - ответил машинист.

Часа через полтора поезд остановился в поле. Нигде не было видно ни станции, ни полустанка. Послышалась команда. Солдаты стали выгружаться. Из вагонов выносили тяжелые ящики.

Мариана оглянулась и, видя, что все заняты работой, решила ускользнуть. Но не тут-то было.

- Хальт! - крикнул солдат и подошел к ней.

Озираясь вокруг, он сказал:

- В наше время ничего даром не делается. Понятно?

- Благодарю вас, - сказала Мариана поспешно и протянула ему шесть марок. Она поняла, что исчезнуть незаметно не удастся, и решила откупиться, чтобы солдат не поднял шум.

- Нет, не пойдет. Документы?

Мариана имела при себе хорошие документы и даже пистолет. Но зачем лишний раз показывать их. Немцы любят деньги. Она открыла сумку и достала пятьдесят марок.

- Проше, пане, на расходы.

Немец схватил марки и тут же отвернулся, делая ей знак уходить. “Падки на деньги. И мать родную продадут за марки”, - подумала Мариана и поспешила скрыться.

…Шагала она быстро, почти бежала, не оглядываясь. Домой добралась лишь на второй день. Ночь она провела у одной крестьянки, за что оставила ей пару теплых носков.

Выслушав рассказ Марианы обо всем, что с ней произошло, Курц обеспокоился:

- Но как же тебе удалось вывернуться? Это очень рискованно.

- Дала этому рыжему солидную сумму. Пережитые трудности забылись, когда Мариана расшифровала слово “Благодарим”. Эта благодарность приходила к ним сюда, в далекую Польшу с “Большой земли”. Она вливала в разведчиков новые силы, звала к действию.

ЗАПЕЛЕНГОВАНА ФАШИСТАМИ

Центр был доволен разведчиками. Значит, в радиограммах есть ценные сведения. Это радовало. Вместе с тем с каждым днем росло беспокойство разведчиков. В городе действовало много фашистских радиостанций, которые могли обнаружить в эфире незарегистрированную рацию и начать ее разыскивать.

Предчувствие не обмануло радистку. В один день Анатолий как всегда закрыл ее снаружи и ушел на работу, сказав мимоходом хозяйке, что его жена уже ушла в город. Мариана должна была связаться с “Большой землей”, передать информацию. Десятки цифровых групп впитали в себя сведения о передислокации пехотного полка, о моральном состоянии немецких солдат и офицеров.

Она зашифровала, приготовила рацию и по расписанию вышла в эфир. Услышав ответный позывной и обменявшись с радистом “Большой земли” первыми фразами: “Как слышите” и услышав в ответ: “Слышу Вас на столько-то баллов”, она включила передатчик. На столе лежал “вальтер” и две “лимонки”. Дверь, как всегда, была заперта снаружи. Через окно ее никто не мог заметить. Она начала передавать радиограмму. Работа уже подходила к концу, как вдруг послышался какой-то шум во дворе. Мариана отстукала “подождите” и замерла, держа пальцы на ключе. “На всякий случай успею предупредить о провале”, - мелькнула у нее мысль.