Олег Губенко - Отступление от жизни. Записки ермоловца. Чечня 1996 год. Страница 27

Не смотря на прошедшие с той ночи годы, я смог в подробностях вспомнить трагикомичное событие, связанное с полковником, но, как оказалось, масштабы этого эпизода оценить тогда в действительности никто не мог. Мы просто не могли знать всего…

Выпиваем с Михалычем ещё по стакану вина, закусываем.

— Ты помнишь, как через несколько минут после того, как полковник начал стрелять, вдалеке сработали две «растяжки»? — спрашивает он меня.

— Что-то такое было…

Я не мог тогда придать этому должного значения. Частенько бывало, что в разных краях пространства между Катыр-Юртом и Ачхой-Мартаном, в расположении как нашего батальона, так и других подразделений, постреливали или же из стрелкового оружия, или же из подствольников, то ли от скуки, то ли для острастки. Тем более что, услышав выстрелы, сделанные полковником, кто-то из соседей мог их просто поддержать.

На следующий день были разные версии, в том числе обсуждалась и возможность взрыва «растяжек». Кто-то сказал, что это могли быть и выстрелы из подствольника, но по большому счёту, мусолить невнятную тему очень скоро стало неинтересно, и она практически сразу забылась.

Почему Михалыч спустя столько времени вытянул эту «пустышку» на свет Божий?

Ну да, забавный эпизод, иллюстрация того, как «срывает крышу» на службе…

— Я точно знаю, это были «растяжки», — с напором сказал Санёк. — Я хорошо слышал их. Серёга Николаев на следующий день хотел проверить лесополосу, но не решился сунуться на минное поле…

У Михалыча хороший слух и замечательная память.

— Да, наверно, это были «растяжки», — поддерживаю я его, а он продолжает историю, которая, как мне думалось, давным-давно исчерпала себя.

— У нас в «лагере» боевиков несколько человек сидело. Все знают, что тот или другой из зэков воевал на стороне или же федералов, или же боевиков, но друг друга в зоне расспрашивать об этом не принято. Но некоторые боевики, зная, что я казак, и воевал в Ермоловском батальоне, сами кое-что рассказывали. Так вот я сидел вместе с балкарцем, который в ту ночь ранение получил. Боевики под прикрытием дождя решили пощупать казаков, и пошли по проходу через минное поле. Когда они услышали выстрелы, то решили, что это их засекли, ну и «ломанулись» назад, а по ходу в запарке сорвали две «растяжки». Вот так полковник сдуру казаков спас…

— Да-а-а, а ведь могли «духи» подойти вплотную…

Я отчётливо вспоминаю, как ёжились мы на холоде в «секрете», считая минуты, и думая только о том, что бы быстрей отстоять свои два часа.

Схема события выглядела гениально просто. Невидимый режиссёр разыграл замечательную комбинацию с участием проспавших казаков, нервного и уставшего полковника и боевиков, решивших сделать вылазку именно в эту ночь. Действительно, нет ничего в мире беспричинного, всё имеет свою закономерность и своё значение.

Приходя к постепенному осознанию грандиозности замысла Творца, уместившего в коротком промежутке времени совершенно нелепое для человеческого восприятия событие, в котором сконцентрировалось моё и моих товарищей: «Быть, иль не быть?», я благодарю Того, Кто уберёг нас не только от опасности, но и от сопереживания её близкого присутствия…

Вокруг нас была выстроена невидимая стена, через которую не могло проникнуть не только зло, но даже весть о нём.

Для чего это было сделано? Где ключ от кода безграничной Воли, которая снизошла своим вниманием к нашим судьбам? Как разгадать весь ход смоделированных невидимой рукой эпизодов, из которых слагается человеческая жизнь?

Нам не дано проследить всю высшую логику Вселенского сознания, проявившуюся в переплетении больших и малых событий как одной человеческой судьбы, так и всего сущего на Земле. Для этого недостаточно обладать каким-либо объёмом человеческих знаний.

Как нам понять, почему Он в ту ночь сохранил жизнь не только казакам, но и сорвавшему «растяжку» боевику-балкарцу, шедшему убивать нас?

И один в поле воин…

Очень много слышал я от людей, видевших войну и прошедших через неё, и оставшихся, при этом невредимыми, о солдатской удаче — качестве, помогавшем всегда и во всём. Такие люди, в большинстве случаев, не задумываются о причине своего везения, считая это или же делом случая, или же свойственной только ему закономерностью, являющейся природным качеством человека, пусть даже редким, таким, как исключительный слух или же зрение.

