Александр Скоков - На всех была одна судьба Страница 26

В ту пору в Кобоне, мало известной кому до войны приладожской деревеньке, вдоль берега тянулись штабеля, укрытые брезентом. Продовольствие для блокадного Ленинграда, где отсчет крупы, муки шел на граммы. Охрана, контроль за сбережением бесценного груза были строжайшие, питались работники порта, как и ленинградцы, на скудную рабочую карточку. (Однажды летом на берегу Александр Валентинович увидел двух изможденных стариков, только что прибывших из Ленинграда, – ученые сопровождали упакованные в тюки редчайшие книги библиотеки Академии наук. Макаров отсыпал им пару горстей риса, указал, где развести костерок…)

Вспомнил, как зимой, уже приступив к работе в Кобоне, на попутной машине отправился в командировку в Ленинград. Все, что он мог привезти для семьи, – это буханку хлеба и маленький мешочек прогорклого гороха. Осенью 1941 года баржа с продовольствием затонула в бомбежку, водолазы подняли груз, горох подсушили – в мирное-то время кто стал бы есть этот «продукт»…

Еда едой, но еще нужны и одежда, и обувь. Дни и ночи на ногах, сапоги износились, а без обуви, в холод, на улице, какой ты работник? Помог командир расположенного рядом с пирсом воинского подразделения – у военных был свой сапожник, он-то и выручил речника, обновил сапоги, сменил головки…

Здесь тоже был фронт – налеты, бомбежки. Кто знает свою судьбу? Однажды на берегу Александра Валентиновича окликнул знакомый – бывший сослуживец, прибывший сюда в командировку из Ленинграда. Обычный вопрос: где переночевать? Землянки забиты, негде прилечь, отдохнуть. Макаров отвел его к своим хозяевам – сам уходил на дежурство в ночь, койка до утра свободна. А ночью – налет. Видел с пирса, как там, в стороне деревни, рвутся бомбы. Утром, сдав дела сменщику, пошел отдохнуть. Изба уцелела, но от близкого взрыва ее тряхнуло так, что потолочная балка одним концом рухнула прямо на койку, где спал командировочный… Налеты были и массовые, «звездные», как в начале навигации, 28 мая, так и небольшими группами – враг не оставлял в покое ни на один день.

Командование группы «Север» еще осенью 1941 года доложило в Берлин, что Ленинград взят в мертвые клещи и обречен на голодную смерть. Водники СЗРП вместе с моряками Ладожской военной флотилии вступили в единоборство с врагом. В конце мая, когда Ладога была еще забита льдом, в Кобону прибыли канонерские лодки «Селемджа», «Нора», пять тральщиков и транспорт «Вилсанди». В трюмы грузилось продовольствие, на палубах размещалась пехота, артиллерия – пополнение Ленфронту. С майских туманных дней и до крепких морозов зимы 1942 года продолжалась навигация на Ладоге. По водной дороге в обоих направлениях было доставлено более миллиона тонн продовольствия, других грузов, эвакуировано около 600 тысяч человек…

В 2005 году родственники, друзья, представители общественных организаций МО «Измайловское» отмечали столетний юбилей Александра Валентиновича. Многие приходили сюда, в квартиру на 4-й Красноармейской, чтобы поздравить ветерана. Прожит век! И самой запоминающейся страницей в долгой жизни остались, конечно, блокадный Ленинград, Ладога, порт Кобона…

В памяти осталось все – обжигающие ветры февраля, летние шторма, бомбежки и вереницы сходящих с пирса изможденных людей. Ребятишки постарше ведут за руку ясельных малышей – тех малышей, которые едва ли когда скажут слово «мама» и, повзрослев, все будут вглядываться в лица на площадях, улицах, вокзалах – а вдруг… В памяти навсегда остался кобонский берег, пирсы, под брезентом штабеля, озерная даль, дымки буксиров и канонерских лодок. И родной северный ветер, вздымающий крутую волну. Шумит Ладога, шумит, как годы, как время, как сама неостановимая жизнь…

БЛОКАДНОЕ МОЛОКО

7 ноября 1941 года, в 12.30 в блокадном Ленинграде начался радиомитинг. Открыл его от имени Областного и Городского комитетов партии, исполкомов Советов председатель Ленгорисполкома П.С. Попков. Командующий Ленфронтом генерал-лейтенант М.С. Хозин, представитель Кировского завода старый рабочий М.Ф. Филатов, писатель Н.С. Тихонов, руководители общественных организаций, предприятий города рассказали ленинградцам о положении на фронтах – военном и трудовом, – призвали к сплоченности, стойкости.

