Андрей Загорцев - Водки летчикам не давать! Страница 28

Наши рассуждения за жизнь опять прервал, запыхавшийся радист.

— Товарищ, подполковник, товарищ майор, там "Туча" передает, обнаружили базу, досматривают! Там много, много всего, всего ээ "ништяки" там аааа, афигеть!!!

— Успокойся, бля, ухо разведки, – осаживает его суровый замкомбат, – докладывай по порядку.

Взволнованный радист приходит в себя, достает из разгрузки блокнот радиста и начинает зачитывать:

— Колбаса-50 килограмм, майонез-100 пакетов, лапша быстрого приготовления 7 ящиков, сгущенное молоко-5 ящиков, мясо сушеное-30 кг, консервы рыбные…

Я прерываю его красноречивый спич и начинающееся слюноотделение:

— И это все, что еще?

Глаза связиста снова загораются:

— Да там еще комки натовские штук пятьдесят, ботинки говорят вроде "Гортекс" иии.

Это конечно неплохо, но не этого ждут от меня сверху:

— И все? – уже разочарованно спрашиваю снова.

— А да ерунда еще всякая, гранаты, автоматы, мины, пулеметы да двух духов замочили…

Парень с Ямайки

Был в моём взводе один очень интересный экземпляр курсанта. Наименование сего изделия по всей документации было такое: Рыжков Геннадий Владимирович.

Учился парень прилежно, можно сказать был некруглым отличником. Военные и гражданские дисциплины давались ему легко. Гена был сыном одного из прославленных московских генералов, и до училища жил легко и беззаботно вращался в московских молодёжных тусовках, где по мнению родителей его научили и приучили ко всяким нехорошим штукам. Чтобы избавить любимое чадо, родители Гены по достижению сыночком определенного возраста запихнули его в военное училище, где по их мнению из сына сделают, что-нибудь достойное. И училище выбрали, подальше от дома, короче наше. Гена однако абсолютно не зачах в училище, быстро ко всему привык, и достойно влился в курсантскую среду. Однако кое-какие гражданские привычки в себе он так искоренить и не смог. Уж очень он любил покурить травку. По этому и получил среди нас прозвище "Ямаец". Данная пагубная привычка, однако, никак на умственных способностях курсанта Рыжкова не отображалась, да и прикольный он был, когда накурится. В середине второго курса Гена стал подходить к своей пагубной привычке с истинно научным подходом. На всяких "картошках" и других выездах в поля, собирал различный "cannabis", вёл гербарий проводил, различные опыты, по варке "химки", завёл комплект специального оборудования для выколачивания "плана". Все собственно ручные косяки он хранил в специальном портсигаре, над каждым косячком имелась маленькая бирочка с надписью "Фантастика", "Глюки", "Ха-ха", "Палево", "По жрачке". Все косячки были изготовлены аккуратно и по внешнему виду могли не отличатся от обыкновенной сигареты или папиросы. Однажды перед зачётом по философии Гена изобрёл какую-то особенную смесь, и часа два общался с гражданским преподавателем. После общения с Рыжковым, преподаватель уверовал в всевышнего, начал заниматься йогой и чуть не ушёл в монастырь.

А ещё Геннадий перед зачётом по "Деталям машин", когда мы накрывали экзаменационный стол, ну там графин с соком, сигареты преподавателю, скатерть красная, умудрился подложить преподавателю свою "специально заряженную" пачку КЭМЕЛА.

И вот значится, захожу я в первой пятерке на сдачу экзамена. Беру билет зачитываю вопросы иду готовиться. Располагаюсь за партой, ставлю какое-то пособие перед собой вытаскиваю шпоры готовлюсь. Преподаватель, скучая достаёт из пачки сигарету.

По классу поплыл знакомый запах "КЭМЕЛОВСКОГО" табака с примесью ещё чего-то такого. Удивлённо кручу головой, вижу довольную рожу Рыжкова. Преподаватель вёл себя вполне адекватно, сразу после первой сигареты выкурил еще одну довольно потянулся и спросил кто хочет ответить без подготовки??? Желающих не нашлось.

Тут видимо, что-то постучалось в мозги полковника-преподавателя, он резко вскочил сделал пару кругов по классу, схватил действующую модель какого-то редуктора и грохнул на парту перед носом курсанта Рыжкова.

— Что, за передача, здесь используется??? – отчеканил он рублёными фразами.

— Червячная, товарищ полковник!!! – бодро отчеканил Рыжков.

— Где применяется???

— В "жигулях" первой модели, товарищ полковник!!!

— Давай зачётку пять!!!