Многие бойцы, отдавая должное товарищам, погибшим и ныне здравствующим, вполне правильно считают, что остались живы благодаря тем, кто прикрывал в бою справа, слева и со спины, и действительно, хорошее взаимопонимание в подразделении, отработанное до беспрекословности «чувство локтя», нередко были залогом успеха в любой боевой ситуации.

Реже я слышал слова благодарности Ангелу-хранителю за ту незримую, но очень действенную помощь, которую он оказывал в неординарных ситуациях воину, покровителем которого является. Пропитанная сугубым материализмом армейская жизнь вопреки всему прорастает всё больше и больше ростками православного миропонимания, и христианский мистицизм всё больше проникает даже в сознание людей, старающихся при всяком удобном случае подчеркнуть то, что они являются атеистами.

Я не могу объяснить, как остался цел и невредим в Грозном во время первого боя и затем, через три дня, когда выбегал на плоскую крышу производственного здания, ловя в прицел гранатомёта гнездо снайпера, обстреливаемый со всех сторон противником. Реально меня не мог тогда прикрыть никто из наших бойцов, даже при великом желании сделать это, и фактически я был один, сталкиваясь лоб в лоб со Смертью.

Ещё один счастливый для меня «билет» выпал 21 марта под Старым Ачхоем, когда мы, не догадываясь того, вышли на оказавшуюся пристреленной дорогу, находящуюся сравнительно далеко от «передка». Не ожидая какой-либо пакости, командир отдал нам приказ залечь по всей протяжённости грунтовки. Казаки понимали, что всё ещё впереди — надо пересечь лесок, пройти миномётную батарею «федералов», и только тогда риск для жизни будет ощутим.

Грело весеннее ласковое солнце, погода была настроена совсем не по военному, и бойцы, разморившиеся на тёплой земле, не подозревали о возможном сюрпризе.

Очередь АГС-17 легла чётко по тому месту, где лежали казаки, и мы, не вступив ещё в бой, понесли серьёзные потери. И мне опять «повезло» — две гранаты ткнулись в землю рядом со мной. Находившиеся поблизости Коля Резник, Андрей Клевцов и Саша Бухтияров получили осколочные ранения, а мне Бог дал возможность пройти и увидеть весь кошмар боя за маленький аул Старый Ачхой, в котором боевики пожгли не одну единицу техники, и откуда домой, в «цинке», уехал не один десяток молодых пареньков-«срочников».

А как объяснить всё то, что было со мной при штурме Орехово 29 марта 1996 года, когда я, вчера утром ещё проснувшийся простым бойцом — гранатомётчиком, отвечающим только за свою жизнь и за РПГ-7, сегодня уже нёс ответственность перед Богом за судьбы казаков всего взвода?

Войдя в село и уткнувшись в плотный огонь боевиков, ермоловцы, с первых минут боя понеся большие потери, упрямо вгрызались в позиции противника.

Командир роты машет мне рукой, увожу своих казаков с центральной улицы вправо, через большой двор, окружённый каменной стеной, к садам. Наша задача — зайти к боевикам с фланга, но и здесь мы попадаем под вражеский огонь.

Проверяю наличие личного состава, не хватает одного бойца:

— Где Вася Жданов?

Казаки не знают, никто не может сказать, куда он делся.

— Передайте дальше, спросите у других казаков, никто не видел пулемётчика РПК, худощавого, с бородой?

И лишь спустя сутки мы узнали, что Жданов в суматохе первых минут боя попал в прицел гранатомётчика и, получив тяжёлое осколочное ранение, был отправлен в тыл на первой же подвернувшейся под руку неизвестным нам бойцам машине…

Залегли у пролома в каменной ограде. До дома, из которого боевики вели огонь по центральной улице, пятьдесят-семьдесят шагов ровной, поросшей травкой лужайки. Нам во что бы то ни стало надо быть там.

Левее, совсем рядом с садом, хорошо видно отдельно стоящее строение, и я говорю гранатомётчику — Игорю Романову:

— А ну-ка, «отработай» на всякий случай по нему…

Он стреляет, и я кричу бойцам, выбегая из развалин:

— Прикройте!

Со мной командир второго отделения, вчера вернувшийся из госпиталя, мы начинаем бежать по лужайке, и я не вижу ничего, кроме цели, которую мы должны достичь.

Взрыв в полуметре от нас не напугал и не удивил меня — всё произошло очень быстро, и Боря Гресов, застонав, упал на бок, схватившись за живот руками.

Казаки выбегают мне на помощь, оттаскиваем раненого через пролом в ограде обратно во двор, а гранатомётчик-боевик бьёт нам вслед. Выстрел РПГ-7 ударил о камни передо мной, посекло осколками Романова Игоря — ранение в голову и плечо, а я снова остался невредим.