Захват города штурмом провалился, лучшие немецкие дивизии, входившие в группу армий «Север», получили сокрушительный отпор. Угроза надвигалась с другой стороны – подступал голод.

До захвата Мги немецкими частями 30 августа удалось эвакуировать из Ленинграда 636 тысяч человек.

В отрезанном от Большой земли городе оставалось более 2,5 млн гражданского населения. В ноябре 1941 года при расходе муки всего 662 тонны оставалось ее только на 15 дней. Из-за торошения льда подвоз продовольствия по Ладоге прекратился, под Тихвином шли кровопролитные бои – замыкалось второе блокадное кольцо. Брусок хлеба с казеином, альбумином, соевым шротом уменьшился для рабочих до 250 граммов…

Прямая трансляция митинга из студии Дома радио звучала в холодных ленинградских квартирах, госпиталях, на заводах, фабриках… Слушали голоса известных ленинградцев и собравшиеся у репродукторов работники Первого молочного завода, расположенного на пересечении Обводного канала и Международного (ныне Московского) проспекта, недалеко от рубежа обороны, от Пулковских высот…

С началом войны в школьных классах, училищах, аудиториях институтов, Университета были развернуты десятки госпиталей, куда поступали днем и ночью раненые с разных участков Ленинградского фронта. Работали, как и в мирное время, больницы, детские сады (тогда их называли детскими очагами.) Всем им, кроме хлеба, овощей, круп требовалось молоко. Хотя бы немного, полкружки, для поддержки ослабевших, выхаживания тяжелораненых. И гражданские, и военные впоследствии вспоминали о необыкновенно вкусной каше в стационарах, больницах, госпиталях – потому что была она на молоке.

В стылые блокадные месяцы 1941 года иссяк молочный ручеек, питавший предприятия «Ленмолкомбината», в том числе и Первый завод. Молоко – не зерно, не мука, в трюмах теплоходов, барж с Большой земли не привезешь. Где выход? По решению обкома и горкома партии на «Ленмолкомбинате» создается специальная бригада из научных работников, специалистов-практиков молочной промышленности, высококвалифицированных рабочих. В нее вошли доцент Ленинградского химико-технологического института молочной промышленности А.И. Желтаков, руководитель лаборатории НИМИ А.А. Розанов, начальник Молснаба М.А. Германов, инженер-механик НИМИ В.А. Мелешин, начальник сметанного цеха Первого молочного завода Н.А. Крюков, инженер по оборудованию В.М. Мальгин, слесарь-механик М.В. Уткин, Н.А. Новосёлов, А.Д. Грищенко.

Продуктом, наиболее приемлемым для транспортировки с Большой земли и удобным для превращения его в молоко, молочные изделия на заводах блокадного Ленинграда, признаются пластические сливки. (Нынешние специалисты молочной отрасли в большинстве своем ничего не слышали о них.) Способ изготовления пластических сливок (продукт промежуточный между сливками и сливочным маслом) предложил талантливый инженер-механик НИМИ Виталий Александрович Мелешин. В налаживании производства пластических сливок на молочных предприятиях, находившихся за блокадным кольцом, участвовал также Александр Дмитриевич Грищенко.

Предложенный способ не требовал сложного оборудования – необходимы были только водогрейная коробка с ушатиками, сепаратор, камера для охлаждения. Одновременно специалисты вели разработки по изготовлению сухого творога и белковых концентратов. Переработка молока в пластические сливки, сухой творог велась вблизи блокированного Ленинграда, в основном в Боровическом, Мошенском, Пестовском, Хвойнинском районах. Новая продукция была удобна для транспортировки и могла храниться длительное время. Из одной тонны пластических сливок с добавлением творога получали 20 тонн восстановленного молока!

Применяли пластические сливки при изготовлении сметаны, растительного молока из соевых бобов для детского питания, солодового детского молока. Более 400 тысяч детей остались в отрезанном от мира городе; взрослые, как могли, боролись за их жизнь. Появлялись в Ленинграде и новорожденные. Из-за отсутствия материнского молока очень часто бутылочка из молочной кухни или поликлиники день за днем поддерживала слабый огонек крохотной жизни.

Всего семь лет мирной жизни было отпущено Первому молокозаводу до того дня, когда на его территории стали рваться снаряды и бомбы. Введенный в строй в 1934 году (решение «О постройке завода по обработке молока» в 1931-м подписал секретарь Обкома партии С.М. Киров), Первый молочный быстро вышел на проектную мощность, перерабатывая 432 тонны в сутки. Многие виды молочных изделий, предложенные учеными, «обкатывались» здесь, на головном предприятии Молкомбината, отсюда они поступали в магазины, столовые, больницы, детские сады…