Геннадий Синельников - Ах, война, что ты сделала... Страница 28

На одном из совещаний командир бригады объявил офицерам:

— Кто возьмет в бою трофейный гранатомет, сразу будет представлен к ордену.

Наш, советский, гранатомет в руках духов был самым страшным оружием противника, против которого мы были практически бессильны. От его выстрелов нельзя было укрыться даже за броней БТРов и танков. После попадания в бронеобъект всегда были жертвы. В самом начале развязанной войны душманы даже расстреливали свой же расчет, если гранатомет захватывали советские солдаты. Получить гранатомет в качестве трофея было почти невозможно, поэтому и была назначена такая высокая награда — орден.

Замполит третьего мотострелкового батальона майор Азаров Василий, следуя в колонне, заметил, как из-за дувала вышел душман с гранатометом на плече. Через секунду-другую прозвучал оглушительный выстрел. БТР майора был подбит. Сам Азаров получил контузию, но, превозмогая боль, из автомата расстрелял весь гранатометный расчет и привез в часть трофейный ствол. Комбриг дал команду представить майора к награде.

Азаров был доволен и горд, что скоро наконец-то получит свою заслуженную награду. Через несколько дней после этого события вместе со своим комбатом, майором Повханом, они зашли в нашу штабную палатку, и он выставил на стол несколько бутылок водки.

— Давайте обмоем мой несостоявшийся орден.

— Почему «несостоявшийся»? — удивились мы.

— Начальник политотдела не пропускает наградной. Вспомнил мне наши с ним личные отношения, работу с офицерами и личным составом, короче, все, что можно было, лишь бы доказать, что я не достоин награды. Хотя если по сути, то меня представляли не за службу вообще, а за конкретное событие в бою. Одним словом, гад — он и в Афганистане гад! Поэтому будем сегодня пить до упаду, — невесело объявил он, разливая водку в стаканы.

— Пойди к командиру, он от своего слова не откажется, — советовали мы Азарову.

— Нет, не пойду, а то Плиев опять будет говорить, что, мол, ходят тут офицеры, награды себе выбивают. Ты что, забыл, как он на тебя бочку катил? Побывал бы он с наше в рейдах, может, и по-другому рассуждал бы, только рисковать своей жизнью ему ни к чему! А свои награды он и без рейдов получит. Нет, все-таки какая сволочь, и достался же нам на нашу голову такой урод, а, Григорьевич? Не пойду я ни к комбригу, ни к начальнику политотдела, не хочу я с ними разговаривать на эту тему, тем более разбираться. Просто жизнь на моем конкретном примере вновь подтверждает разговоры о том, что прав тот, у кого больше прав. В разных мы с ним должностных категориях, а поэтому он все-равно меня и всех нас победит, и не нужны ему никакие убедительные аргументы. Да, честно говоря, я ничуть не сомневаюсь, что и командир бригады не пойдет против него: все они — одна шайка-лейка, — невесело подвел окончательный итог своих рассуждений Василий.

Представление к наградам приносило некоторым чиновникам вполне ощутимую прибыль. Наградной лист мог остановить офицер штаба, который занимался его оформлением, сославшись на то, что командир или кто-то из должностных лиц поставил на нем крест, или сетуя на свою занятость работой. Офицер, честно заработавший орден в бою, был вынужден унижаться, выясняя, где же его наградной. Кто-то задабривал штабных работников бакшишом, чтобы наградной был своевременно оформлен и отправлен на утверждение в другую инстанцию. Кто-то даже летел с подарками в Кабул, чтобы в штабе армии подстраховаться от всяких непредвиденных случайностей. Правда, таких было мало, но были и другие награждения и награжденные.

Одного прапорщика, командира пулеметного взвода, перевели к нам из соседнего батальона. Высокого роста, крепкого телосложения. У него была трудная азиатская фамилия, и мы звали его просто Борисом. Комбат находился в отпуске, и я исполнял его обязанности. Узнав о готовящейся боевой операции, прапорщик обратился ко мне:

— Товарищ старший лейтенант, а можно перевестись на пункт хозяйственного довольствия батальона? Я умею хорошо готовить, даже работал поваром в ресторане. Мне нравится такая должность. Переведите меня туда.

— Вы кто по военно-учетной специальности?

— Командир взвода.

— Ну, вот и все. Должность начальника ПХД батальона занята. Должность повара рядовая, а вы же — прапорщик. Других тыловых должностей у нас нет. Вакантные — только командиров взводов. Так что ничем помочь не могу. Обращайтесь к заместителю командира бригады по тылу, может, у него в штате есть свободные должности. А пока занимайтесь взводом, изучайте подчиненных, настроение солдат. Вам легче, ведь во взводе почти все ваши земляки. Сходим в рейд, а потом будем думать, куда вас определить. Понятно? Ну и хорошо!