Гена подал зачётку преподавателю, и подмигнул мне. Когда я вышел отвечать, преподаватель спросил меня сколько ступенек ведут до его кафедры. И я бодро ответил, что тридцать шесть, это я знал наверняка потому, что сегодня с утра от нечего делать шёл и пересчитывал ступеньки. Дальше сдача понеслась, со скоростью урагана, Ворошилов, чтобы получить тройку закидывал комок бумаги в урну с расстояния с десяти шагов. Кто-то бегал за хлебом в столовую, преподавателю почему-то захотелось перекусить. Все получали не меньше тройки, весь экзамен сдали минут за двадцать. Последним заходил Степной и получил пятёрку. Преподаватель задал Владимиру очень простой вопрос, принцип работы мультипликатора. (это такая маленькая шестеренка, в редукторе за счёт которой увеличиваются обороты других больших шестерёнок). Вова обрадовался услышав знакомое слово, и начал рассказывать полковнику, что мультипликатор это такой человек, который рисует всяческих человечков и при помощи их создаёт анимационное кино, мульты короче.

Преподаватель сполз от смеха, под стол поставил Степному пятёрку, вместо своей росписи нарисовал человечка и долго потом еще бегал по учебному корпусу оглашая его громовыми раскатами хохота.

Этот случай, еще цветочки, как-то раз товарищ Рыжков решил заколотить какой-то особенный косяк, выпросил у курсанта отвечающего за комбатовскую канцелярию ключ, тихонько ночью пробрался уселся за комбатовский стол и принялся за свою нехитрую работу. Соорудил две чудесных сигареты, довольно потёр, руки и хотел отправится найти добровольных помощников, короче предвкушал кайф и даже припрятал в тумбочке ломоть хлеба с маслом, для тайного пожирания под одеялом.

И тут раздался бешенный стук в дверь комбатовский "канцелярщик" был в истерике, подполковник зашёл в казарму и уже находился в районе тумбочки дневального.

Рыжков пулей вылетел из кабинета и нырнул под одеяло. Комбат засел в кабинете надолго. И тут до Рыжкова дошло… Он забыл свои любовно изготовленные косяки на столе у товарища комбата…

Всю ночь Рыжков, не спал, вместе с комбатовским порученцем они придумывали, кучи, отговорок, причин, однако решётка и исключение из училища с позором были из наиболее частых видений являвшихся им в эту ночь. Дежурный по роте страшно мандражируя загонял наряд так, что когда комбат часа в три ночи вышел из своего кабинета, вся казарма блистала. Товарищ комбат, похвалил наряд и удалился. Подельщики в "наркобизнесе", ринулись в кабинет, сигарет на столе не было.

— Аааааа, пиздец, – зарыдали они.

— В какие сигареты, забивал? – спросил хлюпая носом комбатовский порученец.

— В "Винстон" красный, – ответил рыдающий Гена.

— Любимые комбатовские, – сказал порученец.

Пацаны повздыхали и пошли досыпать с предчувствием неминуемой кары. Однако на протяжении нескольких дней ничего не происходило абсолютно, а это еще больше изводило и без того расшатанные нервы "наркобаронов". Ситуация прояснилась, через несколько дней. Замковзвод старший сержант Бирюков стоял дежурным по роте и с утра уже готовился лечь отдыхать, когда в расположении появился командир батальона, явно не в духе. Комбат поругал Бирюкова за порядок, приказал всё устранить и закрылся у себя. Дежурный по роте поматерился и стал руководить устранением выявленных недостатков. И тут чуткий его нос уловил приятный сладковатый запах, идущий непонятно откуда.

— СССукииииииии, – протянул Бирюков, он решил, что наш "парень с Ямайки" and company скрылись с лекций спрятались где-нибудь в районе туалета умывальника и потихоньку накуриваются. Однако тщательные поиски результатов не дали. А запах плыл по казарме всё более явственный и устойчивый. Бирюков проходя мимо комбатовского кабинета услышал, звуки магнитофона и понял!!!

Запах "чудного" дыма шёл из кабинета товарища комбата!!!

Не веря себе старший сержант заглянул в замочную скважину и обомлел.

Подполковник сидел в кресле одетый лишь в тельняшку и брюки, закинув ноги в отличных шитых сапогах на стол. Тихонько играл магнитофон пели "Голубые береты", что-то про Афган. Комбат как заправский курильщик держал в руках аккуратный косячок, вдыхал дым, задерживал чуть дыхание и с удовольствием выпускал клубы ароматного дыма, тихонько и с чувством подпевая "беретам".

Потом подполковник резко подскочил, упал на пол отжался раз двадцать. Подошёл к зеркалу, поругал себя за неопрятный внешний вид. Бирюков недоумевая отпрыгнул от скважины и ринулся к тумбочке дневального. Товарищ комбат, вышел из кабинета сияющий, в приказном порядке отправил дежурного по роте спать и весело цокая каблуками шитых сапогов удалился, отдавая сам себе команды. Вечером Бирюков рассказал обо всём увиденном, Гене Рыжкову. Помозговали и пришли к выводу раз комбат еще с лейтенантов служил в Афгане да еще в разведке, а там говорят покуривали не только бойцы, то вполне всё возможно. Хотя в данном случае все обошлось благополучно и не имело никаких разрушительных для курсантских судеб последствий, Гена ни хрена не бросил свои пагубные пристрастия.