Александр Косарев - Картонные звезды Страница 27

На далекой отсюда Камчатке баня бывала по средам, и не было горше беды, если именно в этот день попадал в наряд на кухню. Даже тех, кто в тот день был в карауле, возили в баню, а кухню нет. К счастью, такое горе случалось крайне редко. После горячей пропарки можно было купить в буфете холодного сладкого кваса и «московских» пряников на закуску. Это было восхитительно вкусно и вполне заменяло нам более привычное пиво с воблой.

По, отведав того, что находилось в кастрюле, мы, наверное, впервые в жизни получили понятие о том, что такое настоящий таежный морс. Надолго запомнился мне тот день. И запахом, и жаром, и вкусом. Еще через полчаса, полностью смыв себя трудовой пот и пороховую гарь, мы выстраиваемся у входа в баню. Теперь уже не видно ни одного утомленного лица или поникшей головы. Все розовы, бодры, полны энергии и готовы танцевать хоть до утра.

На Н-ской батарее

На командном пункте одной из батарей мы разговаривали с ее командиром Нгуен Чи Конгом и политруком Ле Хак Дыком. За время беседы трижды объявлялась воздушная тревога… Количество американских самолетов, сбитых почти за три года личным составом батареи, приближается к ста…

Последние дни на полигоне вспоминаются с определенным трудом. Мы сдавали своеобразные выпускные экзамены. Проводились заключительные стрельбы по самой настоящей воздушной цели. Разумеется, никакого самолета нам на растерзание не дали, но по кое-чему летучему мы настрелялись всласть. Кое-что летучее представляло собой старый подвесной бак, оснащенный самодельными фанерными крыльями и подобием хвостового оперения. Это, с позволения сказать, воздушное «судно» таскал за собой на длинном тросе «Ан-2». Мишень летала скверно, она то и дело ныряла вниз, после чего так же внезапно дергалась вверх. Это, разумеется, создавало для нас дополнительные трудности, но в то же время и подогревало энтузиазм. Каждому было лестно попасть в столь непредсказуемо ведущую себя мишень. И мы старались изо всех сил. Так старались, что дважды перебивали трос, на котором крепилась летучая «каракатица». К счастью, таких самоделок на ближайшем аэродроме было несколько и поэтому длительных перерывов в учениях не случилось.

И вот настал самый последний день. После завтрака все мои товарищи, весело гомоня, принялись готовиться к отъезду, я же все не находил себе места. Меня же просто мучила неизвестность. Я прекрасно понимал, что по существу мои шансы поехать во Вьетнам зависят сейчас от двух человек — Клюева и Понченко. И надо было как-то склонить вверенную им чашу весов в мою сторону. Некоторое время я еще колебался (не привык ходить просить за себя), но необходимость действовать настойчивее все же победила ложную скромность. Отбросив в сторону несобранный мешок, решительно выхожу на улицу. Иду к штабу, который разместился в небольшом дощатом домике, и, укрепившись духом, толкаю входную дверь. Куда идти, я уже знаю, разведал заранее. Крохотный кабинетик начальника полигона расположен справа от входа в здание, и я, на всякий случай осторожно прислушавшись, робко стучусь.

— Входите, — доносится из-за двери недовольный голос майора.

Захожу. В кабинете два стола, сейф и шкаф. За столами, кроме самого Понченко, тесно сгрудившись, сидит несколько прапорщиков и, самозабвенно скрипя перьями, оформляют какие-то бумаги.

— Товарищ майор, — вытягиваюсь я по струнке, — разрешите задать личный вопрос?

— Задавай, — с видимой неохотой поднимает тот голову.

— Разрешите поинтересоваться моей конечной оценкой за период обучения.

Глаза майора округляются.

— Надо же, — растерянно произносит он, — сколько себя помню, еще никто этим предметом не интересовался. Да и не оценки здесь главное. В вашу часть мы направляем более развернутые характеристики, в которых оценки, выставленные за практические дисциплины, являются как бы неким приложением…

— Нельзя ли в таком случае мне ознакомиться и с моей характеристикой, — довольно нетактично перебиваю я его, — очень надо. Ну, пожалуйста, Григорий Николаевич!

Майор неопределенно поджимает плечами.

— Зачем тебе? Ты же рядовой. Или хочешь сержантское звание поскорее получить?

— Нет, — кручу я головой. — Хочу, чтобы меня отправили в одну командировку. А без хорошего отзыва с вашего полигона, — педалирую я слово «вашего», — мне это вряд ли удастся.

— Путешествовать любишь? — Понченко явно заинтересован таким поворотом дела. — Ну что же, я и сам это дело уважаю. Виталий Леонидович, — поворачивается он к насторожившемуся Клюеву, — ты на Косарева уже оформил характеристику?

— Нет еще, вот только собирался приступить.

— Ну, ты поспособствуешь парню? Видишь, как переживает! Он ведь неплохо у тебя занимался?

Прапорщик с готовностью кивает:

— Очень неплохо. В расчете он даже позавчера трос от мишени перебил.

— А «кукурузнику» они хвост случайно не снесли? — улыбается майор.

Клюев откладывает авторучку и интенсивно трясет над заваленным бумагами столом растопыренными пальцами:

— Нет, нет, ребята очень аккуратно стреляли. В общем, все молодцы. Сразу видно, что ОСНАЗ!

— Так я могу надеяться на несколько теплых слов с вашей стороны? — почтительно (задом) отступаю я к входной двери.