Когда прапорщик ушел, я отправился в политотдел бригады, чтобы доложить о разговоре с командиром взвода. Было ясно, что прапорщик боится идти в рейд. Для него этот рейд был в нашем батальоне первым.

«Но он же не солдат, а прапорщик, и уже не один месяц служит в бригаде. Неужели еще и с ним придется нянчиться?» — думал я по пути следования.

— Ты в рейд идешь с желанием? — спросил меня заместитель начальника политотдела.

— Не всегда.

— Но ты идешь, нравится тебе это или нет. Так пусть и твой прапор идет и не ищет теплых мест. Его обучили на командира боевого подразделения, пускай в нем и служит. Поговори с ним, настрой его на «нужную волну», не дойдет, хвост прижми, напомни, что он не в детском саду и чикаться с ним здесь никто не будет. Ему еще долго здесь воевать, поэтому пускай меньше выкобенивается, не хватало нам еще с прапорщиками сюсюкаться! Ты понял меня?

Я ушел. Разговор с Борисом не выходил у меня из головы. Дня через три мы должны были выходить на крупную боевую операцию. Как он себя поведет в ней? Я зашел во взводную палатку. Солдаты под руководством командира готовились к рейду. Прапорщик улыбался, настроение у всех, в том числе и у него, было хорошее. О нашем разговоре и своей просьбе он уже не вспоминал. На душе у меня немного полегчало.

Для оказания помощи в той рейдовой операции от штаба бригады в наш батальон был направлен начальник разведки части майор Рогов. Я уже имел достаточный боевой опыт, не первый раз ходил с подразделением в бой вместо комбата, поэтому майор со своей помощью мне был абсолютно не нужен. Но приказ есть приказ. Хорошо, что Рогов не вмешивался в мои действия, отсиживаясь и отсыпаясь в БТРе связи.

Операция уже длилась несколько дней. Как-то, ближе к вечеру, ко мне подошел взволнованный командир гранатометного взвода лейтенант Шойинбаев. Он доложил, что видел Бориса, который вроде бы уходил в тыл. Когда лейтенант попытался разобраться в причине такого поведения, тот пригрозил ему пистолетом. Я опешил. Наш разговор услышал начальник разведки.

— Замполит, догнать прапорщика немедленно! — заорал он. — Лично приведешь его ко мне, — живым или мертвым! Без него не возвращайся! Этого мне только не хватало! И зачем я пошел с вашим батальоном, о, мама родная?! Догоняйте прапорщика, не теряйте время! — продолжал кричать он, тем самым нагнетая и без того непонятную и непростую обстановку.

Я взял с собой двух офицеров и солдат. На двух БТРах мы отправились в погоню за беглецом. Через километр-другой стали настигать Бориса. Он бежал по дороге вдоль небольшой речки. На ходу соскочив с техники, я бросился за ним. Когда до него оставалось всего каких-то несколько шагов, он вытащил из кобуры пистолет, передернул затвор, загнав патрон в канал ствола, и, не останавливая движения, обернулся ко мне:

— Не подходи, а то застрелю!

Дело принимало непредвиденный и очень серьезный оборот. Прапорщик явно не шутил. Несколько десятков метров я бежал за ним, чуть приотстав и пытаясь уговорить его.

— Борис, что с тобой случилось? Остановись! Только что получен приказ об окончании операции. Сейчас будем готовиться к обратному маршу, а завтра я поговорю с командиром бригады насчет твоей просьбы. Уверен, что он подыщет тебе другую должность, и все будет хорошо! Главное — успокойся! Скажи, ты куда бежишь? Там же пески, пустыня, душманы! Ну, даешь! А как же мать, отец, невеста? Ты, кажется, жениться собирался? Так от кого же ты убегаешь? Остановись, я приказываю тебе!

Мне показалось, что он сейчас одумается и выполнит мое требование, и, ускорив бег, я стал сокращать дистанцию между нами. Однако, увидев это, он закричал снова:

— Не приближайся, а то пристрелю! Я шутить не собираюсь.

Пистолет снова повернулся в мою сторону. Я остановился. В ту же минуту, сбежав с насыпи, прапорщик прыгнул в воду и, как был в одежде, с полевой сумкой и оружием, поплыл к противоположному берегу. По ту сторону речки была территория духов.

«Не хватало нам еще за ним по пескам гоняться или в душманских кишлаках его искать!» — со злостью подумал я.

Между тем прапорщик вышел на противоположный берег, лег спиной на песок, поочередно, поднимая ноги вверх, вылил из сапог воду, встал, помахал нам рукой и двинулся дальше.