Понченко милостиво кивает, и я, ликуя, выскакиваю наружу.

— Вот и еще один камешек в фундамент моей задумки, — бормочу я, трусцой направляясь к казарме, около которой уже толпятся собравшиеся в табунок сослуживцы.

Ловлю спиной несколько подозрительных взглядов, но на мне ничего компрометирующего не написано и никто даже не догадывается о том, что именно я делал в здании штаба. Едва я успел уложить свои скромные пожитки в вещмешок, как, откуда ни возьмись, появился доставивший нас на полигон офицер и приказал строиться перед казармой. Выскакиваем на крыльцо, и тут же видим стоящий неподалеку от штаба знакомый автобус, из которого шумно выгружалась новая партия стажеров. Неподалеку от них все так же бойко расхаживал оторванный от дел майор, и я, поймав его взгляд, словно на прощание взмахиваю рукой. Он заметил мой жест и сделал рукой ответный знак, означавший, что я могу быть спокоен.

Через полчаса мы уже выезжали за КПП полигона и дежурный, поднимавший шлагбаум, словно желая, чтобы его получше запомнили, картинно вытянулся и отдал нам честь. А еще через два часа мы погрузились на десантную баржу, которая практически незамедлительно вышла в море. И только тут лейтенант (да, кстати, звали его Владимир Владиславович Стулов) объявил всем о том, что нам предстоит еще одно испытание, как он выразился «на выносливость». Оказалось, что уже завтра баржа пристанет не к восточному берегу Камчатки, а к западному, и добираться до расположения полка нам придется пешим порядком. Услышав такую ошеломляющую новость, многие из нас заметно приуныли. Как не тяжела была служба в полку, но все же там был определенный комфорт и кормили нас по расписанию. А что теперь? Как идти по совершенно не знакомой местности без палаток, запасов продовольствия и географических карт. На гражданке мне пришлось немного попутешествовать, и я отчетливо представлял себе масштаб ожидающих нас трудностей. Как только лейтенант окончил свою речь, я тут же поднял руку и с ходу вывалил на него все успевшие оформиться в моей голове вопросы:

— В каком конкретно пункте мы высадимся? — спрашивал я как бы от всей нашей команды. — Будет ли у нас проводник, или же нам будут предоставлены подробные карты местности? Каким образом мы должны добывать себе пропитание? Где предстоит останавливаться на марше? У нас будут с собой палатки, или же придется строить по вечерам шалаши? Если придется их строить, то где мы возьмем требуемые для этого инструменты? Будет ли нами командовать сам лейтенант, или он придается к нашему подразделению лишь в качестве проверяющего офицера?

Вопросы сыпались из меня, словно из рога изобилия, и лейтенант некоторое время оторопело выслушивал их.

— Чувствуется, что рядовой раньше серьезно занимался туризмом, — с сарказмом прокомментировал он, едва я сделал перерыв, для набора воздуха, — но я еще не закончил. Высадку мы осуществим в районе поселка Кихчик. Часть снаряжения имеется на борту баржи, и завтра утром вы его получите. Питаться в пути придется сухими пайками, из расчета одна коробка на два дня. Я действительно выступаю только в роли проверяющего, и вам самим придется планировать и маршрут, и порядок движения, и способы добывания пищи. Но я вижу, что среди вас есть люди сведущие в данном вопросе, так что, надеюсь, особых проблем на марше у вас не будет.

Вечером, собравшись в отведенном для нашего проживания кубрике, мы обсудили ситуацию более основательно. Сошлись на том, что командовать всем отрядом будет Олег Савотин, я же буду у него «правой рукой», т. е. ответственным за прокладку маршрута и обустройство ночевок. Поначалу я хотел отказаться от столь почетной миссии, но потом решил, что если все пройдет гладко, то, возможно, это послужит еще одним плюсом в моей характеристике. Короче, возражать я не стал, но половину следующей ночи провел в размышлениях о том, что непременно следует взять с собой, дабы не ударить в грязь лицом. Когда же настало утро, я развил самую бурную деятельность, в отличие от моих Спутников, предпочитавших лишний час поваляться на матрасах. Выклянчив у лейтенанта карту Камчатки, я с помощью обыкновенной линейки прикинул, что если от места нашей высадки идти пешком до расположения полка, то придется преодолеть не менее двухсот пятидесяти километров. Но в глубине души я рассчитывал сократить маршрут на добрую треть. План мой состоял в том, чтобы как можно скорее добраться до поселка Начики, откуда в Елизово (и я знал об этом точно) два раза в день ходил рейсовый автобус. Исходя из этой предпосылки, я запланировал провести нашу колонну по правому берегу небольшой горной речки, избегая высоких перевалов и опасных переправ. После чего нашему отряду все же предстояло подняться на проходящий по центру полуострова водораздел. Сразу за ним, судя по карте, проходила проезжая дорога, и нам требовалось лишь пройти по ней в направлении на юг около тридцати километров. Лишь! Легко рассуждать о каком-то не очень понятном маршруте, сидя в теплом трюме около котелка с жирной перловой кашей. Но как-то все сложится там, среди полного бездорожья и заваленного буреломом и не растаявшим снегом дикого леса? «Не забыть спросить про веревки, — торопливо пишу я на обратной стороне старого конверта, — и взять пару топоров, да ведро для воды. Нет, лучше два ведра. На такую ораву одной каши требуется наварить как раз ведро. А второе понадобится под чай. Или воду с речки носить».